О бедном мажоре замолвите слово 3 - Виталий Сергеевич Останин

Александровны, дочери тети Настя, Сергей Вениаминович Грязнов — владелец банка «Нева Кредит». И он входит в консорциум «Ладога».

Глава 20

В семье Воронцовых Аника была своеобразным преданием. Из разряда: «Дед Боря однажды пьяный вдрызг задушил руками медведя». То есть, может и существовал когда-то такой персонаж, и вполне может быть даже с медведем встречался — когда охотился на зайцев и убегал от косолапого со всего духу. Но по факту, никто никогда не предоставлял никаких доказательств его реальности (как и совершенного им подвига).

И когда про него рассказывали взрослые, дети просто кивали и принимали на веру, как истории про Деда Мороза или Зубную Фею. А вырастая — просто переводили эту историю в разряд сказок. Не забывая, но и не держа в голове постоянно. Просто некая побасенка из мира детства. Милая, забавная, но абсолютно неправдоподобная.

Пожалуй, только один человек из всего многочисленного потомства Софьи и Анастасии Воронцовых, продолжал верить в семейное предание. Более того, построил на этой вере свою жизнь, карьеру и научную деятельность. Лев Германович, который решил бороться со старостью. Остальные даже не вспоминали.

Что это значило применительно к моей напарнице? Ее никто не узнал, вот что. Тетей Аникой никто не называл. Матриархи рода представили ее своим детям, как дальнюю родственницу, и те объяснением удовлетворились. К тому же, головы их были заняты другими делами, а фамильное сходство имелось.

Благодаря такой нехитрой конспирации, Воронина спокойно бродила по залу вместе со мной и Жанной, и без помех участвовала в опросах родни. Именно в опросах, а не дай Господь допросах. Вопросы я задавал непрямые, к интересу своему подводил исподволь, но и их было достаточно, чтобы нейромант поддержки давал заключение по каждому собеседнику. Отрицательное. Всегда. Никто не знал про бумаги и не врал, когда говорил, что к их исчезновению непричастен. В этом Жигалова была убеждена.

Хотя, врали графские дети часто и густо. Но в основном про свою жизнь. Одни убеждали в своей финансовой независимости, другие — в успехах на службе, третьи — в отсутствии нездоровых пристрастий. Копаться в этом я не видел никакой нужды, поэтому сразу же переводил разговоры на нужные мне темы.

Получив от Льва Германовича косвенное указание на третьего подозреваемого, я сразу же нашел повод, чтобы побеседовать с мужем Киры Александровны. Сергей Вениаминович оказался мужиком скучным и донельзя разговорчивым. Про участие банка в финансировании группы генетиков рассказал сам, без всякого подвода к теме. Еще и похвастался, мол, они близки к прорыву, скоро люди станут жить дольше, а стареть — позже.

Ну как скоро. Лет, может быть, через десять. Если все хорошо пойдет. А вот про Анику и ее дефект, получившийся от попыток отца вернуть ей дар, он ничего не знал. То есть, знал, конечно — я ведь спросил, не толкнуло ли его на путь инвестиций семейная легенда о нестареющей родственнице. Он в ответ рассмеялся, и ответил, что с тем же успехом можно было привести в пример Вечного Жида.

В общем, похищенные архивы он узнал только от матушки по приезду. И вообще, в вечную молодость не верил, считая победой уже то, что удастся продлить жизнь людей лет на двадцать-тридцать. Да и вкладывался в проект больше из-за денег, чем в попытках кого-то спасти или осчастливить.

— Глушняк, — потеряно протянул я, когда закончил общение с последним из Воронцовым.

Им как раз оказался Арсений Александрович, наш последний подозреваемый. Тридцатипятилетний мужчина с внешностью завзятого жиголо тоже был непричастен к краже. Имел даже алиби. Вкупе с огромными долгами, которые закрывали раз за разом его многочисленные любовницы — вот откуда, получается, источники, позволяющие избежать судов. Он вообще был классическим содержантом, этот отпрыск благородного семейства. И больше всего боялся того, чтобы об этом не узнала его мать. Человек культуры, как он про себя сказал. Тьфу!

— Уверены? — спросила Воронина, присаживаясь рядом с Жанной Владимировной. Причем, спросила ее, а не меня.

Та в ответ пожала плечами, она ведь только распознавала правду говорит собеседник или лжет. А про предмет поиска не имела ни малейшего понятия.

— Уверен, — за нее ответил я. — Никто из твоей родни не причастен. Бред какой-то.

— Может быть ты как-то не так спрашивал?

На эмоциях очень захотелось ответить ей, что там, где ее учили, я преподавать мог. Но не стал. Во-первых, это не правда. А во-вторых, я для нее всего лишь удачливый мажор с хорошими аналитическими способностями, что уже успел доказать. Но никак не матерый опер, который может и с чуйкой работать, и с фактами.

— Ты все время была рядом со мной, Аника, — вместо этого напомнил ей. — Сама все слышала.

— Ну, да, — хмыкнула она и надолго замолчала.

Основная наша версия, что похититель из Воронцовых, рассыпалась, словно карточный домик. И мы с ней оказались в полнейшем тупике. Из которого даже не представляли, как выбираться.

Нет, были еще слуги, но с ними Аника поработала и без меня. Каждый из немногочисленного персонала был допрошен, предоставил алиби, да и, в общем-то, знать ничего не знал ни про какие документы. Про сейф знали, но что в нем лежит — нет. И не интересовались никогда, хотя самое малое служили в доме уже лет по пятнадцать.

— Надо вернуться к началу, — произнес я. Просто, чтобы не молчать. И запустить хоть какое-то обсуждение.

— Ага, — с таким же выражением отозвалась Воронина, давая понять, что и у нее идей никаких нет.

Жанна Владимировна деликатно промолчала. Я рассказал ей, что дело мы расследуем щекотливое, семейное, и она этим полностью удовлетворилась. Без подробностей и деталей. Вообще, из нашей троицы только она выглядела сейчас довольной. Получилось или не получилось у нас — это для нее дело десятое. А вот она без всякого напряга набрала огромный объем материала. Который можно месяцами расшифровывать и анализировать.

Видя, что мы с Ворониной пригорюнились, она уточнила, нужна ли еще от меня помощь. Я ответил, что нет. После чего валькирия кивнула и сообщила, что тогда она просто погуляет между столиками. Пожелал ей приятной охоты. Небось, будет подходить к столику, слушать, как представители высшего света друг другу врут, и соотносить их слова с физиологическими проявлениями. Всякими там дрожаниями рук, почесчыванием уха и так далее.

Хоть кому-то тут хорошо.

— Отойду ненадолго, — сказал я спустя какое-то время бесплодного молчания. Аника вопросительно вскинула бровь, и я негромко пояснил. — Слишком много яблочного сока.

По дороге к уборной я почти не смотрел по сторонам,