Путь хирурга - Валерий Александрович Гуров

На одном из поворотов взгляд зацепился за плиту, положенную прямо в гальку. На ней кто-то оставил еле заметные штрихи — меловые стрелки. Не похоже на царапины от сапога, слишком ровные. Идущие впереди нулевые не обратили на это внимания, а я сел на корточки и провёл пальцем — меловая крошка осталась на коже….

Я вытащил свою табличку из-за пазухи и убедился, что едва заметная пульсирующая энергетическая точка переместилась вслед за мной. Я всмотрелся внимательнее… вот оно. Стрелочки, сделанные мелом, обозначали путь, подсказывая, как идти дальше. А меж тем карта показывала, что очень скоро впереди нас будет ждать развилка из трех дорог.

— Влад, — позвал я.

Он обернулся. Дышал уже чуть чаще, шли-то мы в гору.

— Достань дощечку и слушай внимательно.

Влад достал дощечку, я взглянул на нее и объяснил логику здешней навигации. Бывший сбившийся внимательно выслушал, кивнул.

Мы пошли дальше, и я убедился, что карта не соврала. Впереди ущелье раздвинуло свои каменные «губы», из которых тянуло сыростью и холодом. И да… там нас встречали две развилки.

Звук шагов сразу стал глухим, слышалось эхо. А когда галька соскакивала вниз… не было слышно шлепков удара о землю, камушки как будто проваливались в никуда.

Воздух в ущелье будто стал густым. Это была смесь холодного пара и каменной пыли. Каждый вдох приходилось буквально проталкивать внутрь, так что саднило в груди.

Сквозь туман стал виден «потолок» метрах в трёх-четырёх над головой. С него свисали тонкие сталактиты, роняя капли в бездну, развернувшуюся под нашими ногами. Каждая падала с сухим звоном, но звука касания земли не было слышно, сколько бы я ни прислушивался.

Была и еще одна странность. Звуки здесь будто жили отдельной жизнью. Я слышал собственные шаги будто с запозданием, отчего складывалось ощущение, что как будто кто-то догонял меня сзади. А энергопотоки… энергия будто шла волнами, наплевав на известные законы физики. Я чувствовал легкое прикосновение потоков с нескольких сторон одновременно. При этом энергия не соединялась, эти потоки шли каждый сам по себе.

На развилке наша прежде «дружная» компания разделилась. Пришлось делать выбор — куда дальше идти. И если я четко знал дорогу, то остальные делали выбор наугад. Нулевые останавливались, вертели головами и по одной им известной логике выбирали, куда сворачивать.

Итого группа разделилась на три почти равных части.

Галька постепенно сменялась рыхлой смесью песка и ила. Стоило наступить чуть неудачно, и сапог уходил в густую и упругую жижу по щиколотку. Нагрузка, конечно, колоссальная…

Позади, метрах в десяти, из тумана замаячили две фигуры нулевых, если судить по надетой на них форме. Их я видел впервые, судя по всему, они включились в испытание позже остальных. Интересно, как же так вышло, и как Астахов вообще допустил их к испытанию? Но очевидно, что с физической подготовкой у них не было проблем, потому что эти товарищи шли так быстро, будто кто-то пообещал выдать им премию за скорость.

Я обратил внимание, что обувь у них несколько иная, чем у нас, так сказать, не казенная. Ноги у них в этой обувке почти не увязали. Если нам с Владом приходилось чуть ли не каждый шаг проходить через сопротивление, то эта парочка шла относительно легко. Странно, что в Приюте, где все равны, есть кто-то равнее. Впрочем, меня это сейчас волновало меньше всего. Мне нужно свой путь пройти.

Естественно, что они очень скоро догнали нас. А когда мы подошли к узкому участку, шедший первым рыжий паренек даже не подумал сбавить темп. Плечом толкнул Влада так, что тот едва не вылетел с тропинки.

— С дороги! — раздраженно рявкнул он.

Я левой рукой схватил Влада, помогая ему удержаться. Правую же руку положил на плечо нулевому, резко останавливая и поворачивая к себе.

— Проблемы какие-то? — поинтересовался я.

Его напарник уже собирался показать смелость, но я повернул к нему голову и добавил:

— Не спеши, успеешь. А то дорога узкая, можно случайно не вписаться в поворот.

— Нет проблем… — буркнул рыжий. — А хочешь, чтобы были?

Я, в принципе, никогда от проблем не бегал, и если этой парочке не терпелось попытать силы, что ж… Я было уже напрягал мышцы, но тут мысль осеклась — боковым зрением я заметил, как ил под правой ногой этого наглого паренька вдруг дрогнул.

— Думаешь, что вот так просто придешь к нам и без испытаний перейдешь на следующий уровень… — продолжал нагнетать он.

— Заткнись и не дергайся, — перебил его я.

Я, правда, не мог припомнить рожу ни одного, ни другого нулевого, так что непонятно, откуда был им знаком, но, видимо, они меня и не знали — вполне были впечатлены рассказами обо мне от остальных. Вот и решили оспорить мое лидерство.

Но всё это — потом. Сейчас же я отчетливо видел, как из ила показалась змеиная голова.

Тварь начала медленно обвивать щиколотку наглого придурка, готовая в любой момент ужалить.

Рыжий проследил мой взгляд, и его глаза расширились.

— Э-э…

Паренек попытался стряхнуть, змею и та вылетела из ила, как из катапульты. Тонкая, словно кожаный ремень, с телом бледно-жёлтого цвета. Молниеносный щелчок челюстей — и…

Змея вонзилась в лодыжку «родовитого». Ещё через секунду ее башка отлетела в ил, отсеченная моим скальпелем.

Бедолага, не на шутку перепутавшись, запрыгал на одной ноге, сделал пару нелепых попыток удержаться и рухнул в ил. В тяжелый, вязкий ил.

Ох, зря. Его тело начало медленно засасывать.

— Мать твою… — выдохнул Влад.

Дружок рыжего вовсе застыл, как статуя, не проронив ни слова. То ли мне показалось, то ли в его глазах я заметил не страх, а, скорее, любопытство. Он как будто бы выжидал, что я буду делать дальше. Судьба друга его не волновала. Так друзей — да в музей за одно место.

Я не терял времени, сел на корточки и посмотрел в глаза рыжему.

— Сейчас у тебя начнется покалывание в руках и пальцах. Потом в глазах начнет двоиться, появится жар, и ты утратишь координацию движений. Потом начнется паралич, судороги, кома и смерть, — сухо проговорил я. — Ты всё еще уверен, что хочешь создать мне проблемы? Или все-таки мне тебе помочь и вытащить тебя из задницы?

Его глаза метнулись к моему скальпелю, и я увидел, как он пытается решить, чего он боится больше — змеи или меня.

— П-прости… Я не… у меня правда