Гном, убей немца! (СИ) - Агишев Руслан

Ординарец застрочил, ловя каждое слово командира.

— … А теперь рядовой Сурков держи подарок лично от меня!

Комбат протянул длинный сверток из холщовой ткани.

— Давай, разворачивай! Специально для тебя у самого комдива выпросил.

Рядовой начал осторожно разворачивать сверток. Один слой, второй, и, наконец, появилась она — винтовка с оптическим прицелом!

— Винтовка штучной сборки, еще до войны кому-то в подарок делали. А здесь четырехкратный прицел самого Цейса. Настоящее оружие снайпера…

Сурков сразу же влюбился в это оружие. Касался винтовки нежно, лишь кончиками пальцев, словно боялся причинить ей боль. Осторожно открыл, потом закрыл затвор, наслаждаясь мягким клацающим звуком.

— Красотка, а не оружие, — усмехнулся комбат, от которого не укрылась реакция бойца. — С такой винтовкой ты у нас всех немцев перестреляешь. Давай, рядовой Сурков, дерзай!

Он напоследок стукнул парня по плечу, развернулся и в сопровождении ординарца скрылся в изгибах траншеи. Следом засобирался и сержант:

— Ты, Мишаня, бди, а я, пока тихо пойду, про обед узнаю. С самого утра не жрамши, в животе чуть ли не колокола трезвонят.

Парень же в ответ даже «ухом не повел». Согнувшись над подарком, продолжал начищать винтовку тряпочкой. Время от времени вставал с оружием наизготовку и долго всматривался в оптический прицел. Приноравливался.

— Хор-роша, — едва слышно шептал Сурков, удивляясь четкости изображения в прицеле и высокой степени приближения. — Очень хороша.

Было хорошо видно, как немцы суетились в своей траншее: ходили разносчики еды с большими цинковыми термосами, курил белобрысый пулеметчик, тянули телефонный провод двое связистов, что-то копошились у орудия артиллеристы. Все было как на ладони.

— Для такой красавицы и патроны нужны первейшие…

Помрачнев, парень отложив винтовку в сторону. Заботливо прикрыл ее тряпицей, чтобы ни пыль, ни грязь на нее не попали. Любил, чтобы оружие было в исключительном порядке. А как иначе? Отец всегда говорил, что в тайге от чистоты ружья зависит твоя жизнь. Поленился, забыл, не захотел почистить его после выстрела, а оно, возьми и откажи в нужный момент.

— Только мало их осталось. Считай, почти и не осталось.

Те самые патроны, которые он выделял среди остальных, хранились у него отдельно, в особом свертке. Доставал эти патроны только тогда, когда нужно было сделать особый выстрел в важную цель. Например, вчера стрелял в офицера, немецкого капитана, кажется, решившего понаблюдать за нашей линией обороны в бинокль. Спрятался за броневым щитком орудия и сверкал оттуда окулярами бинокля. Думал, что никто его там не достанет. А зря так думал — Сурков его запросто достал этими самыми особыми патронами.

— Вот они, мои хорошие.

Из свертка, что прятал на самом дне патронной сумки, достал содержимое и высыпал их на тряпку. Пересчитал глазами и крякнул от огорчения — и в самом деле, этих патрон осталось немного.

— Эх, только девять.

Сурков начал снова, в пятый или шестой раз за сегодняшний день, их начищать специальной тряпицей. Не торопился, сначала внимательно осматривал каждый патрон, и только потом приступал к чистке. Делал так, словно это был какой-то неимоверно важный ритуал.

Казалось бы, что в этих патронах было такого особенного? Он не раз и не два задавался этим вопросом, но так и не находил ответа. Просто давно уже заметил, что именно эти патроны точнее всего летят в цель. Честно говоря, он и так почти не промахивался, но с ними стал еще метче стрелять. Куда целился, именно туда и попадал — точь в точь.

— Только девять целей… Жаль.

Но, главное, что его всегда поражало — это невероятная пробивная сила этих патрон. Поначалу, когда он и внимания на них не обращал, стрелял ими без разбору — по простым солдатам, по пулеметным расчетам, офицерам, артиллеристами. Когда же в бою попытался попасть в смотровую щель бронетранспортера, который поддерживал наступающую немецкую пехоту огнем, то немало удивился результату. От попадания броню машины насквозь пробило, что он уже потом обнаружил, когда ночью за трофеями лазил.

— Тогда решено, этими патронами стреляю только в броневик, танки или самолет.

Кивнул самому себе, соглашаясь, значит, с этим, и отложил кулек с особыми патронами в сторону.

— Нужно будет товарища сержанта попросить, чтобы со снабженцами поговорил. Может остались еще такие патроны… С ними половчее воевать-то. Спокойней как-то.

Правда, было еще кое-что, о чем он совсем никому не рассказывал. Честно говоря, даже и думать об этом было как-то странно. Дело было в том, что от патрон ощущалось какое-то непонятное тепло. Когда берешь такой золотистый цилиндрик в руки, сразу же накатывает спокойствие, все тревоги куда-то пропадают. Из-за этого он и положил один патрон в нагрудный карман рядом с комсомольским билетом. Сержант, когда это увидел, одобрительно прогудел: мол, правильно, последний патрон снайпер завсегда должен для себя оставить. Сурков же даже и не думал об этом.

Перед стрельбой у него уже настоящая привычка парень выработалась. Всегда перед прицеливанием касался нагрудного кармана гимнастерки, отчего сразу же накатывало спокойствие, уверенность. После этого осталось лишь взглянуть в прицел и сразу же потянуть за спусковой крючок. Выстрел, и намеченная цель поражена. Так всегда и стрелял.

— Мишаня? — из-за поворота показался сержант с двумя котелками, от которых пахло чем-то наваристым, сытным. У парня сразу же в животе забурлило. — Опять колдуешь? Бросай это дело, давай есть. Немцы вот тоже перекусывают, а мы что не люди?

Расположились в небольшом закутке, где у них был снарядный ящик пристроен в качестве стола. Запасливый сержант вытащил из сидора пару кусков хлеба, заботливо замотанных в чистую тряпицу, и пару головок лука. Все это он подвинул в сторону парня.

— Налегай на похлебку, сегодня с мясом. Повар сказал, что у артиллеристов случайным снарядом лошадь задело, пришлось пристрелить. Все как в жизни: кому-то беда, а кому-то еда…

Парень налег так, что за ушами трещало. Наголодался, а молодой организм своего требовал без задержки и в полном объеме.

— Я тут до старшего лейтенанта ходил, и кое-что тебе принес, — сержант вдруг тряхнул сидором, где что-то звякнуло. — Знаю, что ищешь.

Сурков с ложкой у рта замер. Слишком уж знакомый это был звук — тихий, нежный, почти мурлыкающий. Именно так и звучали Его патроны, когда тряхнешь сверток с ними.

— Проглоти сначала, а то от радости подавишься еще, — с усмешкой проговорил сержант, видя радостное нетерпение на лице у товарища. — Вот, держи. Со страшим лейтенантом по всей роте насобирали. Как говорится, с миру по нитке — нищему рубаха, а тебе, значит-ца, хороший запас патронов.

С этими словами из сидора одну за другой вытащил аж девять бумажных пачек с патронами. И на каждой виднелось клеймо того самого завода № 60 г. Ворошиловограда, где делали те самые особые патроны. Только оттуда винтовочные патроны имели особые свойства и особенно им ценились. Другие же были самыми обычными.

— Как? — удивился Сурков, мгновенно откладывая котелок с ложкой в сторону и начиная перебирать пачки с патронами. Спешил убедиться, что на всех коробках было то самое клеймо. — Это же те самые патроны!

— Как, как, каком к верху! — добродушно хохотнул сержант. — Я же не слепой, вижу, что к этим патронам у тебя особая любовь. Как с малыми дитятками возишься — чистишь тряпочкой, гладишь руками, бережно укладываешь в сумку. Не каждая мать так за детьми следит, как ты за патронами. К другим же патронам у тебя и близко нет такого уважения. Я и смекнул, что надо тебе тех патрон по ребятам в роте пошукать. Вот всей ротой и нашукали. Держи, стреляй, еще лучше стреляй по этим гадам!

Сурков, собрав все пачки в кучу, после этого, вообще, «выпал» из жизни. Засел в своем закутке, рядом разложил свою же шинель, на которой аккуратно выложил все патронные пачки. После этого долго изучал каждую из них, внимательно вчитываясь в надписи на клейме.