Война, торговля и пиратство… (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович

Статы с прошлой главы изменились незначительно: ГГ дошел до идеи крутильных весов, чувствительного амперметра и вольтметра.

Примечания и сноски к главе 22:

[1] Протекают следующие реакции: 1а) Na2CO3 +MgSO4 = MgCO3 + Na2SO4 1б) Na2CO3 +CaSO4 = CaCO3 + Na2SO4 2а) H2S2O7 + H2O = 2 H2SO4 2б) 2 NaCl + H2SO4 = Na2SO4 + 2 HCl 3) 2 HCl + Na2CO3 = 2 NaCl + H2O + CO2

[2] Все тонкости сжигания мазута я излагать не собираюсь, но отмечу, что у Русы получается примерно мазут марки Ф-5, лидер среди мазутов по «не замерзанию» и «не загустению». Но и его надёжнее сначала подогреть.

[3] Пульсирующий ток — это электрический ток, значение которого изменяется по величине, но проходит по цепи в одном направлении.

[4] Автор поясняет: Сергей Поликарпов ни разу не замещал уроков физики, где объяснялось устройство амперметра. А школьный курс просто забыл, он всё же не супермен. Но, по сути, он восстановил принципы его работы. Как и вольтметра — чуть позднее.

[5] Автору надо было как-то назвать реку Янболу, устье которой находится ~ в 20 км к востоку от Трапезунда. Древнее название не сохранилось, перевести современное с турецкого тоже не получилось, но на единственной фотографии, найденной в сети, цвет воды этой реки имеет зеленоватый оттенок. Отсюда и присвоенное автором название.

[6] Панкратион — древний вид олимпийских единоборств, сочетал в себе приёмы борьбы в стойке и партере, подсечки и болевые приёмы, удушения. Разрешалось наносить удары руками, локтями, коленями, ногами и головой. Удары выполнялись в голову и корпус, по ногам и рукам. Можно было добивать лежащего соперника, и в то же время повергнутый на площадку противник имел право, защищаясь, выполнять удары даже лежа. Именно в панкратионе атлеты впервые начали выполнять удары в прыжках и сочетать серии ударов с захватами для бросков.

[7] Александр Македонский при осаде Газы был тяжело ранен в плечо стрелой из баллисты, пробившей насквозь щит и панцирь.

Глава 23

«Обретение себя»

— Руса! Руса, очнись! — тормошил меня Левон-младший. — Да что с тобой такое⁈ На-ка, выпей!

Я послушно проглотил порцию крепчайшей спиртовой настойки на травах. Меня слегка отпустило, но колотить не перестало. Стрессовая ситуация буквально «выбила пробки», и во мне теперь одновременно были две личности — молодой Руса Еркат, неожиданно обретший невероятные знания, не очень понятные для него самого, и пожилой Сергей Иванович Поликарпов, школьный учитель, привыкший и любящий возиться со своими учениками, вызывать у них любовь к химии и учёбе, но никогда в жизни не игравший по таким ставкам, как я сейчас.

— Спасибо! — хрипло выдавил я из себя. — Ещё!

Он с сомнением покрутил головой. Но накапал мне ещё граммов сорок.

От второй порции лучше не стало. Оба компонента личности вопили, не слушая ни меня, ни друг друга. Молодой то хныкал: «За что мне всё это?», то начинал безадресно грозить: «Я им всем ещё покажу!» А старик впал в прострацию. Нажитый, пусть и невеликий запас цинизма подсказывал ему, что двух таких эпических провалов подряд мне не простят.

А ведь это ещё не конец нашим несчастьям. Ракеты, выделенные на штурм башни в устье Изумрудной, сгорели, как и пусковая установка. Штурм без «артиллерийской» поддержки захлебнётся в крови. Перекинуть сюда средства, выделенные на штурм Западной крепости? Это можно, одно письмо, переданное с голубиной почтой в наш филиал в Трапезунде, — и меньше, чем через день сюда доставят пару пусковых, втрое больший запас ракет, несколько баллист и разные снаряды к ним.

Но поможет ли это? На башне стоят две катапульты, способные метать копья примерно на пятьсот-шестьсот метров. А мои ракеты работают только на дистанции полторы-две сотни метров. Мои баллисты раза в три обгоняют крепостные по скорострельности, но они «заточены» под тяжёлые пятикилограммовые снаряды. Их предел тоже метров двести. Опять же, противник где-то разжился неплохими зажигательными снарядами.

Сможем ли мы выиграть в этой дуэли? Что-то я не уверен. А циничный старик во мне твердил, что тот же самый Левон Панратионист не допустит меня к этой участию в такой рискованной схватке, а без моего участия — проигрыш гарантирован!

Переход же к осаде… Тут пожилой Сергей Иванович только горько усмехался. Нашего нападения явно ждали, и усилили оборону. Уже сейчас неслись гонцы с вестью о начале войны. Две-три недели ожидания — и в Трапезунд придут первые корабли с войсками наследника Колхиды. Мы проигрывали войну, едва её начав.

— Ещё дай! — захрипел я.

— Э-э-э, нет, брат! Ты нам не пьяный нужен! Скоро сюда Левон-старший подойдёт, и ты ему должен будешь объяснить, что теперь делать. И как нам выиграть войну! Однако что-то с этой твоей трясучкой делать надо! А ну, скидывай сапоги!

Не дожидаясь, пока я выполню его команду, он силой усадил меня на щит, плашмя лежащий на земле, стащил сапоги вместе с портянками[1], и растёр заледеневшие ступни всё той же спиртовой настойкой. Потом аккуратно замотал их в теплое одеяло и сунул мне в ладонь горсть изюма.

— Пожуй, Руса! Заставь себя, сладкое в таких случаях помогает, я точно знаю!

Чёрт, а ведь он прав! Судя по всему, от стресса у меня резко понизился уровень глюкозы в крови, вот я и начал замерзать.

— Р-руки ещё разотри! — попросил я, после чего забросил сладости в рот и начал энергично жевать.

Панкрат кивнул и взялся за кисти. Когда я всё прожевал и проглотил, он налил мне ещё граммов двадцать.

— Запей. И начинай думать.

И я вдруг понял, что… Что я, то я, которое наблюдает за происходящим, выдаёт советы, как справиться с шоком и общается с начальником охраны… Это самое «я» больше не только не прежний Руса Еркат, но и не старый учитель химии. Нет, это новый я, постепенно зародившийся в ходе испытаний последних лет. Руса Еркат, сын Ломоносов. Уже не пацан, но и далеко не старик. Человек, привыкший выкручиваться из самых разных проблем и уже не пугающийся игры по высшим ставкам.

«А ну-ка, заткнитесь, оба!» — скомандовал я своим теням своих прежних личностей. — «Мне подумать надо!»

И, удивительное дело, но они куда-то отступили, то ли скрывшись где-то, то ли растворившись в моём новом «я».

— Итак, Руса Еркат, сын Ломоносов, как мы будем выкручиваться из очередной задницы? — уже весело спросил я сам у себя, не замечая, что рассуждаю вслух.

— Во-от! — поддержал меня довольный голос Панкрата. — Таким ты мне снова нравишься! Давай, приходи в себя и быстро думай!

Этот процесс я начал с того, что снова намотал портянки, натянул сапоги и встал. Затем сделал несколько движений, энергично разгоняя кровь и принялся рассуждать.

Когда минут через двадцать подошёл Левон-старший, я уже знал, что ему сказать. Еще минут через двадцать улетел голубь в предместье Трапезунда, так что уже ночью сюда должно было подойти шесть скорострельных баллист, треть запаса снарядов типа «Алеф», половину запаса типа «Бета», а вот тип «Гамма» — полностью, всё что имелось. Также предписывалось прихватить все ящики с красной и жёлтой каймой.

А к утру должны были подвезти со складов все имеющиеся запасы лака, фасованного в ёмкости по ⅛ таланта. Мы с Левоном особенно подчёркивали, что нам требуется весь запас, даже уже законтрактованный.

Остаток дня прошёл в хозяйственных хлопотах — разбивали лагерь, готовили пищу, выдавали винную порцию. Впрочем, особо бойцов не напрягали, у каждого получилось хотя бы часа по четыре вздремнуть в поставленных палатках.

Однако, едва стемнело, к башне выдвинулось несколько отрядов. Первые два обогнули её и принялись оборудовать позиции, отсекая пути к отступлению вдоль реки Изумрудной и берега моря.