Ткач Кошмаров. Книга 6 - Юрий Розин

не став спорить. Закрыл глаза, полностью отсекая все внешние визуальные впечатления, погружаясь в темноту, населенную лишь вибрацией всемогущей силы.

Мое понимание мировой ауры, которую я только что почувствовал, находилось в самом зачаточном состоянии. Это был новый орган восприятия, который только начал формироваться. Пытаться прощупать что-то через него сейчас было бы бессмысленно, как внезапно прозревшему слепцу пытаться начать читать без обучения.

Вместо этого я сосредоточил все свое внимание на двух доступных и понятных мне источниках: на самом потоке Крещения, который Сепа продолжала беспрепятственно поглощать, и на той его части, что уже была усвоена и теперь покоилась в недрах Аватара Нова.

Я анализировал их природу, их «вкус», их тончайшие вибрации, их скрытую структуру. Я искал в этом однородном, казалось бы, сиянии ту единственную крупицу иного знания, тот фундаментальный принцип, что мог бы стать ключом к чему-то большему.

И в один момент, когда мое сознание уже почти утонуло в монотонном гуле силы, я заметил нечто, заставившее меня отбросить все иные наблюдения и сосредоточиться только на этом.

Да, энергия Крещения была воплощением созидания, восстановления, чистейшей, нефильтрованной жизненной силы. Она исцеляла раны, укрепляла сущность, толкала эволюцию вперед с неумолимой силой.

Но внутри этого однородного, благостного и могущественного потока, как черные, почти невидимые пылинки в струящемся сверкающем меду, плавали крошечные, мерцающие искорки совершенно иной, противоположной сути.

Они были ничтожно малы, едва различимы даже для моего обостренного восприятия, но их природа была абсолютно чужеродной окружающему сиянию — это было чистое, безразличное, фундаментальное разрушение.

Тихая, бесцельная деструкция, не несущая в себе ни злобы, ни ненависти, лишь холодный, неумолимый распад как первопринцип.

В общем объеме их мгновенное воздействие было полностью скомпенсировано и подавлено окружающей «положительной», животворящей энергией. Но сам факт их существования был непреложен. И «положительная» энергия их не уничтожала, две силы сущестовали параллельно, не конфликтуя между собой.

Это наблюдение навело меня на мысль, оглушительную в своей кажущейся простоте. Любое созидание, любой акт творения неизбежно содержит в себе семя разрушения.

Чтобы построить новое, нужно расчистить место для него, уничтожив старое. Чтобы родилась новая, более сложная форма жизни, должны распасться и отмереть старые клетки. Чтобы в разуме возникла новая мысль, новая нейронная связь, должны ослабнуть и угаснуть предыдущие.

Это был фундаментальный закон, пронизывающий всю вселенную, от грандиозного рождения галактик до микроскопического биения атомов.

Больше, однако, я понять и осмыслить не успел. Поток энергии Крещения, иссякший у своего небесного источника, резко оборвался. Не стало постепенного спада — могучий столп силы просто перестал существовать.

Последние струи омыли мое тело, доставив последние крохи мощи, и рассеялись в воздухе, не оставив и следа. Над головой, вместо беззвездной черноты, снова синело обычное, знакомое небо, а с него светило привычное, теплое солнце.

Теперь мне оставалось лишь надеяться. Надеяться, что те крошечные, едва уловимые искорки абсолютного разрушения, которые Сепа сумела поглотить, станут тем самым ключом для меня к следующей сфере.

Вдруг я ощутил мощный, резкий импульс энергии, знакомый до боли и одновременно чуждый. Волна мощи была настолько всепоглощающей, что заставила меня инстинктивно, почти рефлекторно развернуться в сторону ее источника — к Аватару Зер Гана.

То, что я увидел, заставило мое дыхание остановиться, а разум на мгновение отказался обрабатывать информацию. Тело самого Зер Гана, все еще парящее в центре лба его исполинского Аватара, начало стремительно терять напитывавший его Поток.

Плотная, сияющая аура истекала из него, как вода из пробитого сосуда, но не рассеивалась в пространстве, а целенаправленно втягивалась в пламенеющую фигуру Аватара.

Но его Аватар при этом преображался, достигая нового, ужасающего апогея. Пламенеющий гигант, уже достигший трехсотметрового роста, начал расти дальше, его очертания становились еще более четкими, монолитными и чудовищно мощными.

Огонь, из которого он был соткан, сменил свой ослепительно-белый цвет на густой, почти черный багрянец, испускающий зловещее, поглощающее свет сияние.

Он полностью затмил все, что демонстрировал до этого, став воплощением абсолютного, безоговорочного превосходства.

Зер Ган, лишившийся собственного Потока и удерживаемый теперь в воздухе за счет энергии Аватара, повернул голову в сторону Юлианны. На его лице застыла торжествующая, ядовитая насмешка.

— Как я и говорил, — произнес он злорадно, — в конечном счете победителем остаюсь я. А теперь, пока сюда не прибыли миссионеры, ты, букашка, — он посмотрел на меня, довольно усмехнувшись, — все-таки сдохнешь!

Глава 22

Аватар Зер Гана, и до того чудовищный, начал расти. Фигура из пламени вздыбилась, вытянулась, достигнув почти километровой высоты.

Восемь огненных змей сорвались с места. Все, чего они касались — разреженный воздух, частицы пыли, сама структура пространства на такой высоте — рассыпалось, превращалось в мелкий, безжизненный пепел, который мгновенно рассеивался в небытие.

У меня не было и тени шанса противостоять этому в открытом, силовом столкновении. Тем более что-то пробуждающееся, смутное ощущение мировой ауры, которое начало струиться во мне после Крещения, было детским лепетом по сравнению с тем, чем владел Зер Ган.

Единственное, что у меня было, единственное преимущество в этой неравной игре — это объем. Неистовый, чудовищный объем чистейшего Потока, который теперь содержался в Сепе, достигшей пика своей сферы.

Я мысленно рванулся к ней, отбросив все остальное. Сепа, мой Аватар Нова, отозвалась мгновенно. Я погрузил свое новое, снова хрупкое человеческое тело прямо в ее сущность. Сепа обволокла меня, а потом свернулась в живой, пульсирующий кокон.

Ее сияющая, синеватая субстанция, сомкнулась вокруг меня, слой за слоем, образуя идеальную, непроницаемую сферу. Я оказался в самом ее сердце, подобно тому, как Зер Ган пребывал в лбу своего исполина.

Огненные змеи врезались в этот кокон. Мир снаружи взорвался немым, ослепляющим каскадом багровых вспышек. Я не слышал звука — лишь чувствовал глухой, сокрушительный гул, передававшийся через вещество Сепы прямо в мои кости.

Каждое попадание я ощущал как яростное давление. Сепа сопротивлялась. Она поглощала, рассеивала, трансформировала чужеродную энергию в соответствии с полученными мной в момент ее прорыва вдохновениями.

Но с каждой секундой ее тело становилось все более тусклым и хрупким, истончалось. Мощь Зер Гана была не просто больше моей. Она была иной категории.

Однако я держался. Огромный объем Потока, запечатанный в Сепе, позволял ей регенерировать, восстанавливать поврежденные слои, компенсировать испаряющуюся материю за счет внутренних резервов.

Вот только пламя Зер Гана не ослабевало. Не было ни всплесков, ни пауз. Рано или поздно, через минуту или через десять, его испепеляющая пустота найдет последнюю микроскопическую брешь, прожжет финальный слой защиты Сепы и достигнет меня.

Я опустил взгляд. На моей ладони