Золото Стеньки - Игорь Черемис

Моя речь их обоих впечатлила.

— Рад служить вашему высочеству, — сумел выговорить Бутлер и спросил почти по-русски: — Вы есть взять «Орл» как флагман?

Я не сразу понял, о чем речь и вопросительно посмотрел на остальных участников разговора.

— Капитан спрашивает, вы дальше поплывете на «Орле»? — уточнил Стрейс.

Думать мне не пришлось. Ещё при виде корабля, горделиво стоящего на рейде Нижнего, я решил обосноваться именно на нем. Ну а потом оказалось, что и каюты там имелись в нужном количестве, и каждая из них размерами превышала тот сарай, в котором я размещался на струге. А плыть нам оставалось почти месяц, причем в отрыве от цивилизации, так что я очень хотел, чтобы моё путешествие прошло в относительно комфортных условиях — кажется, я слишком избаловался за месяц проживания в настоящем дворце.

— Да, конечно, — ответил я. — Было бы логично сделать флагманом нашего флота самый крупный корабль.

Бутлер выслушал перевод, кивнул, а потом разразился длинной речью на голландском.

— Господин капитан спрашивает, какой флаг необходимо вывесить в знак пребывания на борту сына государя, — это переводчик.

Я когда-то знал, что на флоте было очень много традиций, как бы не больше, чем у стрельцов, причем некоторые из них логичным объяснениям не поддавались. Но про флаг полностью забыл, хотя читал в книжках о море. Это как раз была одна из традиций — например, если какой-нибудь адмирал выбирал корабль для своего пребывания, то на мачте поднимался соответствующий флаг. Правда, кажется, в этом случае обходились без персонализации — не всякий адмирал оказывался удостоен собственного герба и прочих подобных регалий. Но в случае представителя царской семьи… Черт, я понял, что понятия не имею, как поступали в этом случае. Вроде бы для императора поднимали императорский штандарт, а вот как было, если на борту находился член обширной императорской фамилии? Или наследник трона?

Правда, сейчас с флагами вообще было туго — для «Орла» Алексей Михайлович придумал вот этот триколор, который пережил своё время и стал в отдаленном будущем флагом всего государства. У царя были какие-то штандарты, но про царевича никто не подумал — да и то, этих царевичей сейчас четыре штуки, каждому свой флаг изобретать непродуктивно. Так что я решил импровизировать.

Я посмотрел на голландцев, которые с нетерпением ждали, что я отвечу.

— Господа, каких-то указов про такую ситуацию не существует, — сказал я. — У нас и флота достойного до настоящего времени не существовало, так что мы вольны поступать по нашему разумению. Посему пусть будет так: белое полотнище, на нем от угла до угла косой андреевский крест синего цвета. Поднимать на… — я вопросительно посмотрел на моряков.

— Фок-мачта? — первым догадался Стрейс.

— Да, именно, простите, господа, но я плохо разбираюсь в морских терминах, — чуть улыбнулся я. — Поднимать оный флаг на фок-мачте, ниже морского флага, когда на борту находится представитель царской династии, — я немного подумал и добавил: — Если государь почтит «Орел» или другие корабли своим присутствием, то он сам и распорядится, каким штандартом об этом сообщать. Понятно?

Разумеется, мне потребовалось нарисовать эскиз флага, чтобы не было разночтений, что такое «косой андреевский крест от угла до угла». Хлопчатобумажной материи — или киндяков на местном — «черчатых, белых и лазоревых» цветов на «Орле» имелось с запасом, ну а шить матросы умели хорошо. Раз с парусами управлялись, то с каким-то флагом точно управятся. Они, вон, даже двуглавого орла изобразить сумели, пусть и страшненького.

* * *

Сразу попасть в город не получилось — надо было отправить гонца к воеводе, дождаться, пока на берегу всё подготовят к моему прибытию, а потом трястись на неуклюжем возке наверх, к кремлю, причем не просто так, а в сопровождении городовых стрельцов, которые разгоняли торговые телеги и любопытных горожан. Так мы и оказались на главной площади местного Кремля — небольшом пятачке, зажатом между Архангельским собором и дворцом воеводы. Я выбрался из возка, поклонился в сторону собору, широко перекрестился — такие жесты в этом времени ценились, хотя всё моё естество от них переворачивалось. Всё же даже двух месяцев, проведенном в этом богомольном времени, оказалось мало, чтобы превратить меня в набожного человека. Но внешне я старался всё соблюдать, как полагается.

Воевода со своими сотрудниками встречал меня у крыльца собственного дворца. Это были относительно скромные по сравнению с московскими двухэтажные палаты из красного кирпича, которые по здешней моде выкрасили белой краской. Я собирался задержаться здесь на пару дней, не больше — переживал, что что-то нас остановит на непредсказуемой Волге, и мы упустим Разина. Конечно, потом его можно найти и на Дону — наверняка он снова встанет лагерем у Паншина городка, но этот вариант я даже всерьез не рассматривал. Поссориться с казачьей старшиной в случае открытых боевых действий на Дону было легче легкого, и никакой Ордин-Нащокин ситуацию исправить не сможет.

Но проблема с порохом требовала разрешения.

Мы с местным Нащокиным раскланялись, он представил мне своего второго воеводу — то есть заместителя — Ивана Борисовича Чернеева. Про Чернеева мне вкратце рассказал Трубецкой, который был в курсе судьбы этого худородного дворянина. Младший сын небогатого помещика ничего не получил в наследство от отца, сложившего голову на Смоленской войне, но как вошел в возраст и стал новиком — его сделали подьячим и объезжим головой в Москве. Должность выглядела крутой — по меркам конца двадцатого века этот человек руководил одновременно районным отделом милиции и районной же пожарной частью. Правда, работал Чернеев не в центре, а на окраине — он следил за порядком в районе Сретенки, где сейчас обитали стрельцы, печатники и пушкари. На этой должности он особо себя не проявил, но и не воровал безбожно, всё делая в меру, поэтому спустя двадцать лет его и отправили в провинцию, заместителем к знатному боярину — кто-то должен и настоящее дело делать, а не только пузо надувать. В истории, кажется, этот Чернеев, который уже стал дьяком, не сохранился — разве что в истории Нижнего Новгорода, но я её слишком подробно никогда не изучал. Они с Нащокиным, кстати, были чем-то похожи — оба высокие, дородные, бородатые, а издалека их отличить можно было только по шапкам — горлатную боярскую ни с чем другим не перепутать.

— Добро пожаловать в моё скромное жилище, —