Пустыня - Василий Павлович Щепетнёв

Хорошо, сказал господин Бадави. Сказал, а вид у него ожидающий. Чего он ждет?

Ах, вот чего!

— Господин Бадави! У вас в столе что-то тикает. Если это просто часы, тогда я спокоен, но если…

— Нет, нет, господин Чижик, это часы. Вот купил, чтобы не проспать, — он достал будильник, наш, советский, «Янтарь». Достал, а сам сияет, словно выиграл этот будильник в лотерею. У нас в институте в пятой группе один выиграл. Распространяли билеты, шестьсот билетов на курс, лотерейных, а крупно выиграл один. Как раз будильник, за девять рублей. И еще несколько выигрышей по рублю. К вопросу о вероятности, да. Но в исламских странах лотереи не приветствуются. Так что не мог господин Бадави радоваться выигрышу. Он другому радовался. За меня. Вдруг я знал о бомбе, и сообщил о ней лидеру Ливийской Революции, чтобы втереться в доверие? Вот господин Бадави и проверил, могу ли я расслышать тиканье спрятанного будильника. Следственный эксперимент показал, что могу. Очко в мою пользу.

— А что до ваших занятий с шейхом, то вам выделяется автомобиль с водителем. Он будет постоянно в вашем распоряжении — автомобиль и водитель. На все время турнира. Только скажите портье, и через пять минут езжайте, куда хотите. В мечеть, к шейху Дахиру Саиду Джелани, в лавку, да куда угодно!

Я сердечно поблагодарил господина Бадави. Теперь-то я точно не пропущу завтрашнее занятие.

Поблагодарил и вернулся в свой номер. Полежать. Посмотреть, не появилась ли на повязке кровь.

Не появилась, уже хорошо. А полежать, отчего же не полежать. Постельный режим, он тоже лечит.

Значит, ко мне решили приставить соглядатая. На всякий случай. Вдруг я — что? Сбегу в пустыню? Встречусь с подозрительными личностями? Или не нужно искать черную кошку там, где её нет, и автомобиль с шофёром — это всего лишь автомобиль с шофёром, знак гостеприимства пострадавшему во время покушения на Лидера Ливийской Революции?

Увижу, и узнаю. Может быть.

А пока я взял авторучку, купленную в лавке, бумагу и конверты, взятые на стойке у портье, и стал писать письма. Раз международная телефонная связь работает неважно, а в сторону Москвы совсем неважно, буду, как Карамзин, писать письма русского шахматиста. Девочкам, в черноземский «Молодой коммунар», в «Комсомолку». Особо не растекался, понимая, что оперативности ждать не стоит, что я могу вернуться домой прежде, чем письмо дойдет до адресата, но мое дело — стараться.

И я постарался. Потом вызвал коридорного и передал ему конверты. Он их отнесет портье, а портье передаст на ближайший самолет до Бенгази. Дальнейшую судьбу почтовых отправлений я представлял смутно. Авось дойдет — не более того.

Потом вздремнул сном легкораненого. На часок. И проснулся от тихого стука в дверь.

Вошел Фишер. Открыто улыбаясь, он сказал:

— Не помешал?

— Нисколько.

— У меня есть предложение, Михаил. Серьезное. У нас в Америке готовят игровые машинки. На микропроцессорах. Что-то очень электронное. Не стану говорить, что понимаю, но с виду — это шахматная доска и фигуры. На полях — лампочки, показывают, чем и куда ходить. Ставишь пешку на е четыре, и доска это понимает, передает на микропроцессор, а тот вычисляет ответный ход. И так всю партию.

— Любопытно.

— Сила игры пока невелика, но для американского гражданина в самый раз. Даёт шанс. Так вот, производители захотели не просто машинку сделать, а назвать её «Фишер». Предложили три процента от продаж.

— Поздравляю, — вяло сказал я.

— С чем? Три процента — это очень мало. Мой юрист столковался на десяти процентах. Тоже немного, но это только на первую серию. Потом пойдут машинки посильнее, еще сильнее, еще сильнее, пока не достигнут гроссмейстерского уровня. И от меня будет не только имя, но и дебюты, и шахматные знания. И отчисления, понятно, вырастут.

— Гроссмейстерского уровня? Когда же?

— Как в России говорят, Москва не сразу строилась. Фирму больше интересует не уровень игры сам по себе, а как он влияет на уровень продаж. Сколько в мире гроссмейстеров, а сколько пижонов? Умники отдела продаж говорят, что для начала достаточно два уровня: новичка и клубного игрока. По рейтингу профессора Эло — тысяча и тысяча триста.

— Ну, может быть, может быть. А наш Ботвинник сделает сразу машину-мастера.

— Нет, Михаил, не обижайся, но ваш Ботвинник ничего не сделает. Но не в Ботвиннике дело. Машинки «Фишер» пойдут в продажу к Рождеству. По триста долларов за машинку. Но один Фишер — это скучно. Нужна конкуренция. И фирма хочет помимо «Фишера» выпустить «Чижика».

— А тебе зачем конкурент, Роберт? Убытки же.

— Кто любит Фишера, тот купит Фишера, никаких убытков. А кто любит Чижика, сначала купит Чижика, а потом купит Фишера — и будет проводить матчи между ними! Такая идея.

— Но машинки будут отличаться только названием?

— Немножко разные настройки программ. То есть в одной и той же позиции «Фишер» и «Чижик» могут выбрать разные ходы. Для интереса.

— И у «Фишера будут настройки посильнее?

— Разработчики разделятся на две команды — команду «Чижика» и команду «Фишера». Я же говорю — конкуренция. И попеременно то одна версия станет сильнее, то другая. Что будет побуждать к новым покупкам. Это они говорят, фирмачи. Бизнесмены, — последние слова Фишер произнес с плохо скрываемым презрением. Не очень он любит бизнесменов.

— А почему я? Карпов — чемпион ФИДЕ, ты — абсолютный чемпион. Логичнее вторую машину назвать «Карповым».

— Так и думали. Но теперь, после вчерашнего, ты получишь новую известность. Мировую. Такая известность стоит дорого. Потому решили звать тебя. А Карпова — позже, на следующий год. К твоему матчу с Анатолием. За корону ФИДЕ.

— Интересно, — сказал я.

— И еще… Твои брошюрки — для шахматной школы. Фирма хочет получить права на их издание. Вроде самоучителя. Будут прилагаться к машинке «Чижик».

Ага. Вот где хитрость.

— Ну, права можно и продать, конечно. Отдельным договором.

— Конечно, отдельным. Машинка будет стоить долларов триста, самоучитель отдельно куда дешевле. И кто-то купит сначала самоучитель, а потом, приохотившись, и машинку. Коммерция!

— Популяризация и пропаганда шахматной игры! — поправил я его.

— Так ты согласен?

— В принципе да. Важны детали.

— Детали всегда важны, — согласился Фишер. — Тут нужен юрист.

— У нас в Советском Союзе есть прекрасные юристы, — заверил я Фишера.

Он рассмеялся.

— Знаю. Замечательные юристы. Вот только…

— Что — только?

— Юрист — честный, правильный юрист — действует в интересах клиента. Он с этого и живёт. Мой юрист действует в моих интересах. А ваш советский юрист действует в интересах своего клиента. А главный клиент для советского юриста — это государство. И потому ваши советские