Хозяйка не своей жизни. Развод, проклятье и двойняшки - Дарья Мухина

Понимала, что противиться смысла нет, я могу лишь согласиться.

— Благодарю.

Вечером я вернулась к Лайонелу. Он спал, меня же в сон еще не клонило. Решила пойти почитать книгу в гостинной, там наткнулась на Кайонела.

— Завтра будет трудно, — сказал он, как факт.

— Да, — согласилась я. — Зато мы знаем, что теперь все кончено.

— Не зарекайся, давай подождем. — Выдохнул он. — Поймал себя на мысли, — произнёс он после паузы, — что хочу вернуться в Хардшероун. Здесь мой дом, да и Мария… Я благодарен, что ты написала нам и попросила помощи. Иначе мы бы с Лайонелом еще долго вели молчаливую войну братьев.

— Я знаю, — ответила я.

Он уже поднялся, когда я спросила:

— Ты виделся с Марией? Мне кажется, она хочет тебе что-то сказать.

Нет, ну а что? Он должен знать!

— Что же? Хотя, не стоит. Я поговорю с ней. В последнее время она и правда странно себя ведет. Вечно бегает от меня, когда я посещаю школу…

Кайонел ушел, я же вышла на террасу — просто вдохнуть воздух, прежде чем идти в спальню. Ночь была ясной, тихой. Лампы в саду горели ровно, дальняя аллея переливалась росой. Я постояла, слушая, как дом дышит — где-то скрипнула ставня, внизу прошёл караул. Можно было бы вернуться. Но ноги сами повели меня вниз по ступеням.

«Короткий круг до вяза и обратно», — решила я. Голова очистится, сердце остынет. Я шла знакомой дорожкой, касаясь перил ладонью, другой — живота. Малыш отозвался едва заметным толчком. Хорошо. Здесь, со мной.

Когда я оказалась в саду у фонтанчика тень двинулась не так, как двигаются тени, — против света, коротко и резко. Я остановилась. Ничего. Кусты. Тишина. Сделала ещё шаг, и воздух возле виска слипся в липкую тяжесть. Резкий шорох, запах мокрой золы, и мир ушёл из-под ног, как будто меня дернули изнутри за невидимую верёвку.

Глава 26

Очнулась я на холодном полу. Пахло сыростью, железом и чем-то старым, как запертая много лет кладовая. Тело отозвалось сразу: висок ныл, пальцы дрожали, живот тянул. Провела ладонью по виску — на пальцах алая, липкая полоска. Кровь была уже не тёплой, значит, я лежала здесь давно и мою пропажу должны были заметить.

Я положила обе ладони на живот и подала внутрь тонкую струйку — так, как мы делали это с детьми: не толкая, а как будто подставляя ладонь под воду. Малыш отозвался. Я выдохнула, чуть магии ему не повредит сейчас.

Поднялась, села. Комната низкая, без окон, сводчатый потолок с чёрными подпалинами. По стенам грубая кладка, на полу старые доски. Дверь толстая, окованная железом, узкая щель внизу — для воздуха или подноса. В углу ржавая цепь, спасибо, что не приковали. На стене грубо выведённый мелом круг, поверх свежие линии, ещё пахнущие смолой. Я узнала эту схему, о похожей говорил Лайонел.

Я прислонилась спиной к стене, подтянула колени, насколько позволяло тело, и стала считать вдохи. Раз, два, три… Голосу в голове я не дала подняться выше шёпота. Паника — роскошь, которую потом оплачиваешь слишком долго.

Дверь скрипнула. За ней брякнул засов, и в проёме вырос ОН.

Кирсан вошёл, как в свой дом: прямо, уверенно. На нём был длинный тёмный плащ, перчатки сняты, пальцы чистые. Лицо гладкое, спокойное, в уголках губ тень довольной усталости. Вынул из-за пояса тонкий жезл, просто положил на столик, который кто-то притащил сюда. На столик поставил лампу. Жёлтый круг света показал его глаза. Холодные.

— Наконец-то, — сказал он тихо. — Вас всегда трудно поймать, леди Катрин.

— В следующий раз постучи, — ответила я. Голос звучал ровно, и я порадовалась этому как маленькой победе.

— В следующий раз? — он улыбнулся коротко. — Боюсь, «следующий раз» нам ни к чему. Мы опоздали на пять лет. А теперь времени осталось мало.

Он прошёлся взглядом по стенам, по кругу, по моим рукам.

— Больно? — спросил он почти заботливо.

— Хочешь предложить помощь? — я не отвела взгляд.

— Хочу предложить сделку, — сказал он совершенно спокойно. — Но начнём с правды. Всё это — из-за тебя. Если бы не ты, пять лет назад наши дорогие наследники были бы уже… полезны государству. А сейчас я вынужден довольствоваться костылями — то на севере, то в провинциальной школе. И знаешь, что самое смешное? Ты снова всё испортила. Как всегда.

— Попробуй ещё раз, — сказала я. — Мне понравилось, как у тебя получилось в прошлый.

Он усмехнулся, но в глазах мелькнуло настоящее раздражение.

— Ты думаешь, я не вижу? — он наклонился чуть ближе. — Ты не такая, как остальные. Это бросается в глаза, как плохо сшитый шов на дорогом платье. Не только король задавал вопросы. Я тоже умею складывать ответы. Ты не отсюда.

Я промолчала.

— Ты не из этого мира, — сказал он уже ровно. — Слишком быстрые выводы. Слишком прямые решения. Слова, которых у нас не учат. Память — иная. Привычки — чужие. Знаешь, что я понял?

— Что ты завидуешь, — сказала я.

Он на секунду потерял нить, потом усмехнулся:

— И это тоже. Но главное — ты принесла сюда то, чего здесь не было. И это раздражает. Я терпеливо ждал, когда твоя маленькая тайна обернётся большой ошибкой. И вот — она передо мной. Ты беременна. Его ребёнком. И этот ребёнок то, что мне нужно.

Я почувствовала, как живот отозвался тугой болью. Ладони сами легли на него.

— Дальше, — сказала я.

— Дальше просто, — он откинулся на спинку стула, как лектор. — С племянниками не вышло: слишком много охраны, слишком много глаз, слишком много их… связи. Твой муж, дети, этот… Кайонел. Вы держитесь вместе. Хорошо. Но это делает вас предсказуемыми. А ваш ребенок с Лайонелом… Он ещё не родился, но я его чувствую. Пульс магии особый. Не как у двойняшек, не огонь и не вода. Иное. Он возьмёт силу обоих — твою и Лайонела — иначе. Мне этого достаточно.

— Ты не понимаешь даже то, что пытаешься украсть, — сказала я. — И никогда не поймёшь.

— Не обольщайся, — его голос стал суше. — Я не поэт. Мне не нужно понимать, чтобы пользоваться. Раз ты привнесла сюда «другое», я это «другое» использую. А теперь — о сделке.

— Я не покупаюсь на сделки, где меня связывают и кладут на камень, — сказала я. — Смешно предлагать.

— Это не смешно, — он наклонился вперёд. — Это практично. Ты останешься жива. Ребёнок тоже.