Москва - Дмитрий Николаевич Дашко

без пяти минут коммунистом, когда они обсуждают вещи, которые могут пойти на пользу партии и стране, – твёрдо заявил Дзержинский. – Мне лично понравилось ваше предложение. Думаю, что выдвину его на ближайшем заседании Совнаркома.

Подумав с минуту, он произнёс:

– А вот идея о введении института участковых милицейских надзирателей была поддержана сразу и всеми. Скажу больше: мы уже прорабатывали этот вопрос. Думаю, в конце года будем внедрять, причём по всей стране.

Он явно развеселился, на лице появилась довольная улыбка.

– Большое спасибо за поддержку, – обрадованно произнёс я.

Ответить Дзержинский не успел: на его столе зазвонил телефон. Он поднёс к уху трубку, внимательно выслушал говорившего и в конце коротко произнёс:

– Хорошо. Тщательно проверьте и соберите все доказательства.

Закончив разговор, повернулся ко мне.

– А теперь пришла пора поговорить о главном. Надеюсь, вы не думаете, что вас вызвали в Москву, чтобы обсудить ряд ваших проектов.

– Не думаю, – подтвердил я.

– Правильно делаете! – одобрил он. – Будете бороться с преступностью, но уже не на уровне начальника городской милиции, а в масштабах всей России. Возможно, – он немного помедлил, – не только России…

Я понял смысл его последней фразы. В декабре возникнет СССР. Похоже, речь пойдёт о работе в границах совсем новой страны.

– Через несколько минут сюда зайдёт ваш новый непосредственный начальник, и мы вместе обо всём детально поговорим, – усмехнулся Феликс Эдмундович. – Заодно и чайку попьём.

В эту секунду мне срочно захотелось не чаю, а чего-нибудь погорячей.

Глава 4

В кабинет, постучавшись, вошёл секретарь.

– Феликс Эдмундович, к вам товарищ Трепалов. Приглашать?

– Конечно. А ещё организуйте нам, пожалуйста, чайку на троих, – попросил Дзержинский.

Услышав знакомую фамилию (да и какой нормальный мент не слышал о самом Трепалове?) я чуть не присвистнул. Ух ты! Первый начальник МУРа! От такого количества легендарных исторических личностей можно сойти с ума!

А если мне ещё и предстоит работать под его начальством… Да у меня просто нет слов. Неужели я действительно познакомлюсь с легендой сыска, настоящим советским Шерлоком Холмсом?!

Бывший матрос, который, по сути, «с корабля на бал» угодил в уголовный розыск, не имея ни малейшего опыта оперативно-розыскной работы. И всё-таки у него получилось, во многом ещё и благодаря тому, что Трепалов не стеснялся пользоваться опытом старых кадров, учился у них всему.

А время было трудное. На улицах Москвы царила преступность, бандиты смело разгуливали по городу и убивали милиционеров. МУР, по сути, пришлось создавать с нуля, теми небольшими силами, что имелись. В первом штатном расписании тогда было аж целых пятнадцать человек.

И уже через короткое время московские сыщики смогли добиться немалых успехов, во многим обусловленных организаторскими талантами и бешеной энергией Александра Максимовича Трепалова.

Но он был не только прекрасным организатором, ему принадлежала одна очень характерная муровская фраза: «Навстречу опасности первым идёт старший!». Александр Максимович, пользуясь тем, что его ещё плохо знали в мире московского криминала, лично внедрился в одну из банд и провернул операцию, достойную войти в учебники: уговорил сразу несколько бандитских шаек объединиться для крупного дела. Само собой, всю преступную кодлу тогда удалось накрыть разом. В 1920-м Трепалова наградили высшей наградой молодого советского государства – орденом Красного знамени.

К сожалению, оборвалась жизнь Александра Максимовича весьма трагически. В 1937-м, когда Трепалов работал заместителем самого Орджоникидзе – наркома тяжёлой промышленности, – после смерти непосредственного начальника легендарного сыщика арестовали по ложному обвинению и расстреляли. Надо отметить его стойкое поведение во время допросов: Александр Максимович не признал себя виновным и не стал никого оговаривать. Думаю, эти факты многое говорят о его личности.

В дверном проёме появился Трепалов. Невысокий, коренастый, с типичной матросской походочкой вразвалку. Правда, сейчас на нём был хороший шерстяной костюм с тщательно подобранными галстуком и рубашкой. Чувствовалось, что Александр Максимович следит за своей внешностью. Чёлка из светло-русых, начавших уже редеть волос, аккуратно уложена слева направо.

На вид ему было лет тридцать – тридцать пять.

– Товарищ Дзержинский, – проговорил Трепалов, не забыв окинуть меня пронзительным взглядом.

– Здравствуйте, товарищ Трепалов, – улыбнулся Феликс Эдмундович. – Позвольте вам представить товарища Быстрова – бывшего главу рудановской милиции.

– Добрый день, товарищ Быстров!

Мы обменялись рукопожатиями.

– Сейчас принесут чай, и мы поговорим. Надеюсь, вы понимаете, что ваша встреча с товарищем Быстровым не случайна, – сказал Дзержинский.

– Догадываюсь, – усмехнулся Трепалов, по-прежнему не сводя с меня глаз.

Появился секретарь с подносом, на котором стояли большой жестяной чайник и три алюминиевые кружки[1]. Вместо сахара или сахарина на бумажке лежали несколько слипшихся леденцов.

М-да… небогато питаются наши чекисты.

Ловко разлив содержимое чайника по кружкам, секретарь удалился так же тихо, как и вошёл.

– Угощайтесь, товарищи, – произнёс Феликс Эдмундович.

К счастью, в кружке всё-таки был чай, причём нормальный, не морковный или, того хуже, – обычный кипяток. Да и мятные леденцы тоже оказались вполне ничего.

На минуту установилось молчание. Если Дзержинский пил быстро, большими глотками, Александр Максимович отпивал по чуть-чуть и явно смаковал напиток. К леденцам он не прикоснулся.

– Как вам ваша должность заместителя начальника экономического управления ГПУ, товарищ Трепалов? – спросил вдруг рыцарь революции.

Трепалов поморщился.

– Что, задел за больное? – понимающе кивнул Дзержинский.

– К сожалению, товарищ Дзержинский, – вздохнул тот. – Я, конечно, понимаю, что это важный фронт работ, и наводить там порядок нужно, но… Не моё это, товарищ нарком внутренних дел. Устал я от бумаг, хочется снова с людьми поработать. Чтобы как прежде – в поле выйти, увидеть противника в лицо, – мечтательно протянул он.

Я не смог сдержать улыбки. Поневоле вспомнился персонаж, сыгранный Шакуровым в нашем советском истерне «Свой среди чужих, чужой среди своих», его взрыв эмоций: «Вот она, моя бумажная могила! Зарыли! Закопали славного бойца-кавалериста!»

Разумеется, в словах Трепалова не было такой отчётливой экзальтации, всё произносилось намного спокойней, кино – это кино, там без африканских страстей привлечь зрителя сложно. В реальной жизни всё не настолько бурно. Но… глядя на его лицо, я понимал, какие сложные чувства обуревают сейчас Александра Максимовича. Как ему плохо на бумажной работе, как тянет его помахать шашкой и как хочется заниматься делом, привычным мужским делом…

– Но, если партия считает, что я нужен именно здесь, буду терпеть, Феликс Эдмундович. Скрипеть зубами, но терпеть.

– Не надо скрипеть зубами, – тихо сказал Дзержинский. – Я понимаю, что вы, товарищ Трепалов, справитесь с любым заданием партии, даже с этим. Но что если я предложу вам вернуться к тому, с чего вы начинали?

– Предлагаете опять возглавить МУР? – удивился Александр Михайлович.

– Тепло, но ещё не горячо, товарищ