Деревенщина в Пекине 4 - Крис Форд

— Понятия не имею.

— В среднем две тысячи долларов за голову там, откуда мы организуем поставки мяса в Китай. И по местным меркам это считается средним по размеру стадом, которое обслуживает обычная семья — отец и трое взрослых сыновей. Это не считается чем-то запредельным или выдающимся, такие стандарты ведения хозяйства приняты в той местности.

— Мне сложно представить, как четверо мужчин могут управляться с таким количеством рогатого скота.

— Я тебе больше скажу, — продолжает До Тхи Чанг. — У тех, кто держит столько коров, всегда параллельно есть десять-двадцать тысяч баранов. Это закон использования территории — как в яблоневом саду всегда найдётся хотя бы одна груша. В розарии обязательно будет несколько кустов пионов. В отличие от коров, овец никто особо не считает. Они размножаются значительно быстрее крупного рогатого скота. Весной их было тысяча голов, к осени уже на семьсот больше. Не знаю, как ещё тебе доходчиво объяснить аналогию.

— Я сам деревенский, я тебе верю. Просто там, откуда я родом, ни коров в таком количестве, ни пионов не выращивают. Люди выживают совершенно иными способами, но общий смысл твоих слов я понимаю.

— Сейчас ситуация с деньгами выглядит так, будто у тебя пятикомнатный двухэтажный пентхаус в самом центре Пекина, а тебе кто-то внезапно подарил семьсот отборных, молочных, элитных коров. И ты абсолютно не представляешь, что с ними делать.

— Ну да, как-то действительно не мой профиль, — почесав за ухом признаёт студент.

— Вот именно. Ты, как типичный житель мегаполиса, начнёшь лихорадочно думать, во что конвертировать этих коров и что с ними делать. За это время рыночная стоимость скота начнёт теряться, потому что выживаемость животных без надлежащего ухода, еды и воды составляет всего от двух до пяти дней. Сейчас у тебя в роли стада коров выступает этот чемодан с деньгами. Вот только ему, в отличие от реального стада, разумного объяснения происхождения нет.

— А коровам есть?

До Тхи Чанг демонстративно складывает руки на груди:

— Скот в таком количестве никогда не бывает краденым, ему просто неоткуда взяться в таких объёмах незаконным путём. Это определённо легальный бизнес, стадо можно без проблем легализовать и оформить. Угнать можно одну корову, максимум три, на крайний случай двадцать голов, но не больше — масштабные преступления правоохранительные органы раскрывают очень быстро.

Вьетнамка поднимается с кресла и достаёт из шкафа спортивную одежду, неспешно снимая с себя повседневное платье и нижнее бельё, заменяя его специальным бесшовным комплектом для тренировок.

— Понимаю твои опасения, но человек, который передал мне эти деньги, владеет абсолютно легальным бизнесом в нескольких странах, — возражает Лян Вэй. — Весьма прибыльным, к слову сказать. Деньги не криминальные, в этом я абсолютно уверен. Раз уж на то пошло, его семье действительно есть за что меня благодарить, в Корею с японцами я летал не просто так, без подробностей.

— Хорошо. Допустим, с происхождением всё в порядке, — соглашается До Тхи Чанг, надевая обтягивающие спортивные лосины. — Что конкретно ты планируешь делать с этими деньгами? Какие у тебя есть планы на ближайшее время?

— Я не стал тебе сразу говорить, но ты в точности угадала направление моих мыслей, — признаётся Лян Вэй. — До того момента, как ты вошла в комнату, я почти сорок минут сидел и не понимал, что делать дальше. У меня хватило мозгов понять, что потенциальных проблем и источников жизненного краха в этом богатстве гораздо больше, чем реального счастья.

— Интересно, — задумчиво произносит вьетнамка. — И что именно привело тебя к таким мыслям?

— Это понял бы любой человек, который хотя бы поверхностно изучал психологию и понимает человеческую природу, — объясняет он. — Такой неожиданный куш в моём возрасте и при моём социальном положении — это классические плоды отравленного дерева. Вместо того чтобы учиться, нарабатывать полезные связи и развиваться, благодаря этому чемодану я за одну секунду искусственно перенёсся на десятки ступеней вверх по социальной иерархии.

— Разве это плохо? — До Тхи Чанг бросает на собеседника внимательный изучающий взгляд.

— Как посмотреть, — пожимает плечами Лян Вэй. — Когда Ван Мин Тао заработал свой первый миллион, ему наверняка было за тридцать лет. К тому времени он умел варить сталь, строить дома, прошёл весь путь от обычного рабочего до успешного застройщика. За его спиной был колоссальный практический опыт, поэтому он каждый заработанный доллар из того миллиона знал, что называется, в лицо. А на меня эти деньги случайно свалились с неба. Сначала был мощный выброс дофамина, настоящая эйфория от осознания богатства, а сейчас в голове творится такой хаос, что сложно принимать взвешенные решения.

— Я тебя отлично понимаю, — кивает До Тхи Чанг. — Как ветеринар, в человеческой биохимии я тоже слегка разбираюсь.

— У меня сейчас снижена точность принимаемых решений, — продолжает анализировать своё состояние Лян Вэй. — Критическое мышление вообще на нуле, потому что первое, что делает гормональный взрыв в организме — это радикально снижает способность к критическому анализу ситуации.

— Согласна. Продолжай.

— Соответственно, у меня сейчас в голове нет ни точной оценки, ни чёткого плана действий, вообще ничего конструктивного. Вместо того чтобы, как обычно, пойти на работу, а завтра с утра в университет на лекции, знаешь, о чём думает мой мозг? Он настойчиво подсказывает, что теперь можно не учиться и не работать — всё, жизнь удалась. Первое, что сделал бы любой мой ровесник — отправился в путешествие с какими-нибудь элитными эскортницами. Сорил бы деньгами направо и налево, размахивая своим достоинством.

— Ты серьёзно рассчитываешь найти там что-то такое, чего нет у бывшей невесты вьетнамского министра? — До Тхи Чанг искренне рассмеялась. — Я бы для начала предложила тебе всё-таки объективно сравнить доступные рынки услуг. Возможно, тебе на том убогом местечковом базарчике и делать нечего, если рядом с тобой находится лучший базар во вселенной.

— Да ты не подумай, я это так, образно. Конкретно сейчас я понимаю, что мне эти деньги некуда девать. Избавляться от них, рвать и спускать в унитаз было бы максимально тупо, а ничего по-настоящему путного я с ними сделать не смогу, потому что ты совершенно правильно заметила — я к этому не готов.

Вьетнамка подходит к Лян Вэю и хлопает его по плечу:

— Слава богу, что ты добрый парень, который помогает людям вокруг себя. Как говорили в моей стране: не имей сто донгов, а имей сто надёжных друзей. Дам тебе совет — у тебя сейчас под рукой