Егерь. Системный зверолов - Николай Скиба

питомец, Светлокрыл, обладает редким даром «просвета». Он может определить состояние здоровья любого живого существа.

— А где его обычный глазастик? — хмуро прошептала Ирма и повернулась к Ольге. — А?

Та лишь неуверенно пожала плечами в ответ.

Лекарь указал на своего необычного питомца, который грациозно поднялся на лапки.

— Светлокрыл приложит лапки к телу пациента и погрузится в магический транс, считывая внутреннюю энергию организма. Затем он поднимет голову и издаст звук. — Лекарь сделал паузу, убеждаясь, что все его слушают. — Мелодичная трель означает здоровье. Хриплый скрежет сигнализирует о болезни или проклятии.

Простая система, чёрт возьми. Но как же неубедительно выглядит.

Что-то в поведении Светлокрыла меня смущало. Зверь был явно встревожен, его золотистые глаза то и дело искали взгляд хозяина, а лапки нервно перебирали по деревянным доскам помоста. Похоже, я уже знаю, что произойдёт. Вот же старый хрыч, неужели готов даже на такой шаг?

— Максим! — позвал староста, широко улыбаясь. — Подходи, мальчик. Не бойся, это всё для твоего же блага!

Двое местных стражников — крепких парней с дубинками на поясах — мягко, но настойчиво отстранили маму и Ирму, освобождая мне путь.

— Всё будет хорошо! — крикнул я через плечо, стараясь звучать уверенно.

Поднялся на помост, чувствуя на себе сотни взглядов. Деревянные доски скрипнули под ногами. Лекарь кивнул мне с профессиональной вежливостью.

— Ложитесь на спину, молодой человек, — сказал он, указывая на расстеленную на помосте белую ткань. — Расслабьтесь и дышите ровно. Светлокрыл не причинит вам вреда.

Я лёг, глядя в серое небо, где далеко виднелся тёмный разрез Раскола. Площадь притихла, слышались только шорох ткани и чьи-то нервные переговоры. Ещё чуть-чуть и всё закончится.

Светлокрыл осторожно приблизился ко мне. Его перламутровые крылья сложились за спиной, а большие золотистые глаза внимательно изучали моё лицо. В них я увидел не просто звериный интеллект, а почти человеческое понимание происходящего.

Зверь аккуратно поставил передние лапки мне на грудь. Прикосновение было неожиданно тёплым, лапки мягкими, с небольшими коготками, которые не царапали кожу через рубашку.

Светлокрыл закрыл глаза и замер. По его телу пробежала волна мерцающего света — от кончиков ушей до хвоста. Свечение было слабым, но заметным, переливающимся всеми оттенками радуги.

Я лежал неподвижно, чувствуя, как по телу разливается странное тепло. Это была не неприятная процедура — скорее наоборот, расслабляющая.

Несколько долгих мгновений на площади стояла тишина. Светлокрыл словно прислушивался к чему-то, его уши мелко подрагивали, а свечение на теле становилось то ярче, то тусклее.

Внезапно зверь поднял голову и открыл глаза.

И издал звук.

Чистая, звенящая трель полилась над площадью. Мелодичная, как пение жаворонка на рассвете. Красивая и ясная, без малейшей примеси хрипоты или фальши.

Облегчённый вздох прокатился по толпе. Я почувствовал, как напряжение в груди отпускает — значит, всё нормально, я ошибся в мотивах старосты. Зверь определил, что я здоров.

Уже было собрался вставать, как…

Внезапно голос Светлокрыла начал меняться. Чистые ноты стали надламываться, в них появилась хрипота. А затем мелодичное пение превратилось в отвратительный скрежет — такой, словно по железу скребли ногтями.

— КХХХХХХХХХХХ.

Хриплый, ужасающий звук наполнил площадь.

Лекарь резко вскинул руки вверх, его лицо исказилось от ужаса.

— Боже милостивый! — воскликнул он. — Это… это хуже, чем я думал!

Светлокрыл забился, его трель достигла апогея мерзкого скрежета, а затем зверь внезапно замолчал и съёжился, прижимая уши к голове.

Толпа взорвалась паническими криками.

— Заразный!

— ПРОКЛЯТЫЙ!

— ИЗГНАТЬ ХВОРЬ С ДЕРЕВНИ!

Лекарь поднялся во весь рост, его голос гремел над площадью:

— Народ! Я всё понял! То, что рассказал нам Светлокрыл, — это редчайший и крайне опасный случай! — Он указал на меня рукой. — Максим является носителем неизлечимой заразной болезни! Но самое страшное — он сам не болеет, оставаясь переносчиком!

Мир вокруг меня взорвался криками. Чего он там тебе рассказал, твою…

В голову будто налили свинца, а потом шандарахнули молотком.

— Такие случаи уже были описаны в медицинских трактатах столицы! — продолжал лекарь, его голос дрожал от возбуждения. — Человек может годами носить в себе заразу, не подозревая об этом, но заражая всех вокруг! Если не предпринять меры немедленно, вся деревня может погибнуть! Это долгая хворь, которая пробирается со временем, хорошо, что успели выявить!

Я резко сел на помосте, сердце колотилось как бешеное. Чистой воды подстава!

— Да о чём вы говорите, — зарычал в ответ.

Светлокрыл съёжился ещё сильнее, его золотистые глаза метались между мной и лекарем.

Но кто сейчас не поверит в силу питомца против моего слова?

Я медленно поднялся на ноги, в груди поднималось знакомое упрямство.

Ефим поднял трость, требуя тишины. Его лицо изображало глубокую скорбь, но глаза блестели торжеством.

— Послушайте! — воскликнул он. — Максим — сын уважаемого Зверолова, внук нашей дорогой Ирмы…

Он сделал паузу, оглядывая толпу.

— Но безопасность деревни превыше всего! — Ефим ударил тростью о доски помоста. — Лекарь Больд ясно сказал — молодой человек является смертельной угрозой для всех нас!

Толпа загудела одобрительно. Кто-то крикнул:

— Правильно! Изгнать заразу!

— Пусть идёт в лес к своим зверям!

— Не место ему среди людей!

Я стоял на помосте, чувствуя себя как на эшафоте. Сотни глаз смотрели на меня с отвращением и страхом. Люди, которые знали парнишку с детства, теперь шарахались, словно я был ожившим мертвецом. И что делать? Не расстреливать же их… Наверное, даже понять можно. Вон, некоторые смотрят с искренней грустью.

— НЕТ! — закричала мама, пытаясь прорваться сквозь кольцо стражников. — ОТДАЙТЕ МНЕ СЫНА! ОН НЕ БУДЕТ ПОКИДАТЬ ДОМ, Я ОБЕЩАЮ!

Она царапала руки стражников, пытаясь добраться до помоста. Но её крепко держали, не давая приблизиться.

— Ольга, дорогая, — с притворным состраданием произнёс староста, — я всё понимаю. Но мы не можем рисковать всей деревней ради одного человека! Я помогу Максиму, дам ему кров в лесу!

Ирма стояла неподвижно, как каменная статуя. Её маленькие глазки буравили старосту взглядом, полным такой ярости, что я удивился, как тот не сгорает на месте. Губы бабки были плотно сжаты — похоже она разделяла мою позицию, но ничего не могла доказать.

Стёпа метался в толпе, растерянно хватаясь за голову. То приближался ко мне, то отступал, борясь между желанием помочь другу и инстинктом самосохранения.

— Макс! — наконец крикнул он. — Я не верю!

Но его голос потонул в