Проклятый Портной: Том 1 - Артем Белов

— В каком смысле? — отщипнув очередной кусочек хлеба, поинтересовался мужчина.

— Ну вот сейчас хорошая погода, и у меня хорошее настроение. Отчего я готов встрять сразу в два дела, которые меня не касаются. В одно я уже влез, — я с улыбкой кивнул в сторону продолжавшейся трепыхаться «крысы», — вот теперь собираюсь влезть и во второе.

Услышав мои слова, старик напрягся, но не проронил ни слова.

— Ни к чему кончать жизнь самоубийством. Все трудности, они рано или поздно проходят. Вы, конечно, староваты, но возраст ещё не приговор. Уж поверьте мне, я знаю, о чём говорю, — произнёс я. — Да и смерть от проклятия, тем более столь мерзкого… Как на такое вообще можно решиться?

Старик хмуро поглядел на меня, после чего отодвинулся ещё дальше.

— Вы вообще, о чём таком говорите, молодой человек? Какое самоубийство? Что за глупости.

— Ну вы же сами на себе носите проклятый артефакт, — я взглядом указал на тонкий браслет из почерневшего серебра, выглядывающий из-под рукава пиджака. — Я зловоние проклятия ещё на расстоянии ощутил. Он же из вас жизненные силы пьёт. Полгода максимум и всё, тоннель, в конце которого свет виднеется.

— Глупости. Этот браслет мне внучка подарила. А она никогда так со мной не поступила бы, — в голосе старика прорезались стальные нотки, да и сам он оживился, едва не начав махать руками.

— Любящая внучка, это хорошо. Однако любовь разная бывает… — дед напрягся ещё сильнее, и я на всякий случай в качестве щита выставил перед собой мороженку. — Да даже если и так, то ведь она же его не сама его сделала. Она же у вас, скорее всего, не ювелир-артефактор. Значит, продали такой.

Мужчина открыл рот, но тут же закрыл, и в глазах собеседника мелькнула искорка, пусть ещё не озарения, но что-то близкое к этому состоянию.

— Ладно, второе вмешательство в чужие дела я сегодня сделал, на этом, пожалуй, и остановлюсь, — я поднялся со скамейки, попутно откусив уже успевшее изрядно подтаять мороженое. — Доброго дня вам. И помните, следующий день может стать лучше предыдущего, если не опускать руки, а поискать причину происходящего.

Кивнув продолжающему молчать старику, чей взгляд резко опустел, я поправил пиджак и, подмигнув напоследок голубю-крохе, отправился дальше.

Столько дел, столько дел… Пойти поспать, что ли?

* * *

Иркутск

Набережная

— … если не опускать руки, а поискать причину происходящего.

Последние слова незнакомого парня граф Данилов Виктор Михайлович слышал, однако в его голове в этот момент происходил такой кавардак, что ничего ответить он не успел.

Лишь спустя несколько секунд граф осознал, что странный собеседник уже удалился, а он даже не удосужился с ним попрощаться.

— Да нет, глупости это, — пробормотал Виктор Михайлович, подняв руку и посмотрев на браслет. — Не могла Вика такое со мной сделать.

Уж в чём, в чём, а в любви внучки, названной в его честь, к нему граф был уверен. Чудесный ребёнок души в деде не чаял. И был привязан к нему, даже сильнее, чем к матери с отцом.

При мысли о снохе Надежде по позвоночнику графа пробежал холодок. Эта женщина, хоть и пыталась казаться доброй, но с первой встречи, как только Виктор Михайлович её увидел, стала вызывать у него двойственные чувства.

Однако видя, с какой любовью его сын смотрит на свою суженную, вставать на пути счастья влюблённых граф не стал. А после появления на свет Виктории так и вовсе постарался загнать все свои опасения как можно глубже, чтобы не портить семейную идиллию.

— Ну-ка, иди сюда… — граф отщипнул очередной кусочек хлеба, впрочем, сразу же бросать его не стал, а дождался, пока одна из птиц, то ли менее пугливая, то ли более жадная, усядется ему на руку. После чего, аккуратно схватив голубя, снял с руки браслет и, вновь его застегнув, надел на птицу.

— Собственно, что и требовалось доказать, — произнёс мужчина, пытаясь удержать желающую вырваться на свободу птицу. — А я уже даже почти поверил. Впрочем, хорошо, что это не так…

Внезапно голубь замер, после чего жалобно заурурукал и затих, заставив старика охнуть.

Не выпуская птицу из рук, Виктор Михайлович поднялся со скамейки, и, бросив взгляд в направлении, в котором исчез парень в костюме и ярко-красном галстуке, направился в сторону ожидавшей его машины.

— Куда едем, Виктор Михайлович? Как обычно, завтракать? — открывая дверь машины, поинтересовался охранник, и косясь при этом на птицу в руках господина.

— Нет, Кость, домой. И как можно быстрее, — ответил граф, усаживаясь на сиденье.

Поездка до особняка, располагавшегося в одном из престижных районов города, много времени не заняла, так что уже меньше чем через час автомобиль графа, шурша шинами, остановился перед парадным входом.

— С возвращением, Виктор Михайлович, — с поклоном произнёс стоящий на крыльце слуга. — Изволите подать завтрак?

— Позже, — махнул рукой граф, поднимаясь по ступенькам. — Где все?

— Геннадий Викторович уже убыл, а госпожа Надежда с госпожой Викторией на утренней прогулке, — подстраиваясь под медленные шаги графа и двигаясь следом, доложил слуга. — Позвать их?

— Нет, пускай гуляют, — покачал головой Виктор Михайлович, по пути в кабинет бросая взгляд на развешанные в коридоре портреты глав рода.

Почти что в конце этого длинного ряда висел и его портрет. Вот только полтора года назад, когда его здоровье стало неожиданно ухудшаться, он решил сложить с себя полномочия главы рода и передать их своему единственному сыну Геннадию. И именного его портрет замыкал вереницу ответственных за благополучие рода Даниловых.

— Принесите клетку и позовите ко мне Петра, — остановившись у кабинета, приказал граф, после чего, дождавшись, когда слуга откроет ему дверь, зашёл внутрь и, толкнув, закрыл за собой дверь.

И лишь после этого граф позволил себе шумно выдохнуть. Кипевшая внутри злость с трудом поддавалась контролю, однако Виктор Михайлович понимал, что позволь он эмоциям взять верх, и ситуация окончательно выйдет из-под контроля.

Тем более, он пока не был уверен, что во всём этом замешан его сын. Всё же если двуличие Надежды, особенно теперь, не вызывало у графа сомнения, то вот насчёт Гены…

— Нет, тут спешить нельзя. Ни в коем случае, — усаживаясь за стол и ставя на него голубя, произнёс Виктор Михайлович.

Хоть браслет с птицы граф снял ещё