Демон Жадности. Книга 1 - Юрий Розин

— Мак, — он сделал шаг вперед, его голос стал теплее, — это же твоя семья.

— Семья? — я хмыкнул. — То, что меня призвали, чтобы стать заменителем покойника, не значит, что мы стали семьей!

— Ты все преувеличиваешь. Все не так…

— Нет, Седрик, все так. Ты просто слишком долго отворачивался. Я не вернусь к ним. Никогда. Тем более что, уверен, за эти семь лет шестеренок в мозгах у всей семейки стало еще меньше.

Он вдруг резко выпрямился, словно по его позвоночнику провели раскаленным клинком. Его пальцы сжались в кулаки так сильно, что кожа на костяшках натянулась, обнажая старые шрамы от канатов.

— Ты вообще осознаешь, о ком сейчас говоришь? — его голос опустился на опасную октаву. — Кого другого могли бы обвинить в клевете и упечь за решетку! А то и чего похуже.

— Я говорил эти же слова ему в лицо и ничего. Живой, как видишь. И могу повторить еще раз. Старик — неадекватный, выживший из ума параноик, не сумевший смириться со смертью близкого человека!

— Черт тебя дери! — его кулак обрушился на стол с такой силой, что трещина побежала по старому дубу. — То, что мы так давно знакомы и неплохо дружили когда-то не значит, что вы можете говорить такие вещи о Его Величестве в моем присутствии, принц Максимилиан!

Глава 19

Призывы людей из другого мира, в том числе и с Земли, в Коалиции Яростных Миров — той реальности, где я прожил уже девять лет, не были чем-то шокирующим. Может быть для обывателей это и стало бы откровением, но правители всех стран были в курсе, что, проведя определенный ритуал, можно было выдернуть живого человека из параллельной вселенной.

Вот только этим почти никто не пользовался. Причины было две.

Первая: призванные люди зачастую уже обладали маной, некоторые на ранге, куда более высоком, чем у менядо Руин Маски. Но этот уровень оставался фиксированным. Попаданцы не могли становиться сильнее.

Вторая: призыв был не бесплатным и чем больший ранг призванного требовался, тем дороже обходились материалы для ритуала. Причем призыв высоких рангов стоил куда дороже, чем воспитание таких же рангов с нуля, а низкие ранги были никому не нужны, по сути.

Разумеется, были всякие безумные ученые, похищающие людей из иных миров для опытов или разные извращенцы, желающие столь ценный экспонат, как попаданец, в свою коллекцию.

Но в целом было давным-давно выяснено, что ничем особо ценным кроме своих знаний об устройствах родных миров, зачастую бесполезных в столь отличных от земных условиях жизни Коалиции Яростных Миров с их Руинами и Небом, иномирцы поделиться не могли.

Потому за очень редким исключением попаданцы были всего лишь диковинкой для элиты. Ни о каком «Мы призвали вас, герои, чтобы вы спасли наш мир от повелителя демонов» не шло и речи.

Мой случай в данной схеме был немного особенным.

Началось все с того, что у короля Амалиса умер любимый сын, принц Гильом. Несчастный случай на охоте на небесных странников.

Проблема была в том, что Гильом был ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ любимым, причем не только сыном, но и братом. Король, королева, а также двое его братьев и четверо сестер души в Гильоме не чаяли.

Причем, насколько я понял, вполне заслуженно. Парень был действительно хорошим: умным, честным, сильным, добрым, душой любой компании, почтительным ребенком, заботливым братом — в общем тем самым сыном маминой подруги, даром что принц.

И после его настолько глупой гибели вся королевская семья Амалиса коллективно впала в жесточайшую депрессию, настолько серьезную, что одна из принцесс даже пыталась покончить с собой.

Хуже всего было то, что среди них не нашлось ни одного достаточно адекватного человека, который взял бы себя в руки и вытащил из траура сначала себя, а потом и остальных. А так как они были королевской семьей, привести их в себя силой также было некому.

Наверное, они бы в итоге отошли, в конце концов сложно скорбеть об одном человеке годами. Но какой-то идиот рассказал королю, что при призыве человека из другого мира можно было с использованием определенных приемов выбрать отличительные черты призываемого: пол, рост, вес, физическое состояние и так далее.

Это значительно усложняло ритуал и поднимало его цену до небес. Но король, загоревшейся совершенно безумной идеей, плевать хотел на всякие траты.

Так что при проведении ритуала и настройке отличительных черт контролирующим процесс Артефакторам был выдан портрет принца Гильома с точными данными о его росте и телосложении, и отдан приказ: «Хочу такого же».

Собственно, самым похожим на покойного принца оказался я. И на самом деле сходство действительно было поразительным, иногда аж до жути.

Бродить по королевскому дворцу и натыкаться на собственные портреты — это, конечно, тоже довольно странно. Но едва ли не каждый день видеть свое лицо на роскошном надгробии, установленном в парке за дворцом было по-настоящему стремно.

Казалось бы, в чем проблема? Обычный офисный клерк без семьи и особых перспектив вдруг стал принцем в магическом мире. Причем миру не угрожают демоны, страна, в которую он был призван, не разрушается в жестоких войнах, да и от самого попаданца ничего особого не требуют.

Не жизнь, а малина.

Вот только была ма-а-аленькая проблема. Я выглядел точь-в-точь как покойный принц, который для всех во дворце был едва ли не идолом.

Первый примерно месяц все было плюс-минус нормально. Я изучал чужой язык, тренировался магии, восхищался магии, отходил от шока, вызванного столь резкой сменой моей жизни и пытался справляться со смущением от того, что мне кланяются слуги.

Я видел, что королевская семья смотрит на меня странно и, разумеется, понимал, в чем дело. Но поначалу они еще успешно держали в уме, что я — не их покойный сын или брат, в разговорах обращались ко мне «Макс», как я и представился, да и целом держали дистанцию.

Посыпалось все в одно «прекрасное» утро, когда, встретившись с королевой в коридоре по дороге на завтрак, я услышал от нее: «Доброе утро, Гильом, как спалось?»

Я вежливо поправил ее и она, смутившись, извинилась. Но буквально тем же вечером снова назвала меня Гильомом и на этот раз ее реакция на то, что я попытался ее исправить, была уже куда более раздраженная.

Через неделю, если я пытался что-то возражать на ее «Гильом», королева начинала буквально впадать в истерику, так что