Шурик 1970. Книга 2 - Петр Алмазный

— А вы часто здесь бываете, — спросил я Кравцова, кормившего уток булочной мякотью.

— По возможности, когда позволяет время. Вы знаете, Александр, я ведь из послевоенного поколения. Мало кто про вспоминает, но в Москве после войны было голодно. Карточки отменили, но легче не стало. И я постоянно хотел жрать. Не есть, а именно жрать. Организм рос, организм требовал. Нас у матери трое было. Ее зарплата — слезы, отец — без вести еще в сорок первом… Я и в школу ходил, потому что там завтраки давали. Хлеб с маслом и сладкий чай. Даже во сне я был голодный. Однажды мы с приятелем, таким же голодушником, договорились поймать на прудах утку, зажарить и сожрать. Тут не было так уютно, но в коммерческом ресторане часто гуляли военные с дамами, и они иногда кормили уток. Бросали им хлеб. И один пьяненький майор однажды уронил в воду большой такой калач. Огромный, румяный. Сейчас таких не пекут. Мы с другом нашли жердину и калач этот достали. Честно поделили и сожрали. Ничего вкуснее я в жизни не ел, хоть калач тот и подмок. До сих пор вкус тот вспоминаю. После уроков мы с другом приходили сюда, словно надеялись на еще один упавший калач. И на первую стипендию на рабфаке я купил десяток калачей, принес домой, угостить братьев. Чтобы честно было. И еще купил себе штаны. Один дядька на дому из армейских галифе перешивал. А то старые были заплата на заплате.

— А утку так и не добыли? — спросил я.

— Не добыли. Людно слишком было и милиционер дежурил. Милиции тогда боялись. Что ж, рад был повидаться.

Кравцов посмотрел на часы, сунул мне булку в руку, поблагодарил за беседу. Пообещал, что «нужные бумажки» военному министру мне подготовят, и уехал на службу на подъехавшей «Волге». Я остался в одиночестве с булкой в руке. Что-то после пивка потянуло на жор, тем более, я без завтрака. Я поделился мякотью с утками, но большей частью булку съел сам. Собрался уже уходить, когда в ушах зазвучала знакомая мелодия. Я обернулся и офигел. По Чистопрудному вышагивала знакомая мне троица.

Бывалый был наряжен в строгий темный костюм и даже галстук. Трус — в светлом костюме и при шляпе, на замотанный бинтами голове. На Балбесе была брезентовая куртка и почему-то жилетка аварийной газовой службы. Что совершенно не мешало Балбесу подкатывать к симпатичным девушкам, украшавшим собою бульвар. Впрочем, без особого успеха.

Я зажмурился и почему-то вспомнил известную троицу с Патриарших. Бывалый в костюме вполне мог сойти за Воланда, Балбес с его повадками был похож на Коровьева, Трус вполне мог сыграть кота, только мелкого и хромого, ибо лапа… рука была еще на лангетке. И голова замотана бинтом.

Троица меня не заметила и прошествовала мимо к дверям пивнушки.

С чего бы это?

Едва успел я прийти домой и разуться в коридоре, как позвонил Дуб.

— Ну, Тимофеев, ты даешь. Нахвалился, подарков наобещал, а сам в родных пенатах и носа не кажет.

Возразить было нечего. Действительно, хвалился и обещал. Поклялся завтра приехать точно!

Глава 21. Медовая ловушка

Утром Зина удивила. Вскочила ни свет, ни заря и сварила вполне приличный кофе. Сама! И даже плиту не залила. Принесла мне чашку прямо в постель, похвалилась, что у них сегодня примерка костюмов для новой постановки, а вечером — первая репетиция для нового выпуска кабачка. Так что будет поздно. Отругала меня за то, что такая красивая женщина вынуждена добираться на работу на метро, и потребовала вернуть Букашку.

Я, зевая, пообещал похлопотать.

Зина чмокнула меня в щечку и «ускакала на примерку».

Я же решил придавить еще на массу, но тут снова позвонил Дуб:

— Привет, Тимофеев. Ты сегодня обещался в гости заехать. Кстати, можешь сегодня отпускные получить. Но касса работать будет до часу.

Понятно в чем дело. Дуб опять поистратился. Будет вымогать. Я пообещал, что выезжаю немедленно и положил трубку. Загрузил сумку вином и чеканкой, прихватил пару ракушек под пепельницы, поехал в политех. В поездке на метро что-то утомился. Разбаловался, отвык от общественного транспорта.

Дуб перехватил меня на лавочке в парке. На той самой, где когда-то сидели поклонники «Битлз». Подаренной чаче порадовался, чеканку с пастухом обещал повесить на стену в комнате. Проводил к кассе и привычно стрельнул у меня червонец. Потом повел в лабораторию к Лохонзону. Тот как раз тестировал радиотелефон, переговаривался с лаборанткой посредством толстой такой трубки.

Лохонзон обнял меня как родного, подаренный бронзовый кувшин водрузил на стол, вина тут же попробовал, похвалил.

— Что скажете, Александр? — спросил он, показывая мне трубку телефона. Я взвесил в руке. Тяжеловата, конечно. Из-за батареек, видимо. Я вспомнил про гогатарейки от второго, разобранного «стреляющего» шокера, все еще лежавшие в боковом кармане сумки, и без всякого сожаления презентовал научному руководителю.

Тот недоверчиво их рассмотрел, тут же протестировал, брови от удивления у него встали домиком.

— Но это же совсем другая картина получается!

Дуб тут же сам заменил ими новенькие «Кроны» в устройстве. Протянул получившееся мне. Трубка полегчала вдвое. Номер пришлось набирать посредством маленького диска. Отверстия на нем были маленькие, не очень удобно.

— А не проще вставить обычные клавиши? Как на калькуляторе? — спросил я и сделал пальцами тыкательные движения, попутно соображая, а изобрели ли здесь калькулятор?

Но профессор меня сразу понял. Взлохматил пятерней кучеряшки на голове.

— И правда, мы с этим наборными диском намучались. Чего проще, сделать десятициферную раскладку…

Но я не стал дожидаться новой раскладки и уже набирал номер Николая.

— Тимофеев, где тебя носит, — спросил знакомый голос, словно ждал звонка. — Все утро тебя ищу. И вчера тоже где-то шлялся.

— Что-то срочное?

— Такое, что третьей звездой пахнет, соображаешь? Давай-ка подъезжай… к твоему овощному магазину. Я их туда пока послал.

— Быстро не получится, я без машины, — мстительно ответил я, не до конца соображая, кто кого куда послал.

— Да вернут тебе твою Букашку, вернут. Решение принято. Но не сразу. Ее еще наверху хотят посмотреть. Давай, двигай к овощному, и, если раньше подъедешь, особо не удивляйся.

Ну да, умеет служивый заинтриговать. А связь была просто отличная.

— Так что, Саша, ставим изобретение на ваш чудо-автомобиль? — предложил