Ложная девятка 7 (СИ) - Риддер Аристарх

— Согласен, — кивнул Протасов, надевая шлем. — В феврале сборы начинаются, калекой приезжать нельзя. Бесслов убьет.

Я вспомнил Михаэля Шумахера. Великий гонщик, семикратный чемпион мира Формулы-1. В 2013 году, катаясь на горных лыжах во французских Альпах, он упал неудачно, ударился головой о камень. И все — конец карьере, конец нормальной жизни. Прикован к постели, практически в вегетативном состоянии. Чемпион мира превратился в инвалида за одну секунду.

Это в будущем, конечно. Сейчас, в январе 1987 года, Шумахер еще только начинает свою карьеру в картинге, ему восемнадцать лет. Но я-то помню его судьбу. И понимаю, насколько опасны горные лыжи. Один неудачный поворот, одна секунда невнимательности, один камень под снегом — и все, карьера закончена. Или даже жизнь.

Поэтому мы с Протасовым катались очень аккуратно. Выбирали только «зеленые» и простые «синие» трассы — для начинающих и среднего уровня. Никаких «красных» и тем более «черных». Никаких сложных спусков, никакого экстрима, никаких прыжков.

Для нас это была скорее прогулка на свежем воздухе с легкой физической нагрузкой, чем настоящий горнолыжный спорт. Скорость умеренная, повороты плавные, внимание максимальное.

— Неплохо катаешься, — признал Протасов после первого спуска, когда мы остановились на промежуточной станции канатки.

— Ага, стараюсь, — скромно ответил я.

— Красота какая, — Протасов смотрел на окружающие вершины, щурясь от яркого солнца. — Эльбрус вон виден. И Белалакая с ее полосой. И Софруджу.

— Красота — это точно, — согласился я. — Только осторожничать надо. Видишь, там лыжник упал? — я показал на склон, где кто-то кувыркался в снегу. — Одно неловкое движение — и привет, больница. А нам это надо?

— Не надо, — убежденно сказал Олег. — Нам надо в добром здравии вернуться к весне. Семьи, дети, футбол. Так что катаемся, как старики — медленно и со вкусом.

Мы смеялись, но на самом деле были серьезны. Каждый спуск проходил под тщательным контролем. Если видели впереди сложный участок — снижали скорость еще больше. Если видели других лыжников — объезжали подальше. Если чувствовали усталость — немедленно останавливались и отдыхали.

К обеду мы возвращались в «Поднебесье», где нас уже ждали жены. Они сидели на террасе, закутанные в пледы, пили горячий чай и любовались видами.

— Как покатались? — спрашивала Катя.

— Отлично, — отвечал я, целуя ее в щеку. — Никаких падений, никаких травм. Как и обещал.

— И что, весело было? — интересовалась Оля.

— Очень, — кивал Протасов. — Но главное — безопасно. Мы как два деда катались, не торопясь.

После обеда мы обычно все вместе гуляли по окрестностям. Тропинки были утоптанные, расчищенные от глубокого снега. Мы ходили к смотровым площадкам, фотографировались на фоне гор, дышали чистейшим воздухом.

Девушки тем временем действительно выглядели отдохнувшими и счастливыми. Беременность им шла — появился особый свет в глазах, какая-то особая женственность и красота. Щеки розовели от морозного воздуха, глаза блестели.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я Катю вечером, когда мы остались вдвоем в нашей части «Тарелки».

— Хорошо, — Катя прижалась ко мне, устроившись на нижней полке кровати. — Очень хорошо. Люблю тебя.

— Я тебя тоже, — как же здорово что ты моя жена.

— И скоро мать твоего ребенка, — Катя положила мою руку на свой живот. — Чувствуешь? Он там.

— Чувствую, — прошептал я. — Это так странно. И так прекрасно одновременно.

— Вот именно, — улыбнулась Катя. — Поэтому нужно отдыхать и набираться сил. Впереди трудные месяцы.

Вечерами мы собирались вчетвером в общей зоне «Тарелки», играли в карты, в монополию, которую Олег привез из Парижа 3 года назад, в домино. Протасов рассказывал байки из жизни «Днепра»

Оля делилась планами на будущее.

— Я возьму академический отпуск после родов, — говорила она, раскладывая пасьянс. — Год, может два. А потом вернусь доучиваться. Мне еще два года до диплома.

— А я буду помогать с ребенком, — заверял Протасов. — Футбол футболом, но семья важнее. В межсезонье я полностью твой.

— Правильные слова, — одобрительно кивнул я. — Семья — это главное. Карьера рано или поздно закончится, а семья останется.

— Ты прямо философ стал, — подшутила Катя.

— Просто понял кое-что, — ответил я. — За последний год много чего понял.

На четвертый день мы почувствовали, что пора двигаться дальше. «Тарелка» была прекрасна, но хотелось разнообразия. И Протасов предложил спуститься с гор и отправиться в Кавказские Минеральные Воды.

— Там термальные источники, — говорил он. — Горячие бассейны под открытым небом. Говорят, очень полезно. Да и девушкам понравится.

Мы собрали вещи, попрощались с «Летающей тарелкой» и спустились вниз.

Мы остановились недалеко от Пятигорска, в санатории «Машук Аква-Терм». Место было известное — еще с довоенных времен здесь лечились и отдыхали советские функционеры, артисты, спортсмены.

Санаторий представлял собой комплекс из нескольких корпусов, окруженных парком. Главный корпус — пятиэтажное здание в стиле сталинского ампира, с колоннами и лепниной. Жилые корпуса попроще, но тоже добротные. И главное — термальный комплекс с несколькими бассейнами разной температуры.

Нас поселили в двухкомнатный номер в новом корпусе. Комнаты просторные, светлые, с видом на Машук — гору, у подножия которой стоял санаторий. Мебель новая, импортная — результат недавнего ремонта. Телевизор цветной, холодильник, даже телефон был.

— Люкс-класс, — оценил Протасов, осматривая номер. — Не то что в «Тарелке».

— В «Тарелке» был особый шарм, — возразила Оля. — А здесь просто комфортно.

— Мне оба варианта нравятся, — дипломатично заметила Катя. — Главное, чтобы было тепло и уютно.

После обеда мы отправились на термальные источники. Они находились в пятистах метрах от санатория, в специально оборудованной зоне.

Зрелище было потрясающее. Январь, вокруг снег, температура воздуха минус десять, а перед нами — несколько огромных бассейнов, из которых поднимается густой пар. Горячая минеральная вода, насыщенная полезными элементами, била прямо из недр земли. Температура на выходе — почти 95 градусов, но в бассейнах ее разбавляли холодной до комфортных 38–42.

Было несколько бассейнов. Самый горячий — 42 градуса, для любителей погорячее. Средний — 39 градусов, самый популярный. И прохладный — 36 градусов, специально для беременных и людей с проблемами сердца.

— Это нереально, — восхищалась Оля, когда мы переоделись и вышли к бассейнам. — Как в сказке.

Мы осторожно спустились в воду. Первые секунды было непривычно — такой контраст температур. Воздух холодный, вода горячая. Но потом тело привыкло, и стало невероятно приятно.

— Вода лечебная, — объяснила нам сотрудница санатория, пожилая медсестра в белом халате. — Помогает при многих заболеваниях. Радикулит, артрит, проблемы с суставами. Но больше 15–20 минут за раз находиться не рекомендуется. Нагрузка на сердце большая. Особенно беременным — вам в более прохладный бассейн, тридцать шесть градусов. И не больше пятнадцати минут.

Девушки послушались и перешли в отдельный бассейн с более щадящей температурой. А мы с Протасовым остались в горячем — сорок два градуса. Минут пятнадцать в воде, потом выход, отдых минут десять, потом снова.

— Эх, хорошо, — блаженно произнес Протасов, откинувшись на бортик и глядя в небо. — Мышцы все расслабились. Чувствую себя как после хорошего массажа.

— Вот именно для этого сюда и приезжают, — кивнул я, наслаждаясь горячей водой и холодным воздухом. — После сезона особенно полезно. Все напряжение уходит.

Вокруг нас сидели другие отдыхающие. Пожилые пары, явно приехавшие лечиться. Молодежь, веселая и шумная. Семьи с детьми — малыши визжали от восторга, плескаясь в теплой воде.

Пар поднимался густыми клубами, окутывая все вокруг. Видимость была метров на пять, не больше. Создавалось ощущение, что ты в каком-то волшебном мире, оторванном от реальности.