Вперед в прошлое 13 (СИ) - Ратманов Денис

Прошло еще полчаса, на рынке начали появляться первые покупатели, в основном пенсионерки. К тому моменту я написал ценники и выложил, и пенсионерки тыкались в них, качали головами и причитали, как же все дорого. Одна бабка прям лекцию нам прочитала, что мы, спекулянты позорные, честный народ обманываем. Да зажигательно так, с огоньком напускалась на нас. Вероника порывалась ответить, и каждый раз я хватал ее за руку.

В итоге не выдержал книготорговец:

— А вы поедьте в Москву! Потаскайте сумки, рискните быть ограбленной, тогда и обвиняйте нас!

Бабка только этот и ждала, уперла руки в боки и окончательно переключилась на него:

— Что ты производишь? Ничего. Перепродаешь то, что сделали другие, наживаешься! А я токарем во время войны работала! Вот! — Она показала средний палец, но не желая оскорбить нас, а чтобы продемонстрировать срезанную верхнюю фалангу.

Подкидывая эмоций в горнило намечающейся ссоры, подключилась другая бабка, с семечками. Старая, сморщенная, как урюк:

— Иди отсюда, припадошная! Подмахивай своим хозяевам! Сгнили они — туда им и дорога! Мене за гарбуз с поля в тюрму посадили. Теперь все можно! Кра-со-та!

Скандалистка переключилась на бабку-сиделицу:

— А нечаго воровать было!

— А детей моих ты накормишь, да? И так младшенький с голоду опух. На поле гарбузы гниют, а взять той гнилой нельзя. Кабы не брат, все опухли бы по детдомам. Тьфу на тебя, вали отсюдова, пока не накостыляли тебе.

Скандалистка радостно пустилась в спор:

— Хорошо тебе сейчас, да? Вся говняная пена всплыла! Нищета, проститутки, наркоманы — нравится, да? И что зарплаты не платють, и стреляють — нравится? Говно везде и разруха — хорошо, да?

Два враждующих лагеря в лице этих двух женщин сошлись насмерть. Мне грешным делом подумалось, что если их не растащить, то все может закончиться смертоубийством. Однако я ошибся: бабки полаяли друг на друга, как собаки из-за забора, и разошлись, довольные друг другом. А вот продавец книг до сих пор дергался и шевелил губами, изредка сплевывал, косясь в сторону, куда ушла старуха-склочница.

К нему подошел хорошо одетый паренек лет семнадцати и спросил:

— Есть «Черный человек» Головачева?

Книжник помотал головой.

— Если надо, запишу, и приходи через две недели. Записывать, или что другое купишь?

— Записывайте! — радостно закивал парень. — На Иванова!

Пока мы тут торчали, купили десять книг. В основном это были мужчины, которые в нашу сторону не смотрели. Вспомнилась наша с Канальей поездка на юг, когда мы почти ничего не заработали, но убили два дня, и настроение упало. Надо что-то делать! Ну не может такой шикарный товар не идти, где-то я просчитался. Но только где?

Товар отменный, цены демократичные — точно просчет не здесь. Место хорошее. Вывод: либо утром в принципе не покупают, либо что-то еще. Скорее всего, второе. Но что надо исправить?

Вряд ли кислая физиономия Вероники отпугивает покупателей. Я вылез из-за прилавка, отошел в сторону и посмотрел на наше место: стоит женщина в фартуке за столиком, накрытым белой скатертью. Вокруг что только не продается, даже, вон, рыба вяленая.

Выходит, к ней не идут, потому что не понятно, у нас товар, моя ошибка — отсутствие рекламной вывески. Если вместо скатерти к столу прицепить плакат с красиво нарисованными пирожными, дело может пойти. Но сейчас рекламу никак не сделать. Боря освободится часа в два, еще столько же уйдет на рисование — сегодня никак не успеть, разве что к ночи, к закрытию рынка.

Значит, нужно идти другим путем…

Среди потока посетителей, похожего на дорожку муравьев, я заметил Анну с коляской. Получается, она зря приехала, теперь расстроится, что ничего у нас не получилось.

Я скосил глаза на понурую молчаливую Веронику. Если бы кто-то торговал молоком рядом, оно скисло бы. И я, видимо, скис, раньше времени сдался. Ну уж нет!

— Вероника, — проговорил я, — надо что-то делать.

— Что ты сделаешь? На столе станцуешь? — печально сыронизировала она.

— Если это поможет делу, станцую, — с вызовом бросил я. — Мне нужен поднос.

— Зачем?

— Рекламы для, — ответил я, мысленно себя накручивая, как воин перед неравным боем.

Где достать поднос? Купить? Так просто его не найдешь. Попросить у кого-то? В пассаже должен быть…

— Думаешь, поможет?

— Если телега не едет, может, ее надо подтолкнуть? Я и собирают подтолкнуть. Скоро вернусь.

Поднос и правда обнаружился в пассаже, мне его под роспись выдал охранник-неандерталец. Правда, пришлось долго отмывать его в туалете от многолетних напластований то ли жира, то ли еды. Вернувшись, я, поглядывая на лицо-маску Анны, где не отражались эмоции, застелил поднос белым полотенцем, которое непонятно зачем прихватила Вероника, выложил эклеры, цитрусовые пирожные; то, что хрупкое: желейки, безе и корзиночки — определил на блюдца.

— Осталось на ходу придумать название нашей кондитерской. Есть соображения?

Видя мою суету, Анна с коляской отошла в сторону.

— Ты это все по рынку, что ли, понесешь? — удивленно и испуганно уставилась на меня Вероника.

— Слишком длинно, не пойдет. Ну же. Нужно название.

Иронию Вероника не уловила.

— Зачем?

— Чтобы уже сейчас работать на имя и не переименовываться фирму. Ну?

Вероника зависла. Пока она думала, я вышел из-за столика, опустил поднос так, чтобы было видно товар, и прокричал:

— Дамы и господа! Представляем сладости новой кондитерской «Ум отъешь»! Ничего более вкусного вы в жизни не пробовали! Налетай, подешевело, завтра — дороже!

— Дурацкое название! — донесся голос Вероники, но я не отвлекался.

— Только качественные продукты! Домашние сливки и молоко! Лучшая свежайшая мука! Позвольте себе удовольствие! И пусть весь мир подождет! Корзиночки. Эклеры. Низкокалорийное желе! — Дальше я обратился к проходящей мимо толстушке, у которой заблестели глаза. — Смотрите, какая красота! Попробуйте — и останьтесь с нашей фирмой навсегда!

Толстушка остановилась, заинтересованно рассматривая пирожные. Вероника подобралась, порозовела, не веря, что вот он, первый покупатель. Я продолжил разораться:

— Первому покупателю — скидка 50%, второму и третьему — 25%! Вы наш первый покупатель.

Тетушка указала розовым пальцем, украшенным резной печаткой, в «Наполеон».

— Если со скидкой, это будет шестьсот рублей? — И полезла за кошельком в сумку. — А если три пирожных? Все со скидкой?

— Только одно, — ответил я. — И так отдаем по себестоимости. Вы прочитайте, какие рецепты! Какие продукты мы используем!

Вероника положила Наполеон на салфетку, но я протянул ей кусок на тарелочке.

— Попробуйте! С чаем. — Я в упор уставился на Веронику, но та не поняла, чего я от нее хочу, пришлось говорить: — Налейте чаю девушке, пожалуйста.

Тетка с благодарностью взяла чашку, понюхала пирожное, откусила кусок, ее глаза округлились, она заработала челюстями, прожевала и воскликнула:

— Мне еще парочку. Корзиночку вот эту и эклер… Нет, безе! Как третьему и второму покупателю, со скидкой!

Вероника захлопотала, две молодые женщины заинтересовались, остановились.

— М-м, очень вкусно! — оценила толстуха.

— Мы еще и торты на заказ делаем! — сказал я громко. — По цене магазинных, но вкусные и с учетом ваших пожеланий.

Парочка женщин подошла к столику, с интересом изучая ассортимент, одна что-то спросила, указав на безе, Вероника ответила.

— Вам тоже скидки, — дал добро я.

Женщины не удержались, одна купила желейное пирожное, вторая — эклер, сразу же его попробовала и принялась нахваливать.

— Как называется ваша кондитерская? — спросила она с набитым ртом. — Где продается продукция?

— Сласть… сластёна! — выдала Вероника название и сама испугалась. — Купить можно только здесь, мы тут каждый день.

— Это великолепно! — делала нам бесплатную рекламу толстушка.

Пока никто не видит, я метнулся к Анне, принялся качать коляску: