Знаменосец забытого бога (СИ) - Ра Юрий

Тем более, что с прошлыми родителями не задалось. Отец был только в свидетельстве о рождении, мать всю жизнь билась за урожай, успевая только прокормить себя и сына без изысков, без разносолов. У неё и на жизнь сил не оставалось, не то что на какую-то трогательную любовь. Поел? Чистое есть? Уроки делаешь? Молодец. Институт сможешь закончить? Вот и хорошо. До жизненного успеха Василия она не дожила, ушла гораздо раньше. Впрочем, он тоже не дожил до этого момента, теперь будет переигрывать.

Тимур не знал, куда сесть, что сказать, как повести себя, тот самый случай, про который обычно говорят: «Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу» Даже те, кто этот замшелый сериал не смотрел, всё равно говорят. Сбежать, шмыгнуть в норку, забиться под плинтус — во! Руки мыть! И Тимур пошел мыть руки перед едой и после улицы. А хорошо живут москвичи, богато! Ванная комната, отделанная дешевой плиткой, была как раз комнатой квадратов на восемь примерно.

Юноша вновь забыл, что он Тимур и начал по Васиной привычке прикидывать, сколько миллионов рублей может стоить, не так — будет стоить эта квартира в будущем. В том будущем, из которого он прилетел. В которое придет пешком, если по пути не споткнется. Квартирный вопрос сильно испортил не только москвичей, но и людей к ним примкнувших. И тех, кто хочет стать таковыми, у кого примыкалка уже растет, но пока никак не вырастет.

— Сколько можно возиться, Тимка? Мужчины, за стол! — Донеслось через дверь, и Тимур закрыл кран.

Он собирался зависнуть перед полотенцами, в поисках предназначенного ему, но зависнуть не получилось: на стене висело всего одно полотенце для рук, оно же для лиц. Для всех трёх лиц. Блин, как так-то, подумал он, вздохнул и вытерся этим одним общим полотенцем. Всё лучше, чем лежать размазанным по асфальту, даже по самому ровному Собянинскому асфальту, который как черная икра, такой же пафосный и дорогой.

По случаю праздника его даже не погнали переодеваться в домашнее, так и сел за стол в брюках и белой рубашке, только галстук вынул из кармана и отнес в свою комнату. Хотел и там зависнуть, чтоб оценить своё пространство, но вовремя опомнился — мама ждет! Хм, мама, ну-ну. Пусть будет мама.

— Галстук после кармана будет как из… Гмкххх, — остановил сам себя папа, — мятый сильно.

— Да его и так каждый день гладить приходится, хуже не будет. И вообще.

— Что вообще, Тимка, договаривай.

— Всё равно мы его в школе уже и не носим, неудобняк как пацану с пионерским галстуком ходить. Скоро в комсомол вступлю, избавлюсь хоть.

— Погоди, а как же частица красного знамени на твоей груди?

— Ага. Как повяжут галстук, береги его: он с дестью рублями цвета одного.

— Надо говорить «с десятью рублями», зачем коверкать речь? — Не удержался папа и внес ясность в грамматику.

— «Идёт-гудёт зеленый шум» — тут тоже искажение, но все терпят.

— Это другое, это поэзия.

— Так и про галстук поэзия. Просто непризнанная, андеграунд.

— Как-как? Что за молодежный жаргон? Мы в детстве так не говорили.

— «Андеграунд» — это не жаргон, а англицизм, в переводе «подземелье», подполье то бишь. Вернее, задворки культуры.

— Опасаешься подпольщиком прослыть? Правильно опасаешься, за речью следить полезно, Тимка.

Мама забыла, как дышать, не то что кушать, она с радостью наблюдала, как её мужчины беседуют о большом и серьёзном, сойдя со скользкой темы про галстук. Папа тоже был явно доволен, что сын вырос, что можно вот так запросто теперь обсуждать литературу. Тимур снова какой-то частью мыслительного аппарата задумался, настоящие у него родители или сгенерированные Кайросом, и снова плюнул на этот вопрос.

— А вот такой вопрос, папа-мама, раз уж мы про термины и допустимые искажения заговорили. Почему вы меня всё время зовёте Тимкой, а не Тимуром?

— Ну… сынок, что тут сказать, — мама подключилась к семейной беседе, — мы вкладываем в твоё имя свою любовь, нежность. А Тимуром пусть тебя дружки-приятели зовут.

— Смешно. А знаете, как они меня зовут? — Тимур сам только что вспомнил, как, — Тимоха! Дома я Тимка, в классе Тимоха. Тимур я только для учителей.

— Так я не понял, тебе не нравится твоё имя?

— Мне непонятно. Вам понравилось имя «Тимур», вы так назвали своего сына, а как до дела дошло, так поменяли его на другое в семейном чате.

— В чём?

— В домашнем общении. Это снова ангицизм. — Тимур с легкостью «сбрасывал» свои косяки, постепенно настраиваясь на лексикон людей восьмидесятого года проживания. Он и не знал, насколько изменился обиходный язык с тех пор. И это он еще взрослый дядька, выросший в двадцатом веке, хлебнувший реалий Советского Союза. Попади сюда студент, он вообще нормально разговаривать не сможет небось. Как раз все эти «небось, надысь, давеча, теперича» — сейчас еще в ходу наряду с ВЦСПС, партхозактивом и соцкультбытом.

— Так что, звать тебя Тимуром?

— Да зовите, как хотите, особенно за стол. — И родители облегченно засмеялись шутке сына. Они решили, что у мальчика начинается переходный возраст, угрожающий им помимо нигилизма еще и неизбежным разговором про тему взаимоотношения полов. Страшно, неудобно и не хочется, а надо. Или просто подсунуть ему купленную брошюру «Мальчик. Юноша. Мужчина»?

Ужин прошёл в семейной теплой атмосфере, как сказал бы комментатор, никто не погорел на иновременном происхождении, подгон от бога получился вполне божеский. С другой стороны, было бы глупостью со стороны Кайроса напрячься и отправить победителя всемирной лотереи Василия на счастливое перерождение и не позаботиться о его комфорте. Если ты бог, то и веди себя соответственно. Тимур очень надеялся, что такими мыслями он никак не обидел уважаемого бога, долгих ему лет э-э-э, ну чего там желают богам в таких случаях.

Своя комната — по советским меркам прямо крутая круть, Тимур с ужасом представил, что сейчас он мог отходить ко сну на раскладном диванчике в общей комнате. Мысль про коммуналку или общежитие в его голову не пришла. Утром его ждала школа, и всем плевать, что суббота — советское образование сурово и беспощадно к неофитам. Взрослые нежатся в своих тёплых постельках, дети бредут в школу сквозь пургу и свинцовые ливни. Понятно, что есть такие взрослые, которые пашут невзирая на дни недели, но сам принцип Тимура напряг как в детстве, он и тогда считал это несправедливым.

«Бр-р-р-ррр! Бр-р-р-рррр!» Какой отвратительный звук, каким надо быть идиотом, чтоб поставить на звонок такую мелодию? Стоп! Это не на телефоне мелодия вызова, это аналоговый, хуже того, механический будильник надрывается. А звучит он сейчас очень тихо, зажатый специальным рычажком до минимума. Оттого и «Бр-р-р» вместо «Дзынь». Вчера вечером мама обещала встать и накормить чадушко, но юноша категорически отверг её помощь:

— Я уже большой, сам приготовлю себе завтрак, а вы спите. И так всего два отсыпных в неделю у вас.

— Тимка прав, дорогая. Он взрослый, ему пора начинать заботиться о себе самому.

— Да как же! А я тогда на что? Он в школу будет собираться, а я спать в это время?

— Именно так, мама. Будешь спать, а я спокойно и самостоятельно соберусь, позавтракаю и пойду.

Тимуру не улыбалось, чтоб самый важный утренний час, когда он планирует день, без спешки бреется, чистит зубы, одевается, кушает, проходил под знаком какого-то человека, лезущего под руку со своей непрошенной помощью. Даже, если ему теперь не надо бриться. Даже если сейчас этот посторонний человек отыгрывает его маму. Отыгрывает хорошо, только иногда маленько переигрывает, если честно. Ну или Тимур, бывший Василий, не привык к такой плотной опеке.

Свежий лучок сострижен с подоконника и покрошен в яичницу-глазунью из трех яиц. Сверху туда же натерт сыр, Пошехонский или Столичный, сейчас уже не определить. Ах нет, Столичная это водка, а сыр здесь бывает Российский. А еще Костромской и Вырусский, подсказала память Тимура. Москва, как-никак, ассортимент побогаче, нежели в других городах. Не Прибалтика, но всё же и не Рязань. Галстук тоже поглажен утром, потому как ткань у него такая, что может пойти складками даже от того что он будет висеть на стуле, даже под взглядом уже морщится. Кто бы знал, сколько усилий потребовалось, чтоб не сжечь его утюгом, ради одного этого уже стоит пойти в комсомольцы, так достал галстук. «Хм, интересно, когда он успел тебя достать?» — внутренний голос слегка потроллил своего владельца.