Вещий Андрей. На грани - Эд Качалов

Глава 25

Я перебрался в дом. Вместе с Сергеем мы дотащили увесистый ларец до самой большой комнаты на втором этаже дома. Это был типично русский терем, где на первом этаже располагались холодные сени, службы и помещения для челяди. Все жилые комнаты были на втором, куда вела наружная широкая лестница с крышей на резных столбах.

Олега Сильвестрыча я попросил приглядывать за дядькой Федором. Олег, кивнул, хотя было видно, что просьба не доставила ему удовольствие.

Янису поручил растопить печь и выставить из маленьких оконных проемов рамы со слюдой в переплетах. По идее так комната должна была избавиться от сырости и затхлости – извечных спутников заброшенных домов, даже деревянных.

Я не очень понимал, сколько займет у меня расшифровка письма, но хотел заняться ей в максимально комфортных условиях. И судя по всему, никто, кроме нас, не мог его нам обеспечить.

Хотя я, как теперь выяснилось, и был князь, но по меркам князей был беден как церковная мышь. К купчей была приложена податная роспись десятилетней давности. Так вот, согласно ей, тогда у моего отца – князя Бориса Великопермского было в собственности сельцо Юрьевское с двумя крестьянскими дворами, да немного пашни. И все.

Недаром, ой недаром мой отец пошел в драгуны к Петру Первому служить. Хотя у Петра Великого все дворяне обязаны были служить.

Я хотел было продолжить расшифровку письма, но меня останавливало, почти не сдерживаемое любопытство Ариэля. Он практически нависал надо мной, пока я открывал ларец.

Любезно предложив Ариэлю сесть в резное кресло, я развернул ларец так, чтобы его содержимое не мог видеть ни Ариэль, ни Федор.

Кроме книги сказок, в ларце оказалось немного золота и фамильных драгоценностей. Как сказал, Федор, все это когда-то принадлежало моей матери. Еще в ларце было несколько икон в дорогих окладах, пачка документов, отрез какой-то, судя по всему, дорогой ткани, кинжал, табакерка и карта.

Кинжал, со слов Федора, тоже был родовой и был выкован из, как он сказал «пермской крицы» пермскими колдунами и преподнесены Ермолаю, основателю рода в знак принятия его власти.

Я вытащил кинжал из дорогих ножен. Это был странный предмет. Его клинок был очень стар и темен, даже скорей черен. Но стоило мне коснуться его пальцем, проверяя остроту, как все изменилось. Прикоснувшись к клинку – я порезался. Причем даже не почувствовал этого.

Я просто приложил подушечку большого пальца, и лезвие будто на мгновение срослось с ней. И тут же по клинку спиралью побежали тёмно-зелёные искры. У самой рукояти искры образовали хищный профиль головы орла. Тело орла, его крылья и лапы были вырезаны на костяной рукоятке кинжала. Причем очевидно, что рукоять кинжала была сделана значительно позже самого клинка. И тем не менее голова из зеленых искр была идеальным продолжением тушки на рукоятки.

- Признал! – удивленно выдохнул Федор.

Ариэль тоже хмыкнул что-то заинтересованное. Остальные промолчали.

Следующей я стал разглядывать карту. Это была карта Европейской России, но на латинском языке. По мне так обычная карта начала восемнадцатого века. Очень немного приблизительно нанесенных географических объектов и очень много зверушек, цветов и завитушек по полям. Единственное, что на ней, привлекло мое внимание, был крест, поставленный чьей-то рукой у какого-то местечка на реке, Вага. Но карта была мелкомасштабная, размером не больше чем три листа А4 и понять конкретно, к какому месту относится крест, было нереально.

Последней вещью, что я вытащил из ларца, была табакерка размером с пару пачек сигарет. Фактически это была металлическая коробка с толстыми стенками, скромно украшенная выгравированными животными. Среди них угадывался и волк, и белый медведь, и бурый, и орел. Присутствовали рыбы, змеи и какие-то незнакомые мне цветы.

Открыв ее, я обнаружил внутри перстень с зеленым камнем. Зеленый камень был покрыт естественным волнистым узором. Как только я надел перстень, узор на камне вспыхнул и сложился сначала в голову медведя, потом в православный крест, а потом в две головы российского орла. Но через секунду он уже принял первоначальное состояние.

Увидев это, Федор Иванович вскочил, резво выдернул руку из лапищ орка, пытавшегося его, удержать, и отвесил поясной поклон, коснувшись рукой пола:

- Прости, батюшка, Андрей Борисович, за сомнения мои! Дозволь, как и прежде тебе службу нести.

- Я внимательно и строго посмотрел на Федора Ивановича:

- Ну рассказывай, что за перстень такой и за что прощение просишь.

Перстень оказался фамильной печатью, которую наряду с кинжалом всегда носил глава рода – Великопермский князь. И раз уж даже кинжал и перстень признали меня таковым, то кто такой Федор, чтобы оспаривать это решение высших сил.

Но этот его мотив, я как раз понял. Мне было неясно, кому он теперь будет служить в первую очередь – мне или неведомым Стражам. О чем, я, собственно, и спросил.

- Вам, Ваше Сиятельство, ведь я принес вашему роду клятву на роду и Даре.

- Но это тебе не помешало изменить мне и нарушить клятву. Какая-то странная была клятва, не находишь?

- Нет, Ваше Сиятельство, не нахожу. То, что я делал, последнее время, я делал в полном убеждении, что вы самозванец, поэтому клятва мне и не мешала.

- Удобная клятва, не находишь, дядька Федор? Внушил себе, что я не из рода и можно не соблюдать. Как я могу тебе доверять, если буду знать, что и будущем ты можешь так сделать?

- Уже не смогу, даже если захочу, - клятва не даст. Хотел я того или нет, но я уже видел, что родовые реликвии признали вас. Обратного пути не для меня ни для вас нет, Ваше Сиятельство, - спокойно, как о само собой разумеющимся, сказал Федор.

- Хорошо, допустим, а как твоя клятва, принесенная моему роду, сочетается с твоими обязательствами перед Стражами?

- Мои обязательства перед Стражами никак не противоречат клятве, принесенной вашему роду, Ваше Сиятельство, иначе я не смог бы их дать.

- И какие обязательства, как Стражник, ты взял на себя? – спросил я.

- Служить России и защищать ее от врагов рода человеческого!

- А кто это?

- Это все нечеловеческие рода и все, кто им служит, - с глубокой внутренней убежденностью заявил Федор.

И эта его внутренняя убежденность меня напрягала. Я не понимал, что с ней делать, и дальше действовал по наитию:

- Федор, посмотри. Вот Олег Сельвестрыч, он орк. Он не нашего рода,