Гном, убей немца! (СИ) - Агишев Руслан

— … Чертов город, чертова страна, — негромко бурчал генерал, кутаясь в шинель. Ноябрьский ветер был пронзительный, ледяной, неумолимо выбивал все остатки тепла, несмотря на теплую генеральскую шинель. — Чертовы унтерменши.

Несмотря на взятие Артемовска, настроение у генералы было отвратительным. Его корпус «таял» с катастрофической скоростью, теряя солдат, офицеров, технику. Проклятые «иваны» сражались, как сумасшедшие, цеплялись за каждую деревню, город. Почти не сдавались в плен. Если не оставалось патрон, то подрывали себя и врагов последней гранатой.

Такой войны фон Шведлер еще не видел. Французская и польская компания сейчас казались обычной прогулкой, во время которой можно было особо не напрягаться, относиться спустя рукава к соблюдению армейских уставов. Французы и поляки сразу же сдавались в плен, когда сражаться больше не было возможности. Русские, напротив, бились до самого конца. Одно слово, унтерменши, звери, а не люди. Ведь, всякому здравому человеку понятно, что дальнейшее сопротивление немецкой армии просто бессмысленно.

— Ого-го! — само собой вырвалось у генерала, когда автомобиль выехал из-за поворота. Городская площадь, открывшаяся его взгляду, была буквально завалена подбитой немецкой техникой, трупами солдат в серых немецких шинелях, что не могло не бросаться в глаза. — Что тут произошло? Вальтер, тормози!

Машина тут же встала. Генерал вышел и пошел в сторону двухэтажного дома с белыми колонами. Оторопело оглядывался по сторонам.

— Что здесь, вообще, произошло? Господин полковник?

Он увидел полковника Пико, долговязая фигура которого выделялась среди остальных офицеров. Командир танковой дивизии с потерянным видом стоял у одного из сгоревших танков, и, похоже, тоже не понимал, что тут случилось.

— Господин полковник, что здесь произошло?

— Господин генерал, — полковник вытянулся перед командующим корпусом. — Все мои танки здесь… Дивизии больше нет, господин генерал, а значит и меня нет…

Полковник коротко поклонился генералу, развернулся и пошел в сторону ближайшей машины. Здесь вытащил из кобуры пистолет, поднес к виску и… Выстрелить не успел, подскочившие офицеры вырвали из его руки оружие.

— Что? Вся танковая дивизия здесь? — фон Шведлер лишь мазнул глазами по сгорбленной фигуре полковника. Какое теперь дело до командира танковой дивизии, который лишился всех своих танков? Никакого. — Это же бред! Как можно потерять все танки? Как? Это же полнейшая глупость! Чем русские все это сделали? У них же была одна пехота! Как?

Генерал снова и снова задавал эти вопросы, но вместо ответов перед его глазами стоял сгоревшие немецкие танки.

— Что вы молчите? — фон Шведлер развернулся к офицерам. — Как вы все это объясните?

— … Господин генерал, разрешите? Капитан Заугер, командир пехотного батальона, — перед командующим встал невысокий блондин с забинтованной рукой. Дождавшись кивка генерала, он продолжил. — Я все видел. Это мой батальон наступал с севера. А танкисты шли прямо по центру…

Заугер махнул рукой в сторону здоровенного металлического завала, в котором угадывались два или три танка. Судя по состоянию машин, по ним били из чего-то автоматического и крупнокалиберного. Броневые листы танков напоминали решето, из отверстий до сих пор тянуло дымком и чем-то сладковатым.

— … Разведка докладывала, что здесь держал оборону обычный стрелковый батальон. У них даже пулеметов не было, — капитан, явно, оправдывал танкистов, которые решили атаковать позиции противника в лоб. — Наши танки вышли на площадь, и тут все началось. Кругом все загрохотало. Долбило что-то скорострельное, какой-то крупняк. Я такого еще не видел, господин генерал. Первый танк…

Капитан показывал на танк, а его рука при этом ходуном ходила.

— Металл рвало, как бумагу. Не знаю, чем там «иваны» стреляли, но они насквозь пробивали наши панцыры… Я такого никогда не видел. Это что-то новое. Может русские что-то испытывают, какое-то новое оружие… Только там мы ничего не нашли. Я не знаю, что и думать, господин генерал. Но, если у них будет много такого оружия, то…

Фон Шведлер кивнул. Ему не нужно было объяснять, что это означало для них. Такое оружие — это смерть для моторизованных соединений, главного и самого смертоносного оружия Вермахта. Эти мысли быстро промелькнули в его голове, заставив действовать.

— Капитан, найдите фотографа и немедленно все здесь задокументируйте! — командующий показал на танки. — Обыщите эту площадь как следует. Все, я повторяю, все необычное сразу же собрать! Возьмите показания со своих солдат. Кто-то же должен был заметить что-то странное. Все собрать и доставить ко мне. Действуйте, капитан!

Рубеж Дебальцево — Кольцово

Штаб 12-ой армии Южного фронта

Деревня, где располагался штаб 12-ой армии, называлась то ли Саловка, то ли Салмовка. На штабных картах встречались оба названия. Из местных жителей, кто бы смог все прояснить, никого уже не осталось: одни были эвакуированы, другие мобилизованы, третьи просто сгинули. Да, честно говоря, и не важно это.

— … Товарищ генерал⁈ Константин Аполлонович⁈ — ординарец в очередной раз позвал генерала Коротеева, командующего 12-ой армией.

— Чай? — генерал недоуменно посмотрел на бойца. — Какой еще к черту чай? Иди ты со своим чаем!

Только что из Ставки был получен приказ — любой ценой вернуть контроль над Артёмовском, важным логистическим центром Восточного Донбасса. Для этих целей 12-ой армии придавалось аж две стрелковые дивизии. Правда, Ставка умолчала, что они были серьезно потрепаны прошедшими боями и составляли, в лучшем случае, дивизию довоенного состава. На подготовку контрнаступления давалось ровно трое суток, по истечению которых должна была начаться битва за город.

Вот генерал уже сутки и корпел над картой, пытаясь понять, что теперь делать. Голова буквально раскалывалась от недосыпа, цифры и буквы расплывались, превращаясь в нечитаемую абракадабру.

— … Это какое-то сумасшествие, настоящее сумасшествие, — шептал генерал, массируя виски. Бесполезно, головная боль все равно не отступала, явно поселившись надолго. — Какое в этих условиях наступление? Какое? У нас же нет никаких ресурсов… Эти две дивизии — просто слезы… У нас ничего нет, совсем ничего…

Предыдущие бои основательно истощили 12-ую армию. В ротах оставалось до половины состава. Почти не было танков, артиллерийских орудий.

— Ничего.

Сдвинув в сторону карту, генерал стал перебирать донесения командиров о потерях. Картина, действительно, была катастрофической. Некоторые полки по численности приближались к батальонам, те, в свою очередь, — к ротам.

— Убито, убито, убито, убито, — читал он, чувствуя, как начинает кружиться голова. — Убито, убито, убито, убито… Ранено… Что?

Над одним из донесений он застыл.

Генерал некоторое время внимательно рассматривал донесение, то приближая его к глазам, то, наоборот, отдаляя. Однако, его содержание все равно оставалось неизменным — батальон капитана Савельева по какой-то причине за время последних боёв понёс наименьшие потери. Причем батальон воевал наравне с остальными, не отсиживался в тылу, а воевал в самом пекле, как и все. Тем удивительнее было донесение.

— У всех до половины состава выбило, а у него какие-то два с половиной десятка. Не понимаю…

Он ведь прекрасно знал этого самого капитана. Савельев никогда не праздновал труса, любил ходить в лихие атаки и отличался известным авантюризмом. Словом, с какого такого бока у него должны быть наименьшие потери? Коротеев скорее поверил бы в обратное. Однако, бумага «говорила» именно то, что «говорила»: батальон капитана Савельева, принимая участие в ожесточенных боях, понес неоправданно малые потери. В чем же причина?

Немного посидев, генерал ещё раз все тщательно проверил. Все оказалось именно так, как и было в донесении. В батальоне Савельева было меньше всего убитых и раненых, существенно меньше.