Спасти СССР. Реализация - Валерий Петрович Большаков

А раскрытие системы наркотрафика? Да еще с воздушным коридором через Кубу?

— Збиг! — повысил голос президент. — А вы уверены, что это не игра Кремля? Очень даже возможно, что Москва таким образом реагирует на какие-то неочевидные проблемы, связанные с активностью Гаваны в Африке или в Латинской Америке — и далеко не всегда идущей «в ногу с СССР»! Вот Москва и ставит подножку кубинской активности в направлении… — он неопределенно покрутил кистью. — Отчетливо не идентифицированном всем нашим, непомерно раздутым разведывательным сообществом! В ином случае, этот акт раскрытия наркотрафика, напротив, может иметь смысл давления на Медельин… Вы не рассматривали подобную версию? Просто, чтобы обеспечить безальтернативность кубинского коридора? Фактически, это бонус для Кастро!

— Но зачем это нужно Москве? — выпалил Бжезинский, не совладав с эмоциями, и тут же пожалел о порыве.

— А это у вас надо спросить, Збиг! — ехидно отпасовал Картер. — Очень может быть, что контроль потребовался Москве из-за ситуации в Никарагуа! А если это, скажем, «общестратегический жест», то им как бы обозначается готовность к сотрудничеству даже в довольно щепетильных моментах… И, после слива компромата тому же Фиделю, передача ключевой информации нам неизбежно должна присутствовать в комбинации. Хотя бы постфактум! А заодно, почему бы советскому руководству не попытаться выиграть кредит доверия, пусть и небольшой, но особенно нужный Москве в случае сознательной «жертвы пешки» для… Ну, хотя бы для развития партии «игры в разрядку»!

Картер заметно успокоился, и поглядывал на своего визави с хмурой снисходительностью профессора, вспоминая время, когда приходилось звать себя «студентом Бжезинского».

— М-да… — глубокомысленно обронил он. — Тони де Ла Гуардиа и Пабло Эскобар — это весьма деятельный и опасный тандем… Но… Но и удар по генералу Очоа вполне вероятен! Отказ кубинцев воевать против Эритреи сразу создал риск поражения эфиопской армии — и сильнейшую головную боль у советского Генштаба! — а кубинские войска в Эфиопии, да и в Африке в целом — это «вотчина» Арнальдо Очоа. В общем, этот интернационалист серьезно осложнил положение Москвы на Африканском Роге, во-первых, и, во-вторых, создал некоторую двусмысленность в отношениях Москвы и Гаваны…

Бжезинский сделал усилие над собой, чтобы сохранить почтительный тон.

— Сэр, — сказал он, — я готов согласиться, что ваши суждения резонны. И не стану напоминать о событиях в далеком Афганистане, которые стали возможны благодаря «Источнику». Но разве его предупреждение о массовом суициде в Гайане — не положительное деяние? Ведь нам удалось спасти жизни почти девятисот граждан США!

— Положительное, Збигнев? — прищурился Первый Джентльмен. — А вы хоть интересовались, что это за секта была? Все те, кого вы спасли, ранее планировали иной общий поступок — массовую эмиграцию в СССР! И теперь, благодаря этому вашему «Источнику», в Штаты вернулись почти девятьсот пропагандистов «советского образа жизни»! Это, по-вашему, позитив?

Дежурный офицер по кризисным ситуациям вошел в Овальный кабинет без стука, и Картер обмер.

— Сэр… — выдавил офицер, вздрагивая брыластыми щеками и косясь на Бжезинского.

— Говори, Чак! — каркнул президент.

— Непосредственной опасности нет, сэр, — заспешил Чак. — Мистер Громыко угрожает опубликовать собранные доказательства организаторской роли ЦРУ в покушении на Брежнева, а также ответить… Цитирую: «немедленно, остро и непублично в других областях». Полный текст скоро доставят в Кризисную комнату…

— Спасибо, Чак, — Картер сник.

Поклонившись, офицер удалился, а Бжезинский вымолвил деревянным языком:

— Сэр… Я согласен подать в отставку. Сегодня же.

Картер лишь кивнул. Збигнев неслышно покинул кабинет, а президент США даже головы не повернул. Ссутулившись, будто от непосильной ноши, он тускло смотрел за окно.

Вторник, 23 января. День

Вашингтон, угол Пенсильвания-авеню и 17-й улицы

Напротив, через дорогу, вырастал Белый дом — его западное крыло виднелось отчетливо. Голые ветви деревьев тужились заштриховать стены президентской резиденции, но безуспешно — «место силы» открывалось глазам.

Бжезинский горько усмехнулся — им пожертвовали, как пешкой, на «Великой шахматной доске». Ничего… Проиграно сражение, но не война.

До боли жалко «Полонию», хотя… Да, операция развернулась очень мощно, охватила всю Польшу, власть коммунистов зашаталась… И укрепилась! Неожиданно, непредсказуемо…

Милевский в считанные недели разгромил передовые отряды оппозиции, всех этих дешевых болтунов-интеллигентиков, раскормленных ксендзов, попахивавших нафталином обожателей Пилсудского…

Впрочем, сей шляхетский сброд не жалко. Недаром марксисты небрежно именуют интеллигенцию «прослойкой»…

Збигнев покусал губу. Возможно, его отставка и свертывание «Полонии» — даже к лучшему. Поскольку лишь теперь, остыв от горячки видимого успеха, отстроившись, он разглядел, наконец-то, угрозу своему плану, прямую и явную. Ведь цели — всеобщего антикоммунистического восстания в Польше — можно добиться лишь при одном непременном условии: мятеж должен стать антисоветским. Лишь в этом случае стоило ожидать дестабилизации всего соцсодружества!

Как только неразворотливое и туго соображающее руководство СССР даст отмашку Северной группе войск, поляки обязательно перейдут к активным действиям, затеят настоящую партизанскую войну. И тогда Советскому Союзу, чтобы подавить выступления, чтобы удержать Польшу в сфере своего влияния, не хватит ни тридцати, ни даже пятидесяти дивизий!

Однако советские войска не покинули гарнизонов…

Новенькие «Т-80» не утюжат улицы польских градов и весей, не наматывают на гусеницы кровавые ошметки «патриотов»… Бравые офицеры и солдаты СССР, ГДР и ЧССР справно несут службу, готовят технику к масштабным учениям. То ли «Щит-80», то ли «Содружество-80», то ли «Дружба-80». Да какая разница…

И в то же самое время КГБ, в связке с польской СБ и ЗОМО, открыл настоящую охоту на подпольщиков, на терроргруппы. Никаких арестов, никаких автозаков — «наймитов Запада» беспощадно и безжалостно «умножают на ноль».

Вот и Чешиньского помножили… И как бы ты выглядел, Збигнев Казимеж Бжезиньский, когда «тихая война» закончилась бы показательным трибуналом над «террористами из ЦРУ», продажными профсоюзными боссами и прочими «агентами империализма»?

Экс-советник президента глубоко вдохнул, и медленно выдохнул.

«Может, и так…»

За его спиной сухо зашелестели страницы, и Збигнев спросил, не поворачивая головы:

— Ознакомились?

— Перечитываю, мистер Бзежинский! — мигом откликнулась Мадлена.

— М-м… В общем и в целом, Збиг… — промямлил Хантингтон, ерзая на скрипучем диванчике. — Я вижу, ты учел мои замечания по реализации этого плана… э-э… с корейским «Боингом». Но… летом этого года? Не рано ли? Насколько мне известно, никаких военных маневров флота не планируется. Хм… Специально заслать эскадрилью «Корсаров», лишь бы имитировать бомбометание по Курилам?

— А почему бы и нет, Сэм? — мягко проговорил Бжезинский, разворачиваясь и складывая руки на груди.

Ушастый Хантингтон развалился в одном углу дивана,