Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

– Что ты, братец, такой неуверенный? – спросил я. – Бери себя в руки. Ни одна баба на такого не посмотрит.

Он моргнул, не понимая, к чему это.

– Почему? – выдохнул наконец.

– Потому что, Саня, – пояснил я. – Когда ты говоришь «попробую», это значит, что ты сам не уверен, получится или нет. А неуверенный – он и живёт, как будто извиняется за то, что живой.

Я чуть наклонился, чтобы он услышал каждое слово:

– Нормальные, ровные пацаны говорят «сделаю». Усек?

Ботан вздрогнул, но кивнул, опустив взгляд.

– Сделаю, Владимир Петрович, – всё ещё шёпотом, но уже тверже пообещал он.

Я снова хлопнул его по плечу, не так сильно, но так, чтобы он почувствовал силу за этим жестом.

– Вот теперь совсем другой расклад пошёл, – хмыкнул я. – Вот это уже мужской разговор.

Парень поднял глаза, в них мелькнул какой‑то внутренний огонёк.

– Кирилл, – позвал я, оборачиваясь к ученику. – Бабки на базу. Нам Саня поможет.

Парень подошёл неохотно. Оглянулся на Мылова, потом на меня. В глазах мелькнуло сомнение…

– Я бы на вашем месте бабки Сане не доверял, Владимир Петрович, – шепнул он. – Он… ну, вы сами видите, какой. Странный.

Я чуть приподнял бровь. Не знал пацан, что доверие – это валюта дороже любой купюры. Я попытался объяснить философию доступно.

– Кирилл, ты знаешь, в чём разница между тем, кто надёжный, и тем, кто просто рядом стоит?

Пацан пожал плечами.

– Не совсем.

– Вот послушай. Есть старая история, которая хорошо мозги на место вставляет. Один купец имел трёх работников. Двух он знал давно – те всегда рядом крутились, улыбались, соглашались. А третий был новичок, тихий, слова лишнего не скажет.

Как‑то купцу нужно было срочно доставить мешок серебра. Он посмотрел на всех троих и отдал мешок тому, кому меньше всего доверяли.

Кирилл внимательно слушал.

– Те двое смеялись, – продолжил я. – Мол, не вернётся – обчистит, убежит.

Пацан кивнул.

– А парень взял и принёс мешок обратно, не тронув ни монеты. Купец сказал тогда: «Надёжность не в том, кого ты давно знаешь, а в том, кому впервые доверил и не пожалел»… Так вот, братец, иногда надо дать шанс тому, кто его не ждёт. Тогда узнаешь, кто чего стоит.

Кирилл крепко задумался.

– Как скажете, Владимир Петрович, – ответил он и протянул деньги мне.

– Сколько у нас есть времени до того, как доставка приедет? – спросил я, глядя на Кирилла.

Он сверился с экраном.

– Думаю, час у нас точно есть, Владимир Петрович.

– Ну и отлично, тогда всё по плану, – я повернулся к Сане. – Слышал, Саня? Одна нога здесь, другая там. Через сорок минут – чтобы как штык, понял?

– Понял, Владимир Петрович, – ответил он и аккуратно взял деньги из моих рук.

Я уже собрался что‑то добавить, но заметил, что пацан делает странное движение… Поворачивается боком, расстёгивает молнию на куртке, потом начинает засовывать деньги… прямо в трусы.

– Э‑э, братец, а это что сейчас было?

Саня замер, покраснел, поёрзал.

– Ну… – пробормотал он. – Я просто подумал… если вдруг начнут напрягать… пацаны… чтобы деньги не забрали. Так… безопаснее.

Я пару секунд молчал, потом выдохнул и кивнул. Всё стало ясно. Не надо быть психологом, чтобы понять, что парень из тех, кого нагинают. Просто потому, что он тихий, один из тех, кто всегда лишний.

– Значит, напрягают тебя иногда, да? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Бывает, Владимир Петрович. Не сильно, просто… подкалывают.

– Подкалывают, – повторил я, глядя в сторону Кирилла, и тот сразу сделал вид, что рассматривает свой телефон.

Я перевёл взгляд обратно на Саню.

– Ладно, понял. Слушай, братец, если что – на связи, – я протянул ему ладонь и пожал руку. – Если вдруг какие хулиганы зрение начнут лишать, то знай, что я рядом.

Он поднял глаза, впервые за всё время посмотрел на меня прямо… без страха. Просто по‑человечески.

– Спасибо, Владимир Петрович, – сказал он.

И пошёл в банкомат. Я посмотрел ему вслед, крепко задумавшись. Иногда человеку просто нужно, чтобы кто‑то впервые поверил в него.

– Владимир Петрович, – Кирилл снова подошёл ко мне, держа телефон в руке. – А вам что заказывать? Может, тоже роллы возьмём? Будете?

– Кирюх, я, конечно, по старой теме: шашлычок, картошечка, помидоры с луком, чтоб дымком пахло. Но, – я усмехнулся. – От чего‑то нового тоже не откажусь. Так что заказывай на свой вкус. Глянем, что вы тут за экзотику едите.

– Понял, Владимир Петрович. Сделаем красиво.

Тем временем возле моей машины уже собралась стайка парней. Генка с пацанами наконец разобрался с магнитолой, и народ тащился под «Божью коровку».

– Ты к нему, к нему навстречу не ходи… – доносилось из динамиков.

– У него гранитный камушек в груди! – хором подхватила школота.

Я невольно усмехнулся. «Божья коровка».

Вот уж не думал, что эти слова снова услышу из собственной машины в окружении двух десятков ребят, родившихся после того, как та песня перестала быть хитом.

– Нравится? – спросил я, проходя мимо.

– Нормально качает, – отозвался кто‑то из них.

Вот и хорошо. Антураж был подготовлен – музыка, народ подтянулся, пицца в пути.

Марина стояла у входа в школу с круглыми глазами, словно она до сих пор не могла поверить в происходящее. Громкая музыка из джипа, хохочущие ученики, физрук в кожанке командует, как на плацу.

– Марина, ну чего стоишь, как памятник? Подходи. Рассказывай, что почём, какие у нас задачи на сегодня? – позвал её я.

Она только раскрыла рот, но не успела вымолвить ни слова, потому что за спиной раздался знакомый, неприятно визгливый голос:

– У нас запрещено парковаться на стоянке для сотрудников! Молодой человек, я вам говорю – переставьте, пожалуйста, машину!

Я медленно обернулся.

Навстречу шла завуч, как всегда строгая, подтянутая и с вечным с выражением лица «сейчас всех построю». Глаза её метали молнии, пока она не подошла ближе… и вдруг замерла.

Я стоял в паре метров от неё, опершись о капот джипа, в тёмной куртке, с лёгкой усмешкой на физиономии.

Она сначала глянула на машину, потом снова на меня.

– Владимир… Петрович?.. – голос её дрогнул, а лицо вытянулось.

Глава 2

– Привет, – я подмигнул завучу.

Она моргнула, будто не поверила глазам.

– Это… это ваша машина?

– А чья же ещё, – ответил я.

Марина стояла рядом, едва сдерживая смех. Завуч переводила взгляд то на меня, то на джип, потом обратно. На лице застыл полный когнитивный ступор. Видимо, в голове Мымры не укладывалось, как вчерашний историк, весь растерянный, потный… и теперь вот так.

– А теперь, если не возражаете, у нас тут молодёжь к труду приобщается, – продолжил я.

Завуч стояла, как вкопанная. Я видел, как у неё на лице сменяются выражения – недоумение, удивление, растерянность. В глазах читалось только одно: «Что, чёрт возьми, происходит?»

И в этот момент в колонках сменилась песня. Первые аккорды… до боли знакомые. Та самая мелодия, что в девяностых разрывал любой двор напополам. Завуч дёрнулась, глаза полезли на лоб. На лице застыл ужас, словно сейчас на школьном дворе под окном директора грянет «Частушки» «Сектора Газа»…

Марина тихо прикрыла рот ладонью, а ребята наоборот заржали. Я видел, как завуч уже открывает рот…

Но тут из динамиков полились первые строки песни:

– Мне надоело петь про эту заграницу.

Надену валенки да красное пальто…

Завуч застыла, не веря ушам. Песня‑то – не про водку и мат, а про вполне себе приличную Алёну Апину с её «милым бухгалтером».

Ошиблась.

Я выдержал паузу, смотря на неё с лёгкой усмешкой.

– Вам что, Алёна Апина не нравится? – спросил я, подмигнув.

Завуч напыжилась, губы поджала, но сказать было нечего. Песня уже шла полным ходом, ребята подпевали, а мелодия звучала бодро и весело, без единого неприличного слова.