Граничный Орден. Стрела или Молот - Наталья Викторовна Бутырская

смогла полностью впитаться даже в мое улучшенное тело. Но когда я толкнул дверь, то обнаружил, что та заперта. Разбуженный старик толком не мог ничего сказать и лишь что-то лепетал в попытках объяснить происходящее. От ярости и необходимости поскорее избавиться от остатков дурной пищи я швырнул в крышу дома заклинанием, и та тут же осыпалась на нас трухой и легкой пылью, потом истлели стены, опала трава, и круг ускоренного тления никак не останавливался, а продолжал шириться и шириться. Вокруг оседали деревья, оставляя после себя пыльные клубы, рассыпались белым пеплом скелеты зверей и птиц. Наконец, когда в пятидесяти шагах от нас во все стороны не осталось ничего живого, заклинание выдохлось, успев зацепить край деревни и уничтожить несколько домов.

— Веди, старик! Я больше не хочу ждать.

Дело о посохе и пепле. Часть 2

От Васюкова выехали с утренней зорькой. Беспокойство снедало не только елшанцев, которые слышали беседу Марчука с пикшинским мальчишкой, но и самих орденцев. Его благородие Васюков не встал проводить дорогих гостей, впрочем, никто того и не ждал.

Отдохнувшие за ночь кони шли бодро, так что до Елшанки добрались быстро. А там… Юноша наивно полагал, что после Хлюстовки с иссохшими сельчанами его уже ничто не удивит, но огромное серое пятно, отожравшее край деревни, заставило передумать. Особенно наполовину истлевший забор, чудом устоявшая часть сарая с рухнувшей крышей, треть хлева и передняя стена дома, за которой не было ничего, кроме пыли.

Елшанцы, что приехали с орденцами, и сами были поражены не меньше. Один спрыгнул с телеги, побежал к останкам подворья, стал выкрикивать имена, но к нему вышли лишь соседи, сказали что-то. Мужик, что выговаривал недавно Карницкому за грубость, вдруг завыл, вытирая рукавом неумелые слёзы.

К орденской карете стягивались люди со всей деревни, кричали, требовали, спрашивали. Карницкому захотелось занырнуть обратно, чтобы не видеть перепуганных взглядов и не слышать гневных окриков. К счастью, с ним был Марчук.

Аверий прошел сквозь толпу, осмотрел пятно, указал на сердцевину круга и спросил:

— Там был жарник? Когда это случилось?

Выходило так, что две ночи назад. Когда чужака засунули в жарник, сразу отправили гонцов в Старополье, те добирались остаток дня до темноты, потом переночевали прямо в телеге, и уж на другой день приехали в город. Потом обратный путь, ночь у Васюкова. Хотя сельчане так и не смогли ответить, ушёл ли чужак вечером или уже под утро.

Как далеко за это время он мог уйти?

Марчук несколькими словами успокоил толпу и начал расспрашивать о чужаке и мужчине, что был с ним. На него тут же вывалили целый ушат разнообразных сведений: и что из-под плата сверкали огнем глазищи, и что изо рта чужака валил дым, а какая-то баба углядела змеиный хвост под подолом.

Подивившись выдумкам сельчан, Карницкий отошёл, чтобы посмотреть на ту пыль, и приметил мальчишек, слоняющихся неподалеку от него. Может, хотели на карету ближе поглядеть?

— Ты давай!

— Нет, ты. Сам придумал, сам и…

— А чего я? Пусть Векша идёт.

Наконец они выбрали посланца, мальца лет семи-восьми с плутоватым лицом. Тот сделал вид, будто ему вовсе и не интересен орденец, вразвалочку пошел мимо Карницкого, но когда поравнялся с ним, как бы невзначай окликнул:

— Дядь, я кой-чего слыхивал о том чужаке. Что дашь, если расскажу?

На мальчишку тут же зашикали его приятели, но он и ухом не повёл.

— Смотря что слышал, — невольно улыбнулся Адриан.

— Только, дядь, я тебе по секрету скажу. А ты больше никому. А то меня тятя выпорет.

— Скажу только орденцам. Больше никому, Спасом клянусь.

Такая клятва мальчишку устроила, он подошел совсем близко, дернул Карницкого за рукав, чтоб тот нагнулся, и зашептал ему на ухо:

— Только ты никому! Сам поклялся! У тя глаза вылезут и уши отвалятся, коли соврал. Мне тятя к жарнику ходить не велел, иначе выпорет до крови.

— Но ты всё равно пошёл, — так же шёпотом промолвил Адриан.

— Дык я ж не один. С парнями. На спор — кто дойдет до жарника и стукнет три раза. Я и стукнул, хотел бежать, а оттуда меня позвали.

— Да ну? И что хотели? Чтоб дверь им отпер?

— Не, дед сказал, что будто сам из Пикшиков, а второй — страшенный колдун, коли дотронется — умрёшь! И хочет тот колдун в Белоцарск, к царю! И коли Орден не успеет приехать сюды и сжечь их в жарнике, тогда я сказать им должен, что мужик из Пикшиков поведет колдуна вкруг, сперва через Бологое. А еще что колдун нашей речи не разумеет.

— Это всё?

— Ага.

Адриан чуть посомневался, но всё же вытащил из кармана пятак и отдал мальчишке. Тот с довольной рожей засунул монетку за щеку и с полным восторгом вернулся к остальным приятелям. А Карницкий проверил, сколько монет у него еще осталось. Выходило, что совсем немного. Он ведь решил жить, как обычный орденец, только на жалование, потому за три дня отдыху растратил все лишние средства, что были дадены отцом, и теперь у него остались сущие гроши.

Собственно, орденцы уже знали, что иномирец заставил мужика из Пикшиков служить ему. Внук чухейского грамотея кое-как сумел поведать, как чужак поубивал мужиков в деревне, потом чуть не всю его семью, и только дед выжил. Марчук посоветовал сжечь трупы, а пепел похоронить, ведь вослед чужакам часто идет мор.

Судя по всему, чухей хитростью заставил иномирца зайти в жарник, но тому быстро надоело там сидеть, либо он разгадал уловку грамотея. Непонятно только, выжил ли в том пепельном круге сам чухей. Если да, тогда нужно ехать в Бологое, если нет, тогда неизвестно, где ловить чужака. И самое главное — как. Может, издалека бить?

— Далече ли Бологое отсюда? — спросил Карницкий у первого попавшегося мужика.

— Коли с утреца выйдешь, так к вечерней зорьке и дойдешь, — ответил тот.

Марчук к тому времени уже вызнал всё, что ему нужно. И Адриан пересказал ему слова мальчишки.

— Надо сейчас ехать, и так уж не успели. Но, может, чухей там тоже весточку оставит? — добавил Карницкий.

Старший орденец кивнул, но едва они вернулись к карете, как возчик спрыгнул с козел, стащил с головы шапку и бухнулся на колени:

— Аверий Деянович, не губи! Не поеду я за колдуном, хоть убей. Вишь, он как могёт! Жёнка у меня, детей трое, не губи!

Марчук наклонился к нему и тихо сказал:

— Ты чего,