Когда в июне замерзла Влтава - Алексей Котейко

полуметре перед ним. Чувствуя, что вот-вот снова окажется на мостовой, Резанов всем весом подался вперёд, всаживая кинжал глубже. Перекрестье упёрлось в тело, по запястью потекли тоненькие тёплые струйки крови. Правое ухо обжёг ещё один удар, но куда слабее первого, и пришедшийся вскользь.

Впрочем, этого хватило, чтобы капрал-адъютант снова утонул во тьме, провожаемый пронзительными кошачьими воплями.

* * *

Макс несколько раз наполовину приходил в себя. Когда его тащил, перекинув через плечо, пан Модров. Потом — уже лёжа на носилках, над которыми склонилось обеспокоенное лицо Иржи. В третий раз Резанов очнулся дома, от скрипа ступенек под ногами стражников. Старательно маневрируя на неширокой лестнице, сослуживцы затаскивали носилки с капралом-адъютантом на второй этаж. После этого надолго вернулась знакомая чернота, время от времени прорезаемая разноцветными всполохами.

— Горе ты моё, — произнёс с дрожью ласковый голос, и на лоб легла холодная влажная ткань.

— Прости, — невнятно пробормотал Максим.

— Ой дурак… — Эвка ладонью потёрла щёку мужа.

— Колючий? Я третий день побриться не успеваю…

— Глупый ты, а не колючий, — она поправила компресс и с беспокойством спросила:

— Глаза открыть можешь?

Парень открыл глаза, обвёл взглядом комнату. К его удивлению, предметы не двоились, и пляшущие точки-мушки пропали. Хотя свет свечей, расставленных вокруг, показался невероятно ярким.

— Что у нас сейчас?

— Утро, ещё совсем раннее, и шести нет.

— Это я с полуночи, значит?

— Почти. Тебя примерно в час принесли.

— Иржи, балбес. Надо было в казарме бросить, отлежался бы. Зря тебя напугали.

— Балбес — это ты! — недовольно поморщилась девушка. — А Иржи всё правильно сделал. Я бы тут с ума сошла в неведении. Да и потом, кто за тобой в казарме будет ухаживать?

— Как за всеми.

— Мне не надо «как за всеми». Своего мужа я сама вылечу! — Эвка решительно встала, стиснув кулачки.

— Ладно, ладно, — Макс с беспокойством оглядел жену. — Ты сегодня вообще не ложилась?

— Это не важно. А вот тебе лучше поспать, быстрее восстановишь силы.

— Не хочу я без тебя спать, — запротестовал он. — Ложись, а? Мне правда намного лучше, и голова не кружится, прямо хоть сейчас на построение.

— Дать тебе, что ли, скалкой? Для вхождения в разум. «На построение».

— Без тебя спать не буду! — категорически заявил Максим.

— Ох и хитрюга! — улыбнулась Эвка.

* * *

Шустал, явившийся проведать друга около полудня, многозначительно присвистнул, увидев Макса в кресле с забинтованной головой.

— Не так страшно, как выглядит, — махнул тот рукой. — Череп целый, на затылке кожа просто треснула. Эвка мне её уже зашила. Что там с мясником?

— Кончился наш мясник, — Иржи развесил на спинке второго кресла свой плащ, сел. — Кто ему так морду подрал? Не ты же?

— Кот. Думаю, это был Барсик Хеленки.

— Пану Барсику поклон.

— Всенепременно передам, — усмехнулся Максим.

— Я серьёзно. Сдаётся мне, он тебя спас.

— Мне тоже так думается. Хотя зачем-то же я был мяснику нужен, раз не стал с ходу голову рубить. Вроде бы чего проще. Ну, даже если б промахнулся в темноте — от такого удара топором человек всё равно уже не боец. А, не важно уже… — Макс переложил из руки в руку глиняный стакан с травяным настоем. От стакана шёл пар — Эвка потребовала выпить настой горячим. — Опять мимо, чтоб его! — Резанов с досадой стукнул себя кулаком по колену.

— Не скажи, — спокойно возразил Шустал. — Во-первых, у нас свежий труп, никем не испорченный.

— Пан Фауст?

— Его ждали в кордегардии, когда я уходил. Наверняка будет торговаться до посинения, но всё равно дело своё сделает. Не в первый раз.

— Отлично!

— Ну и пани Хелена, — на лице капрала появилось странно-мечтательное выражение.

— А с ней что? — не понял Максим.

— Да я тут последовал твоему совету… — Иржи вдруг смутился. — Когда тебя домой отнесли, мы с паном Модровым возвратились к дому бондаря. Пан Чех всё ещё был там, на посту. На всякий случай втроём продежурили до рассвета, пока улица не проснулась. Потом вернулись в кордегардию. И… В общем, как так вышло — сам не знаю, но во сне я был на Златой уличке. В гостях у пани Хелены.

— Рад за тебя, — Резанов с любопытством рассматривал приятеля, который вдруг сильно заинтересовался резным панно над каминной полкой. — И что она сказала?

— Сказала, где вход в катакомбы Святого Якуба.

— И ты молчал! — Максим от неожиданности сделал большой глоток горячего питья, закашлялся и с укоризной посмотрел на Иржи.

— Почему молчал? Вот, говорю.

— Где?

— На Темпловой. Считай, соседний квартал с той подворотней, в которой мы дежурили.

— Да уж, тесен мир. Мы ведь об одной улице? Той, что названа в честь рыцарей-храмовников?

— Об ней, родимой.

— Никогда не мог этого понять, — заметил Макс, откидываясь в кресле.

— Чего?

— У вас ведь, как и всюду, тамплиеров изгнали, казнили и всё прочее.

— Было дело, — рассеянно отозвался капрал.

— А название улицы оставили.

— А что такого?

— Ну, если тамплиеры были такими плохими, то и память о них следовало бы стереть. Разве нет?

— Людям удобно, — пожал плечами Иржи. — Привыкли уже. Да и потом, ну владели храмовники всеми домами по этой улочке. Так то когда было!

— И кот Хеленки прямо указал, где вход?

— О, это самое интересное! — сверкнул глазами Шустал. —