Системный Творец III - Александр Сорокин

Дерево продолжало свой чудовищный рост целые сутки. Грохот и треск то стихали, то возобновлялись с новой силой. Мы сидели в нашем изумрудном коконе, отрезанные от мира, но не от звуков агонии города. Сверху, сквозь толщу камня, доносились яростные крики монстров, сдавленные взрывы и ненавистный шепот.

Шепчущий был там. Я ощущал его присутствие — навязчивое, давящее, но теперь направленное не на нас, а на дерево. Он пытался пробить его защиту, найти слабое место в воле, питавшей его рост, внести разлад в его стремительное развитие. Однако все его усилия были тщетны. Дерево, взращенное волей Системного Творца, стояло незыблемо, как древний менгир, и его мощь была иного порядка, нежели у тварей Леса

Эдварн тем временем пришел в себя. Он был слаб, тело его терзала боль, но разум оставался ясен. Вальтер же молча сидел, скрестив ноги, его взгляд был устремлен в пустоту, но я видел — за внешним спокойствием скрывалась кипучая работа мысли. Он взвешивал все «за» и «против», просчитывал варианты, искал выход из тупика, в который мы попали.

Время тянулось мучительно медленно. Без еды и воды стало тяжело даже мне и Вальтеру. «Абсолютное Тело» подавляло голод и жажду, переводя организм в режим жесткой экономии, но дискомфорт и слабость нарастали. Эдварну же было хуже всех — его тело, и без того истощенное травмами, требовало ресурсов для восстановления.

К исходу вторых суток снаружи внезапно стало тихо. Прекратился грохот, стихли крики монстров, исчез и навязчивый шепот. Воцарилась звенящая, неестественная тишина, пугающая своей завершенностью. Битва закончилась. Но кто в ней победил?

На третьи сутки, когда отчаяние и голод начали по-настоящему подтачивать силы, я услышал осторожный шорох снаружи. Не грохот, а именно шорох — будто кто-то аккуратно раздвигал камни.

К щиту, через проход, проделанный Творцом, приблизился он сам. Изможденный, в одежде, испещренной пылью и загадочными пятнами, но в его глазах по-прежнему плясал тот самый одержимый огонек. В руках он держал простую холщовую сумку.

Не заходя внутрь, незнакомец просунул руку сквозь щит — барьер позволил ему это сделать — и бросил сумку к нашим ногам.

— Внутри еда и вода. — произнес он, его голос сорвался от усталости. — Пока вам опасно выходить. Работа еще не завершена. Как только закончу — вернусь. А вы пока… отдохните.

— Какого черта мы должны здесь сидеть⁈ — Вальтер вскочил на ноги, его голос зазвенел сталью, отточенной тремя сутками бездействия. — Что происходит наверху? Что ты сделал?

Незнакомец взглянул на него с легким раздражением, словно на надоедливого ребенка.

— Я сделал то, за чем пришел. И делаю то, что считаю нужным. Ваши имперские амбиции меня не интересуют, магистр. Сидите тихо и ждите.

Не удостоив Вальтера больше ни словом, он развернулся и вновь растворился в полумраке разрушенного подземелья. Мы остались одни, с сумкой провизии и гнетущей неизвестностью.

В изумрудном куполе мы провели четверо суток. Это было томительное, изматывающее ожидание, похожее на заключение в самой надежной и самой комфортной тюрьме. Воздух стал спертым, пропитался запахом пыли, пота и слабым, едким ароматом целебных снадобий, которые Вальтер продолжал вливать в Эдварна.

К четвертому дню воин окончательно пришел в себя. Его тело, закаленное Путем и усиленное имперской алхимией, справилось с самыми страшными последствиями травм. Он мог сидеть, ходить, пусть и медленно, опираясь на стенку щита. Но в его глазах, обычно таких ясных и полных решимости, теперь зияла пустота. Он был морально сломлен. Гибель товарищей, разрушение города — все это легло на его плечи неподъемным грузом. Эдварн молчал, часами глядя в одну точку. В его неподвижности и тишине ощущалось всепоглощающее горькое отчаяние.

Дядя тоже изменился. За эти дни он словно окаменел. Почти не спал, сидел в своей привычной позе с прямой спиной, но взгляд его был обращен внутрь себя. Я видел, как он взвешивает что-то, бесконечно перебирает варианты в своей вышколенной голове. Вальтер принял какое-то решение — я чувствовал это по новой, леденящей отстраненности в его поведении. Но делиться им со мной он не спешил.

Когда лучи дневного солнца яростно пробивались сквозь щели в завале, к щиту беззвучно подошел незнакомец. Он выглядел отдохнувшим, словно пробудился от долгого сна. Его одежда была безупречно чиста, а на лице играла легкая, торжествующая улыбка.

— Ну что, отдохнули? — его голос, подобно колоколу, разорвал давящую тишину.

Не удосужившись объяснений, он провел рукой по поверхности изумрудного барьера. Пальцы оставляли за собой темный след, и материя щита послушно расступилась, словно разрезанная невидимым лезвием. Образовался аккуратный арочный проход.

— Выходите. Опаздывать не стоит.

Мы выбрались наружу, вдыхая горький от гари воздух. После затхлости купола он казался нектаром. Я сделал глубокий вдох, чувствуя, как легкие наполняются долгожданной свободой, и поднял голову.

И тут сердце рухнуло куда-то в район пяток.

От города не осталось ничего. Абсолютно ничего. Там, где еще недавно стояли дома, высились стены и кипела жизнь, теперь простиралось море обломков. Груды щебня, почерневшие балки — все это было усеяно тысячами, десятками тысяч тел. Зрелище напоминало гигантскую, апокалиптическую бойню. Тела монстров, словно многослойный, зловонный ковер, покрывали землю. Воздух гудел от мух, а над руинами висел тяжелый, сладковатый запах разложения, смешанный с дымом.

Не помня себя, я бросился вперед, перепрыгивая через камни и обходя зияющие провалы. Ноги сами несли меня туда, где должен был быть дом Орна. Сердце бешено колотилось, предвкушая удар.

И он последовал. От нашего дома не осталось и следа.

Единственным сооружением, устоявшим в этом аду, была статуя Топора на центральной площади. Она стояла нетронутой, гордой и молчаливой, словно насмехаясь над тщетностью наших усилий и всем этим безумием.

Внезапно меня осенило: главные ворота! Там, под грудой обломков, должны были остаться Аррас и Сера. Я бросил взгляд на Вальтера, затем на Эдварна, чьи зубы скрипели от безысходности, и мы рванули к месту обвала, не теряя ни секунды.

Мы разгребали камни голыми руками, отшвыривали балки. Это был каторжный труд, высасывающий последние силы. Вальтер, используя свою нечеловеческую мощь, сдвигал целые плиты, пока мы с Эдварном осматривали то, что скрывалось под ними. Спустя несколько часов, изможденные, залитые потом и пылью, мы нашли их.

Тела Арраса и Серы лежали рядом, будто в последний момент они пытались прикрыть друг друга. Их доспехи были разорваны. Вальтер склонился над ними, провел рукой по их лицам, заглянул в остекленевшие глаза.

— Смерть мгновенная. — отчеканил он, голос его был лишенным всяких эмоций. — Даже не успели понять, что произошло.

Я отвернулся, сжимая кулаки до боли.