Шарлатан IV (СИ) - Номен Квинтус

Но меня все же не асфальтированные улицы больше радовали: в селе несколько лет назад тоже пришли к выводу, что от местной (именуемой «районной») электростанции отапливать атмосферу не очень-то и практично, и в домах появилось и центральное отопление, и горячее водоснабжение. И точно такую же систему сейчас строили и в новом «микрорайоне», где для будущей текстильной фабрики еще одну электростанцию ставили.

И электростанцию на этот раз ставили «с запасом»: на ней сразу три блока по пятьсот киловатт было намечено поставить. Что было — с учетом уже имеющихся трехсот киловатт с ГЭС в Ичалках и мегаватта с местной ТЭЦ — немножко слишком для села, в котором пара тысяч человек проживала, а вот для создаваемой там промышленной базы этого было уже маловато. Но, посетив строящуюся новую электростанцию, я успокоился: здание выглядело так, как будто в нем впоследствии уже что-то совсем могучее добавить собрались. Да и ЛЭП от города (как здесь называли уже Арзамас) уже пару лет как работала…

Вообще-то Пьянско-Перевозский район, как и все районы области южнее Волги, был сельскохозяйственным, в нем в основном выращивали всякое. И больше всего выращивали разного зерна, как раз ржи, ячменя и овса. По планам полагалось и пшеницу выращивать, но большинство колхозов такие планы имели глубоко в виду, так как «всем было известно», что даже пятнадцать центнеров пшеницы с гектара собрать будет уже чудом. Еще по планам колхозам полагалось овощи тоже растить, однако с овощами все было немного странно: район план по овощам, как правило, выполнял (и даже периодически перевыполнял), а вот на полях эти овощи как-то не появлялись. Потому что овощи в заготконторы поступали с личных огородов и лишь немного (только капусты) шло с колхозных полей, располагающихся вдоль Пьяны, причем с личных хозяйств овощ вообще круглый год поступал, так как небольшие теплицы при каждом доме имелись…

И вот теплицами я решил заняться в первую очередь. Из меня овощевод-тепличник, конечно, очень знатный получился, я за теплицы даже какой-то из орденов получил — но все еще знал лишь то, что теплицы строятся из стекла и палок, причем палки лучше брать железные. А вот от тех, кто в теплицах всерьез всякое выращивал круглый год, я узнал, что землю в этих теплицах все равно приходится часто менять, и менять ее нужно вообще целиком. Потому что климат в теплицах уж больно хорош… для всяких вредителей, и в земле разводится какая-то вредная нематода. Кто она такая, я был не в курсе, но про нее знал еще со студенческих лет. То есть со студенческих лет прошлой жизни: мой одногруппник, когда мы курсовые работы делали, для каких-то знакомых агрономов рассчитывал режимы прогрева грунта в теплицах, позволяющих от нематоды избавиться. И выяснил, что если снизу слой грунта в сорок сантиметров подогревать перегретым паром с температурой в сто десять градусов, то вывести нематоду все равно не получится: грунт сверху остывает быстрее, чем успевает снизу нагреться до критической для этой дряни температуры. И я свои теплички «эксплуатировал» именно способом замены грунта, выкидывая на улицу «кабачковые башни» раз в сезон и строя новые. Но у меня и теплички-то были крошечные, а в колхозах…

А в колхозах теплички тоже были маленькие, и располагались все они на приусадебных участках колхозников. Потому что в таких грунт можно было поменять, а в больших, которые руководство страны хотело разные овощи в огромных количествах выращивать, замена грунта превращалась в работу невыполнимую в принципе. Ведь одно дело — перелопатить даже пару кубов земли в тепличке площадью в десяток метров, и совсем другое — несколько сотен кубов в теплице размером соток в двадцать…

О поставленной передо мной Павлом Анатольевичем задаче я не забыл, и для ее решения даже сумел до июля набрать полтора десятка выпускников разных институтов, но сначала слетал в Москву и выудил из Тимирязевской академии четверых будущих агрономов. То есть уже агрономов с дипломами, которые «по семейным обстоятельствам» остались без распределения. Две молодых семьи, которым я пообещал уже к осени дать хорошие квартиры в новых домах — и ребята мне поверили. Правда, от поставленных перед ними мною задач они несколько… прибалдели, однако «научно возразить» не смогли и принялись за работу. Ну а я «начал наглеть», хотя и довольно скромно: в Пьянском Перевозе, уже за околицей (и примерно в полукилометре от строящегося здания института) началось строительство «экспериментального тепличного комплекса», состоящего из двухэтажного кирпичного здания лаборатории и двух (поначалу двух) секций теплицы по пятьсот метров каждая.

Зинаида Михайловна все же очень неплохо позаботилась о том, чтобы я мог работу как можно раньше начать: у местных жителей Минместпром арендовал «на некоторое время» два десятка комнат для работников института, так что новые сотрудники сразу получали и место для жизни (не самое плохое), и работу. То есть как раз работу я им придумывал, но не сам придумывал, а что-то просто вспоминал из того, что раньше случайно где-то узнал. Но так как узнавал я это именно случайно и в детали никогда не вникал, людям действительно нужно было очень много чего самостоятельно придумать и до ума довести, так что ваньку валять им просто уже некогда было…

И агрономам некогда, и математикам. Правда, математики пока что больше в университете трудились: летом большая часть студентов все же по стройотрядам разъехалась (и в Перевозе как раз стройки силами студентов и велась, правда там все же не «университетские» работали), поэтому в моей альма-матер доступ к вычислительной технике было довольно простым. А координацией всем таким доступом занималась как раз Ю Ю, что позволяло мне самому довольно много где мотаться и изучать «поля предстоящих битв». Или просто иногда отдыхать: на свой юбилей я все же в родную деревню съездил.

Там вообще вся родня собралась, все же не каждый день человеку двадцать исполняется, и мой день рождения вообще вся деревня радостно отметила. И подарков разных мне надарили немало, а Надюха вообще мне целиком гардероб обновила. Потому что убедить ее, что я все мне нужное могу и в магазине теперь купить, мне не удалось:

— Может, в магазинах ты и покупаешь себе одёжу, но после магазина выглядишь как оборванец какой. А это всё Кишкино позорит, мы такого потерпеть не можем! Так что пошли, рванье свое скинешь и оденешься как нормальный человек! Мы же тобой гордиться должны, а на тебя глядя, не гордиться, а плакать хочется!

Ну, спорить с ней я не стал: все же заслуженная учительница Советского Союза, орденов вон сколько наполучать успела. И, если не обращать внимания на некоторые ее «портновские заскоки», шила-то она действительно очень хорошо. А то, что рубашки она признавала исключительно серые, то и в этом можно было определенные преимущества найти: такие меньше пачкаются. То есть пачкаются столько же, как и любые другие, но на серых грязь менее заметна…

Ну а на свадьбу я все же пошел в «покупной» рубашке, причем сшитой на новенькой швейной фабрике в Пьянском Перевозе. Вообще-то на фабрике шили (должны были шить) женскую одежду, но там начальником взяли довольно молодую даму, у которой были свои взгляды на современную моду, а чтобы эти взгляды руководство местпрома оценило, она решила меня в качестве «проталкивателя своих замыслов» использовать. Правда, толкать мне вообще ничего не пришлось: Зинаида Михайловна, когда я стал было перед ней крутиться, демонстрируя достижения пьянскоперевозской легкой промышленности, лишь хмыкнула:

— Это ты мне рубашку свою расхваливаешь? Зря стараешься, я такие не ношу. Скажи этой дуре, что пусть в торговле рубашки свои расхваливает, и если народ их на полках валяться не оставит, то пусть вообще что хочет шьет. Но учти: ты ей с оборудованием помогать не суйся, у нас и без тебя есть кому этим заниматься…

Ю Ю все же убедила меня автомобиль ей на свадьбу не дарить, и аргументы ее оказались неотразимыми:

— Шарлатан, если ты мне подаришь машину, то мне придется тебе подарить тобольский фургончик, а у меня все же избытка денег точно нет.