Не тот год - Михаил Владимирович Баковец

В детстве с ребятами с улицы мы лепили из пластилина длинные колбаски, прокатывали их в порохе и в конце насыпали ещё одну пороховую горку. Порох таскали те, у кого родители были охотниками. Иногда за неимением оного использовали серу со спичек. Сейчас пластилина у меня не было, да и не вышло бы с ним создать длинный фитиль. Его заменила липкая от мёда бечёвка. Десяток проверок и уйма испорченных патронов помогли подобрать нужную длину. Правда временные рамки всё равно сильно плавали. От полутора минут до двух.

Пока я всё это установил и проверил три раза, то, наверное, поседел. Ведь приходилось всё делать быстро, пока с меня заговор не слетел. Закладки со взрывчаткой аккуратно закрыл немецкими накидками, чтобы караульные не увидели огонька и не подняли ненужную мне тревогу.

— Ну, поехали, — прошептал я и щёлкнул зажигалкой. Первым поджёг фитиль с большей длиной. Соскочив с мортиры, бросился к соседней и запалил верёвку на нём. После чего рванул прочь со всех ног. На мне был сложный защищающий заговор, который я применил впервые. И потому не был уверен в его работе. Может, жить буду, но плохо и недолго. Ведь он забирал будущие годы и мог, отразив осколок или пулю в голову, сделать меня стариком. А если ещё и раненым попаду в руки гитлеровцев… о таком лучше не думать. Так что бегом, бегом, бегом!

Первый заряд сработал в тот момент, когда я отбежал на сотню метров от охраняемого периметра и метров на триста от мортир. От грохота заложило в ушах, вспышка осветила всё вокруг на километр, а тугая волна воздуха сбила меня с ног и кинула вперёд на несколько метров.

Я кувыркался, как мячик, сбивая кочки и вырывая траву. Поболтало меня так лихо, что когда замер, мир всё равно вокруг меня крутился, а содержимое желудка просилось наружу. Так бывает если долго и быстро крутиться в офисном кресле. Или недолго, если вестибулярный аппарат слабый.

— Твою ж мать, — хрипло простонал я, а затем плюнул и удивлённо уставился на пучок травы, которая неведомым образом попала мне в рот.

Также плохо мне было во время бомбёжки и обстрела крепости немцами. Но в отличие от тех времён — кажется, что прошёл месяц из-за бурных событий — сейчас на мне не было ни единой царапины. Даже одежда почти не пострадала. Значит, новый заговор сработал, ура! Единственное что плохо — я потерял сколько-то лет жизни. Зависело от тяжести полученного урона.

Обернувшись назад, я мало что увидел. Вроде как блестели отблески небольшого пожара. Или даже пары небольших костров. А вот электричества, генерируемого переносным бензоагрегатом, не наблюдалось и в помине. Как и какого-то движения там, где ещё пять минут назад ходили и спали солдаты целой роты.

Любопытство оказалось сильнее, и я развернулся и пошёл обратно. Уже через десять метров чуть не споткнулся о какую-то всю измятую железку размером с головку от двигателя «Беларус». А через ещё два увидел стоящий немецкий сапог с ровно срезанной ногой, выглядывающей из голенища сантиметров на пять. И таким «мусором» была усыпана вся моя дорога.

Если поначалу я думал, что увижу живых, пусть раненых и контуженых, то дойдя до того места, где начинался охранный периметр, понял, что зря это делал. Местность представляла из себя едва ли не лунную. Словно здесь «сушки» скинули несколько ФАБ-1000 с УМПК, потом шлифанули десятком обычных «соток» и под самый конец сюда же отстрелялся «Ураган» полной пачкой. От мортир осталось кошмарно раскуроченное шасси без гусениц и с неполным комплектом катков. Заряжающие машины сохранились чуть-чуть получше, но и они восстановлению не подлежат. Я аж сам себя зауважал. Пара дней подготовки — и даже в Берлине теперь об этом узнают, станут рвать и метать. Возможно, поменяют какие-то планы, кинут силы на поиск диверсантов вместо наступления, прищучат поляков, этих европейских гиен, которые и в двадцать первом веке свою суть не поменяли.

— А если в самом деле зачаровать несколько «соток», которые потом наши лётчики вывалят на головы фашистам? — сказал я, смотря на окружающий бедлам. — Это же писец, что выйдет. Любой крупный мост разнесёт в клочья, перепашет любую дорогу, сметёт целую колонну. Чёрт, а если самому попробовать прикопать пару маленьких бомб на дороге и как-то подорвать? А если зачаровать зажигательную бомбу, чтобы температура выросла на несколько тысяч градусов? Или не вырастет?

В голове тут же завьюжили мысли на тему дальнейших диверсий в тылу оккупантов. Я чуть не забыл, где нахожусь. И только появление вдалеке блеска автомобильных фар вернуло меня к действительности и заставило торопливо рвануть прочь. Не хотелось встречаться с немцами, спешащими со всех окрестностей к месту базирования «Карлов».

Уже возле велосипеда мне в голову пришла очередная мысль:

«Интересно, я первый русский, кто в этой войне перешёл государственную границу и нанёс огромный урон гитлеровцам или были и другие, чьи имена история просто не сохранила?».

* * *

За окном уже горизонт окрасился едва заметной светлой полосой, знаменующей о приближении рассвета, а он только лёг отдохнуть. Да и лёг ли? Скорее прилёг, разувшись, сняв френч и ослабив поясной ремень. В кабинете стояла кушетка специально для таких случаев. До начала войны ей находилась работа в лучшем случае несколько раз в месяц. Сейчас же он уже чуть более чем за неделю пятый раз пристраивает на ней голову.

Несмотря на усталость, сон не шёл. Сознание проваливалось в дрёму, где тотчас начинали приходить смутные и незапоминающиеся тревожные образы, после чего он вновь просыпался. Намучившись, он поднялся, дошёл до стола, достал пачку папирос и спичку. Закурить не успел, услышав тихий шум за дверью.

— Александр Николаевич! — громко произнёс Сталин. — Что там у тебя?

Вместо секретаря дверь в кабинет открыл Берия.

— Иосиф Виссарионович, а я боялся, что ты спишь, — произнёс он прямо с порога. Подмышкой он прижимал пухлую папку, в которой всегда приносил документы, связанные с пришельцем из будущего. Сегодня сияющее лицо наркома сообщало, что сведения в этой папке представляют наибольший интерес из всех ранее добытых, который ещё и крайне позитивный.

— Сплю… поспишь тут, — совсем по-старчески проворчал хозяин кабинета и указал на стулья гость. — Присаживайся, Лаврентий. И начинай рассказывать, что там у тебя.

— Вчера в каталоге на телефоне Карацупы нашли новую папку с книгами. Да ещё какими! — немолодой нарком и руководитель самого жёсткого народного комиссариата