Суворовец. Том 1 - Анна Наумова

Спустя неделю после встречи с Настей, которую я, отморозив пальцы, все-таки добился, меня поставили в наряд — дежурным по роте. Прямо в воскресенье. Вместо однокашника Тимошки Белкина, который временно выбыл из строя. Во время прошлого увала Тим (от большого ума, естественно), простившись со мной, решил навестить старого дворового приятеля, заболевшего ветрянкой.

— Я в детстве болел! — уверенно сказал Тимошка приятелю. — Кажется... Да ты не кипишуй! Зараза к заразе не пристанет! Все будет в ажуре!

Друзья попили чайку у приятеля дома, сожрали по пачке ирисок "Кис-кис", намертво склеивающих зубы, вдоволь вспомнили старые деньки: как пуляли из рогатки, как ели гудрон, как шныряли по чердакам и стройкам...

А уже к вечеру у Тимошки поднялась жесточайшая температура. Ответственные родители засадили отпрыска дома, несмотря на все его попытки "вернуться в училище вовремя". Выперли Тимура за порог, не дав попрощаться с братом, а болящему отроку вызвали врача. Прямо сегодня с утра позвонили в училище с "веселой" новостью.

И теперь Тимошка, пятнистый, как леопард, валялся дома. Свободный от подъемов, нарядов, построений, уроков, беготни на зарядке и всего прочего.

— Лафа теперь ему! — с завистью сказал Тимошкин брат — Тимур. — А мне теперь за этого суслика в нарядах отдуваться! И в увал домой не пойдешь — карантин!

Тимура поставили со мной в наряд — дневальным.

— Ну и что? — пожал я плечами. — Пойдешь в порядке очереди!

— Может, все-таки слиться как-то из училища да чай с Тимом попить из одной кружки? — близнецу пришла вдруг в голову "гениальная" мысль. — Глядишь, и меня положат! А то на следующей неделе контрольная у "Маркуши" по химии. А я ни в зуб ногой... А так в кровати поваляюсь, книжки почитаю...

— Че за бред? Не городи ерунды, Тимур! — осадил я приятеля. — Знаешь, как хреново, когда взрослым ветрянкой болеешь? — счел я нужным предостеречь приятеля.

— Как? Так же, как и дети! Ну в кроватке полежал, зеленкой там помазали...

— А вот ни фига!

Я вспомнил, как, уже будучи майором, цапанул где-то эту "детскую" хворь. Приятного, по правде говоря, было мало.

— Температура шпарит, перед глазами все плывет. Сдохнуть, словом, хочется! — живописал я течение "детской" болезни у подросших. — И так несколько дней, пока не спадет. А еще, зараза, чешется все. А почесать нельзя. Так что давай, Тимур, швабру в руки и шуруй умывальник мыть!

— Ладно! — отверг близнец идею "ветряночного чаепития". И смиренно вздохнул: — Иду, дежурный по роте!

***

Только через две недели я исполнил свою мечту — снова лихо катил по льду вместе с Настей. Только уже не в парке Горького, а на катке ВДНХ.

Фото: https://worldpodium.ru/news/legendarnyy-katok-i-novogodnie-ekskursii-kakie-tradicii-zimnih-prazdnikov-vdnh-sohranilis-do

Все то время, что я торчал в казарме, мы с ней созванивались. Каждый день, едва выдавалась свободная минутка, я бежал к телефону и мужественно выстаивал очередь из изголодавшихся по общению с внешним миром суворовцев. И все ради того, чтобы услышать в трубке голос — самый приятный и красивый во всем СССР семидесятых.

За время телефонных разговоров узнал я о ней немного. Жила моя ненаглядная и правда в доме на Кутузовском. Маменька ее, как и наша Мария Федоровна, в молодости была балериной. Успела даже за кордоном потанцевать в составе балетной труппы. А теперь учила детишек балетному искусству. А отец — вроде как в институте преподавал.

А вот ни Настя, ни ее брат Дениска пока за кордон ни разу не выезжали. Да что там за кордон? Они, кажется, и за пределы маршрута "дом-школа-тренировка" ни разу особо-то не выходили. И сестра, и брат Корольковы жили одной и той же мечтой — стать классными фигуристами.

Настя сегодня была в том самом красно-белом свитере, в котором я ее увидел. Юная, стройная, с хорошо тренированной фигуркой. Веселая и звонкая. Совсем не та усталая и измученная проблемами младшего брата женщина, какой я ее видел всего раз — в той жизни, которая закончилась схваткой с тремя ушлепками во дворе.

Я снова хотел, чтобы время замедлилось. Чтобы каждая секунда, проведенная в обществе этой красавицы, ловко крутящейся на льду, растянулась на час... нет, на месяц! Я пил и пил этот увал, смакуя каждую его капельку. И не хотел, чтобы он заканчивался.

— Смотри! — Настя отпустила мою руку и крутанувшись, подпрыгнула на месте... Разок, другой, третий... — Здорово?

— Здорово! — с готовностью согласился я. — А это какой прыжок? Четверной?

— Тройной пока... — нахмурившись, девушка затормозила возле меня. — Четверные я пока не умею делать... Хотя пора бы!

— Всему свое время... — поспешил я ее успокоить! — Да, кстати! Ты мороженого-то хочешь?

— Слушай, Андрей! — Настя озабоченно посмотрела на часы. — Мне бы домой уже. Скоро репетитор по английскому должен прийти.

— Ноу проблем! Эз ю виш! Провожу? — предложил я.

И галантно предложил даме руку.

— Конечно! — охотно согласилась красавица. А потом, заигрывая, стрельнула глазками: — Можем ко мне зайти, если хочешь... Угощу тебя чаем! Как раз останется еще немного времени!

Еще как хочу!

До самого дома я не выпускал из рук Настину теплую ладошку в варежке. И все проблемы будто разом улетучились. Я кайфовал, наслаждался каждым мгновением своей второй юности. И свидания.

Однако, едва переступив вместе со своей новой знакомой порог ее квартиры на Кутузовском, я понял: кирдык приятному вечеру!

— Ба-бах! — раздался грохот откуда-то из комнаты.

Глава 18

— Что это? — в ужасе прошептала Настя. — Ужас-то какой! Андрей! А вдруг это воры?

Я аж почувствовал, как она задрожала! Обнял девушку покрепче и прижал к себе.

Вот так пердимонокль!

Я, бывалый опер, сразу понял: вряд ли сюда воры забрались. Они бы такого представления не устроили. Ворье обычно втихаря "работает". Мигом "чистит" ящики столов, комоды, шкафы да сваливает по-быстрому. Светиться вору ни к чему.

А эти, кажись, и не скрываются вовсе.

Не снимая варежку, Настя дрожащей ручкой щелкнула выключателем и