Сын помещика 2 (СИ) - Семин Никита

Я тут думаю, чем их в освободившееся время занять, а оказывается, что ткать они раньше зимы и не могут. И не из-за нехватки времени, а потому что конопля еще сохнет. Но все равно — сделать такую мастерскую выгодно. Только тогда надо будет больше конопли высадить по следующему году. Или она несколько раз в году может вырасти?

— Скажи, а если сейчас новое поле конопли засеять, оно успеет вырасти до осени? — перебил я Пелагею.

— Так где ж его засеешь? — удивилась она. — Все поля заняты. Какие — рожью, какие — картофелем да репой, а иные — под пастбища для скота.

— И все же. Успеет или нет?

— Так-то мы коноплю весной сажаем, сразу после Пасхи. А вот в эту неделю, али на следующей уже и собирать должны, — вскинулась она. — Но не всё, а токмо для сушки на будущую пряжу. Часть оставят — на семена чтобы дозревала. А по второму разу — то я не слышала, чтобы садили. Хотя, вроде Миколка и пробовал. Но второй урожай у него худше первого вышел.

И все же я сделал себе пометку — поговорить с отцом насчет ткацкой мастерской.

Со спектакля Владимир Михайлович с отцом прибыли поздно. Тетушка еще задерживалась — надо было проследить, чтобы сцену убрали, да в буфете порядок навели. Ну и по мелочи что-то. Обещалась прибыть через час. Тут я уже времени терять не стал и пошел к отцу.

— Папа, поговорить надо.

Тот только покурил и хотел чай пить в зале, но моей просьбе откликнулся. Мы поднялись в нашу комнату, где я ему выдал все свои мысли, что накопились за вечер.

— Хорошо, что ты так крепко за переустройство нашего хозяйства радеешь, — вздохнул он. — Но шибко гнать не стоит. Так и надорваться недолго. Вон, мы же по мельнице так ничего и не решили до конца. Только с лесопилкой с мертвой точки дело сдвинулось. А ты уже мануфактуру мне чуть ли не предлагаешь открыть.

— Тут вложения — копеечные, — настаивал я. — Высадить коноплю по второму разу. Потом помещения для сушки поставить, да чаны для ее вымачивания сделать. Первое — из горбыля можно, он все равно для дров нами используется. А чаны… так глину на берегу поискать! Из того же горбыля широкие бадьи сколотить, и стенки глиной обмазать. Можно и смолы добавить в нее, чтобы надежней все было. Для начала — хватит, а там посмотрим, насколько это выгодно будет.

— Ну коли так, — с сомнением почесал бороду отец. — То можно попробовать.

— А как тебе идея с досками, которые друг в друга могут вставляться, чтобы зазоров не было? — уточнил я.

— Сам сказал — для того надобно паровик покупать, да диск малый. Не по карману нам пока сие.

— Но в целом — такие доски покупать будут? — настаивал я.

— От чего ж не покупать? — пожал плечами отец. — Хоть и чудно, надо самому поглядеть, как оно на деле смотреться будет.

Больше я его задерживать не стал. Было видно, что устал он за день и хочет просто посидеть, да может с Зубовым языками почесать. Я тоже за день набегался, потому после ухода отца лег спать.

Проснулся я рано, чуть ли не с первыми петухами. Отец похрапывал на кровати, в доме в целом было тихо. Выглянув в коридор, я тихо двинулся на задний двор. По пути увидел служанку Зубовых и уточнил, где находится Пелагея. Мне быстро объяснили расположение комнат для слуг, после чего я пошел туда. Кричать на весь дом, пока хозяева спят, не хотелось. Как и смысла посылать за девушкой чужих слуг. Что я сам не дойду? А девка мне нужна была для ставшего уже обычным ритуала утреннего обливания. Так и проснуться проще, да и для здоровья полезно.

Девка нашлась довольно быстро. Она сидела на выделенном для нее топчане и расчесывала волосы. Увидев меня, тут же подскочила удивленно:

— Барин, вы уже проснулись? Извините, я сейчас вам для умывания все подготовлю. Или чего еще желаете?

Тут ее взгляд машинально прошелся по моему телу, и девушка увидела вполне привычное для молодого мужского организма состояние. А конкретно — утренний стояк. Что поделать, подростковые гормоны никуда не делись, как бы я ни старался взять их под контроль. А тут еще и сарафан так натянулся на Пелагее, когда она вскакивала, что подчеркнул ее грудь и крупные соски… Короче, мы оба испытали чувство неловкости.

— Воды принеси для обливания, — приказал я ей и быстрым шагом пошел на улицу.

Блин, с этим надо что-то делать. Может, все-таки последовать совету отца и уже завалить девушку на койку? Она и сама говорила, что не против.

Выкинуть пошлые мысли из головы удалось лишь, когда прохладная вода окатила мою спину и голову. По утренней прохладе она показалась особо холодной, поэтому я тут же принялся растираться полотенцем. Но хоть возбуждение прошло. Дальше началась моя обычная тренировка, под конец которой на задний двор вышел для водных процедур Владимир Михайлович.

— Смотрю, синяк твой сошел почти, — заметил он. — Уже и не видать, если не приглядываться.

— Да, вот только забавно получается — приехал в город, в свет вышел, а тут такая оказия. А стоило ему сходить начать, уже и домой пора. Будто я ради того, чтобы им покрасоваться, приехал, — посмеялся я.

Мужчина тоже сдержанно усмехнулся, оценив юмор ситуации.

Через час и остальные домочадцы встали, а там и завтрак поспел. К десяти утра приехал Дмитрий Борисович. Как и обещал — не один, а со своим знакомым. Андреем Угольниковым — ходатаем по делам в Дубовке. Андрей Иннокентьевич занимался в основном делами купца Котельникова, был в каком-то смысле его представителем в Дубовке, тогда как сам купец преимущественно работал и жил в Царицыне. Но своему другу в малой просьбе отказывать не стал.

Доверенность представлять меня при регистрации патента опытные стряпчие составили быстро, и мы тут же ее подписали. Задаток в виде ста пятидесяти рублей, от которых Кряжин и не думал отказываться, тоже передали мужчине. Еще и пятнадцать рублей пришлось Угольникову отдать за его подпись. А там и попросили Дмитрия Борисовича задержаться.

— Надо предварительный договор составить, — объяснял ему отец. — Скоро купец один подъедет, Игнат Пархомович Михайлюк, слышали о таком?

— Лично не знаком, — покачал головой стряпчий, — не местный? И даже не из Царицына? Там-то я всех знаю.

— Из Усть-Медведицкой станицы, — ответил я.

— Тогда понятно. Не ближний свет.

— Что поделать, — развел руками отец, — леса в наших краях мало, зато на севере его полно.

Ждать купца пришлось недолго. Уже к одиннадцати он прибыл к усадьбе. Выглядел Игнат Пархомович довольно свежо, настроение у него было приподнятым, а энергия так и била через край. Казалось, он еле сдерживает себя, чтобы не пуститься бежать легкой трусцой.

— Рад, что вы не передумали, — энергично жал он нам руки с отцом. — Надеюсь, что уже в следующем месяце вы меня обрадуете вестью об отгрузке вам первого барка.

— Мы тоже на это надеемся, — улыбнулся отец.

Пройдя в зал, Игнат Пархомович огляделся, заметил написанный мной портрет, и тут же поинтересовался — чья это работа.

— Моя, — скромно кивнул я головой, а на лице купца отразилось неподдельное удивление. — Если желаете, я и вам готов нарисовать портрет.

— Благодарю, я подумаю об этом, — кивнул он, после чего мы все же перешли к составлению предварительного договора.

Так как ничего со вчерашнего вечера в планах не поменялось, много времени это не заняло. И уже через полчаса мы прощались с купцом, которому требовалось еще куда-то заскочить по делам. Дмитрий Борисович тоже откланялся, а там и Корней сообщил, что тарантас готов. Пора было отправляться домой.

— Когда теперь в следующий раз навестите? — спросила тетя, провожая нас.

— Не переживай, еще надоесть успеем, — усмехнулся отец. — На следующей неделе вернемся.

Брови тетушки удивленно взлетели вверх.

— А зачем же тогда вам уезжать, если так скоро возвращаться думаете?

— Ну как же? Моя Ольга Алексеевна небось уже извелась вся, что нас все нет. Обещались же к пятнице быть. Поместье опять ж проведать надо, да с Леонидом Валерьевичем встретиться, обсказать все, что мы узнали.