О бедном мажоре замолвите слово 2 - Виталий Сергеевич Останин

исключительно кражи солений из погреба, взлом продовольственного магазина и пропажи оттуда четырех бутылок водки, а также драки между подростками в соседнем сквере.

Причем, папок этих было так много, что я только и делал, что ездил по вызовам, писал протоколы, с которыми бы и участковый вполне справился… и потихонечку зверел. От решения Ворониной, от тупизны работы, на которую она меня закатала, и от того, что эта рутина полностью отнимала все свободное время. Оставляя его лишь на сон и приемы пищи.

А личных дел у меня, между прочим, тоже было выше крыши! Наконец появилось достаточно свободных средств, чтобы заняться лечением поврежденных энергоканалов и перестать быть инвалидом в магическом плане. Чашников хоть и пытался юлить, но на следующий день все же перевёл озвученную сумму на мой счет. Я хотел еще сверху ему штраф накинуть за то, что предупредил своего решалу о моем приезде. Но замотался и забыл. А потом и забил. Пусть его.

Так что по-хорошему, мне стоило в клинику лечь на три недели, чтобы выйти оттуда огурцом — в магическом смысле. Но о том, чтобы попросить небольшой отпуск не могло быть и речи. Я ведь еще стажером числился, да и после такого громкого, нашумевшего на весь город расследования, подходить с просьбами к начальству не стоило.

Подозреваю, стоило бы мне только заикнуться об этом, как тут же последовало радостное: «Личные дела? Здоровье? Так пишите рапорт на увольнение и занимайтесь им, Михаил Юрьевич! Вас ведь никто тут не держит!»

Не держит, да. Только я сам себя и держу. И сливаться после первого успешного дела, не собирался.

Пришлось выкраивать время и звонить рекомендованным Егорычем ёкаям. Трубку сняла женщина и выслушав суть, предложила приехать. Назначила встречу вечером, на окраине города, в частном секторе.

Ёкай оказался очень колоритной бабулей лет ста, с лицом, напоминающим запеченную картофелину. Она с дверей озвучила ценник — сто тысяч рублей, после чего с видом профессиональной цыганки наложила на меня руки и долгое время водила ими по телу. Уж не знаю, насколько это все работало, но бабуля хмурилась, хмыкала, кашляла, короче говоря вела себя так, будто завтра меня уже точно не станет, а она тут время тратит.

— Плохо, — под конец сообщила она. — Так все загадить, княжич, это прямо постараться надо было. Хорошо постараться.

— Жить буду? — хмыкнул я.

На что старушка весело подмигнула и выдала:

— А смысл?

Но после этого все же усадила в кресло, заставила взять себя за руку и погрузится в медитацию. Я честно закрыл глаза, пытаясь представить свой богатый магический внутренний мир, как она говорила, но разглядел только плавающие цветные пятна перед внутренним взором.

Через час мы разъединили руки и ёкайша вынесла вердикт.

— Приезжать будешь три раза в неделю. Примерно по часу-два будем тобой заниматься. Затянется все это на месяца три, не меньше. Дам тебе травок, будешь заваривать и пить по графику. И упражнения делать будешь, я тебе покажу сейчас. Понемногу будет исправляться, ситуация не безнадежная все же.

— Медитация, гимнастика и травки? — уже не скрывая скепсиса произнес я тогда.

— Давай, поучи бабку лечить, щенок, — без всякого почтения к княжескому титулу хмыкнула она. Впрочем, и без раздражения, скорее ворчливо. — Не нравится — топай у клинику, пусть они тебя алхимией восстанавливают.

Честно говоря, так бы я и поступил. Если бы ночью после первого сеанса «народной ёкайской медицины» не проснулся в луже пота, воняя при этом, как грузчик после трудового дня. А еще чувствуя, почти даже видя внутренним зрением, как в теле начинает циркулировать та самая энергия, которую местные называют маной. Течь по каналам более свободно, что ли.

Утром же понял, что могу с куда большей эффективностью исполнить свой «ветерок» — ученическое заклинание воздушников Шуваловых. И решил, что толк от бабкиных пошептушек все-таки имелся.

Так и повадился к ней после работы ездить. К исходу второй недели, немного потренировавшись, выдал даже «поток», разбив в квартире окно. И высадив сразу половину манорезервуара. Молодец, че.

Ну а сегодня с утра Саша позвонил, сказал, что у него ко мне важное дело. И вручил телефон с Касуми два-ноль, которую я назвал Ксюшей.

В отделе меня ждала торжественная встреча. Без шуток: в нашем маленьком кабинетике собрались все оперши и даже начальник райотдела, Пушкарев, зачем-то пришел. Как выяснилось почти сразу — поздравить.

— Твоя стажировка закончилась, Михаил, — пожал он мне руку с улыбкой. — Сегодня пришли документы из канцелярии Главка, и тебя зачислили в штат с испытательным сроком в три месяца. Теперь ты полноценный сотрудник уголовного розыска Злобинского районного отделения!

Начальник растягивал губы не очень искренне, все-таки с моим появлением у него седых волос прибавилось изрядно. А их в целом немного на голове осталось. Но марку держал, и даже попросил коллег:

— Ну же, дамы, похлопайте!

Стелла сразу радостно забила в ладоши, даже выкрикнула «ура». Она в этом плане без тормозов девушка, хотя и старше всех остальных. Машка застенчиво улыбнулась, прошептала «Поздравляю» и несколько раз вяленько приложила ладошки друг к другу. Каждый раз, когда она краснела или что-то мямлила, я заставлял себя вспомнить, как она преображается в доспехе — из скромной молодой мамочки в разбитного «своего парня».

Ну и Воронина, ожидаемо — несмотря на прошлые успехи, я так и оставался для нее костью в горле — саркастически хмыкнула, и участвовать в славословиях не стала. Вместо этого она холодно посмотрела сперва на меня, потом на начальника райотдела, буркнула что-то вроде: «Это все мило, конечно, но у меня дел по горло», и уткнулась взглядом в раскрытую папку с очередным делом.

А когда начальство нас покинула, снова подняла взгляд и произнесла.

— А ты чего в очках? У магов же вроде зрение не садится?

— Без диоптрий, — отозвался я со смешком. Надо же, я и забыл про Сашкин подарок, так и хожу с ними на носу.

— Взрослее выглядеть хочешь?

— Менее опасным. Очкариков никто всерьез не воспринимает.

— Вот как? Ну, надеюсь, на следующем деле они тебе пригодятся. Там как раз надо пыль в глаза пустить. Дело у тебя на столе. Займись, после обеда доложишь что и как. Если нужно выехать — действуй.

И Воронина опять погрузилась в работу, полностью утратив ко мне интерес.

Я хмыкнул — ну конечно, очередное замечательное дело о краже банки варенья и килограмма