Старуха 3 - Квинтус Номен

для литейки судостроительного. Но дровосеки ацетон разливали по бутылкам, которые брали в магазинах, то есть в возвратную тару. И в некоторых бутылках в крышки для герметичности прокладки из пищевого каучука какие-то идиоты запихивали, а он в ацетоне неплохо растворялся. Вот стекло и приклеивалось, но не к раме, а к тонюсенькому слою мягкой резины. Хорошо еще, что таких крышек все же немного было, иначе завод вообще ни одного самолета сдать бы не смог. Я среди дровосеков воспитательную работу провела по поводу недопустимости использования таких крышек…

– Понятно, после вашей воспитательной работы, я уверен, такое не повторится. А вы сейчас в Москву?

– Нет, нужно в Тугнуйске мужа с сестрой познакомить.

– У вас и сестра есть?

– Нет, это его сестра, но она еще не знает, что он мой муж.

– А… тогда я вас поздравляю! И… я потом к вам заеду с подарками, и с вопросиками по черному текстолиту – а сейчас прошу извинить: на заводе ждут.

– Конечно-конечно, да и мы спешим. До свидания!

– Вер, а откуда ты Сухого знаешь?

– Это он меня знает. Я же химик, а в самолете сам знаешь, сколько всякого резинового и клеёного. Что стоишь? Бери чемодан и баулы свои, пошли садиться: самолет ждать не будет.

– Да не спешите вы так, Вера Андреевна, – с усмешкой произнес подошедший летчик. Военный, с тремя шпалами в петлицах. – Сейчас все наши подойдут и мы вещи ваши сами погрузим. Нам еще заправляться… где-то через час полетим. А вы не знаете, где тут людям подзаправиться можно? У нас, конечно, бортпаек имеется, но, откровенно говоря, нужно его немного разнообразить.

– Вам же запрещено на работе принимать пищу в несертифицированных точках общепита.

– А на аэродроме…

– Тут заводские испытатели истребители облетывают. Самый продолжительный рейс – полчаса, до аэродрома – максимум две минуты лета. Можно хоть молоко с селедкой перед вылетом употребить: до толчка все равно долететь успеют.

– Да я вообще не о том: услышал, что вы вроде замуж вышли… а на обед бутылки хорошего вина в бортпайке нет.

– Здесь, в Комсомольске, хорошего вина вообще нигде нет.

– Жалко… ну ладно. Примите наши искренние поздравления… без вина, мы за ваше счастье мысленно выпьем. Ну и по прилету, конечно…

В Тугнуйске молодые задержались практически до конца апреля. То есть Виктор две недели прождал доставки по железной дороге изготовленного в Комсомольске автомата, еще неделю налаживал его работу, потом помогал местным инженерам довести до ума станок, на котором делались хвостовики для мин. Все же он оказался инженером очень неплохим: после его «вмешательства» скорость изготовления этих хвостовиков увеличилась чуть ли не втрое: он придумал и сделал оснастку, которая позволяла приваривать оперение, не мучаясь с точной установкой каждого «пера» перед сваркой. Простенькая приспособа – но на заводе, где выделка мин изначально вообще не предполагалась, ничего похожего вообще не было.

Но это Виктор – а Вера постоянно моталась то по комбинату, то уезжала куда-то под Верхнеудинск: там строился огромный склад боеприпасов и девушка налаживала там установку каких-то придуманных ею противопожарных приборов. И вообще она еще в самолете сказала «официальному мужу»:

– Мы никуда спешить не будем, сначала нам нужно понять: мы просто расставаться не хотим сейчас или хотим всю оставшуюся жизнь прожить вместе…

Витя хотел прожить всю жизнь… но спорить с Верой не стал: если жене нужно время, чтобы убедиться в верности своего выбора, то будет неправильным пытаться доказывать его ошибочность…

После очередного заседания по вопросам укрепления обороноспособности страны Иосиф Виссарионович, раскуривая трубку, поинтересовался у Лаврентия Павловича:

– И как там поживает наша Старуха? Чем занята? Про свадьбу ее я уже слышал. И про новое изобретение… а оно действительно настолько хорошо?

– Польза некоторая от него безусловно есть. Но тратить на него почти год – это на нее не похоже.

– Я специально уточнял, – добавил Валентин Ильич, – она этот пластик придумала еще в сентябре, а все остальное… тут работа была именно для инженеров-станкостроителей, возможно, немного и для химиков – но для них только разве что в части выбора лучших порохов. По большому счету, она там ерундой какой-то занималась все это время.

– И это обидно… но, возможно, она действительно просто решила отдохнуть?

– Нет, – быстро отреагировал Лаврентий Павлович, – вот чем-чем, а отдыхом там и не пахло. Она там на износ работала, товарищи сообщали, что даже во время перелета из этого Тугнуйска в Верхнеудинск, который меньше получаса занимает, она почти всегда спала: другого времени у нее не было.

– То есть…

– Лично я думаю, что вся ее эта бурная деятельность по поводу мелкого повышения удобства стрельбы из миномета вообще была показушной, – сообщил товарищ Тихонов. – То есть все видят, что она упорно трудится, результат – вот он. А то, что эту работу не хуже Старухи мог бы сделать любой другой химик, не замечают. И тем более не замечают того, что она на самом деле сделала. То есть заставила нас сделать.

– И что же она нас заставила сделать? – улыбнулся Сталин.

– Выстроить комбинат в Эрдэнэте.

– Мне кажется, что мы сами решили этот комбинат строить…

– Да, но комбинат был лишь затравкой. Я уже не говорю о том, что руду нашли вообще на приличной глубине и на поверхности там никакой геолог-любитель в принципе ничего обнаружить не смог бы. Это ладно, ну узнала Старуха об этом месторождении где-то еще, хотя бы от того русского военного геолога в Харбине. Но под этот комбинат она ведь практически вынудила ввести в Монголию бригаду комбрига Конева, еще какие-то войска, Чойбалсана продвинуть в руководители Монголии…

– Мне кажется, что Вера Андреевна наша абсолютно уверена в том, что в Монголии нам предстоит воевать с японцами, – миролюбиво заметил Лаврентий Павлович. – И в Тугнуйске она не имитировала бурную деятельность, а готовила тамошний комбинат к тому, чтобы бесперебойно обеспечивать нашу армию в Монголии боеприпасами в огромных количествах. Лично я не уверен, что японцы готовы с нами воевать – но на всякий случай и к такому нужно быть готовым. А насчет