Картограф (СИ) - Москаленко Юрий Мюн

А то бы пиццу заказали. Или роллов.

Да не-е-е… откуда здесь пицца? И доставки, наверное, тоже нет. И кому звонить, если телефон тут только у меня?

Появился Данилыч. Опустошённую миску он, как и обещал, помыл. Сержант прошёл в избу. Глядя ему вслед, я спросил у Старинова:

– Как считаешь, не стоит ли Прокопову вместе с частью команды, которую он сам же и отберёт для ночного дежурства, лечь спать прямо сейчас. А чего? Пускай отдохнут перед бессонной ночью.

Я бы, конечно, так и сделал, но это я, а Елизарыч пусть пока командует, как хочет, его же отряд, не мой. Редкий боец откажется от возможности лишний часок вздремнуть, потому как если даже солдат спит – служба всё равно идёт. Старая солдатская мудрость.

На этот раз поручик «своевольничать» не стал, а поступил вот прямо так, как посоветовал ему очень бывалый я. Хорошо. Хоть тут можно быть спокойным.

Когда Данилыч отбыл, Рома вознамерился вернуться к геодезическим упражнениям, но мне удалось пресечь эти поползновения в зародыше:

– Елизарыч! Родной! Успеем ещё бумагу перевести. Как по мне, так на сегодня и этого предостаточно. Пошли лучше позиции осмотрим. Пока время позволяет, а то, чего доброго, стемнеет уже.

На счёт стемнеет, это я сильно преувеличил, конечно, но поручик и тут со мной согласился. Прямо чудеса какие-то, до чего покладистый стал.

При очередном обходе охраняемой территории мы с поручиком не увидели ничего экстраординарного. Так сказать, незаурядного. Несколько групп мальчишек слонялись в полях и лугах на некотором отдалении от деревни, и даже вид не делали, будто за чем-нибудь наблюдают. Что с них возьмёшь? Дети.

«Ополчение» разбрелось по домам. Ну а, если надзирающий орган в лице сержанта Прокопова отсутствовал, то отчего бы им действительно не разбрестись? Да и сколько можно-то палками махать? Даже у профессиональных военных тренировки не длятся вечно. Так что тут мы с Елизарычем никаких отклонений от генерального плана не усмотрели.

В самом ответственном месте, на блокпосте у выезда из деревни, служба неслась на удивление исправно. Один солдат, как и положено отдыхающей смене, мирно дрых, укрывшись дерюжкой, другой производил «работы» по укреплению укрепления, ну а, третий под чутким руководством Алексейки наблюдал за подступами к рубежам приютившей нас деревушки.

Нас с поручиком заметил солдат из бодрствующей смены. Тот, который чего-то там мастерил, модифицируя фортификационное сооружение. Он бросил своё занятие и что-то сказал Ракову и начал приводить свой внешний вид в относительный порядок. В принципе, нормальная реакция на появление начальства. У остальных с рефлексами тоже был полный порядок. Спящий продолжил отдыхать, третий солдат обернулся посмотреть на приближающихся нас, а подпоручик, вернув их к выполнению прежних функций, скоренько направился к нам навстречу.

– Это хорошо, что вы пришли в аккурат сейчас, – затараторил он, приблизившись шагов на двадцать. – Андрей, дай скорее бинукуль. Там кто-то едет, – и показал рукой, где именно там, по его мнению, происходило нечто, достойное пристального наблюдения.

Я и без бинокля видел, что километрах в двух с половиной, может быть, даже трёх, двигался караванчик из пяти повозок. Совершенно безоружным взглядом наблюдалось и направление их движения. Абсолютно безо всякого напряжения глаз было понятно, что кто бы там не ехал, едет он мимо. Но бинокль я всё-таки достал.

Во-первых, мне самому стало интересно, что это там за движуха. Во-вторых, пресекать нужно только неразумную инициативу, а разумную, напротив, поощрять. В нашем случае, следовало поощрить Алексейку за бдительность. Дать ему позырить в вожделенный бинокль. Ну и, в-третьих, тот факт, что прямо сейчас караванчик двигался не в нашу сторону, а как бы даже, наоборот, не давал никаких гарантий, что ребятки не повернут к нам.

Это были телеги с крытым верхом. Кибитки очень походили на фургоны американских переселенцев. И вот кто это может быть? Сам я вряд ли догадаюсь, так что, пускай, ретивый подпоручик сам определяет их принадлежность. А я никаких опознавательных знаков на них разглядеть всё равно не сумел.

– Люли. – Заявил Раков после пары минут созерцания процессии и передал бинокль Елизарычу.

По идее мне бы надо было сразу предложить воспользоваться оптикой Роману, как старшему по званию и командиру, но я же собирался вознаградить Алексейку за усердие по службе, вот и вознаградил.

– Похоже на то, – согласился с выводами подпоручика Старинов.

– Чи-и-во-о? – поразился я. – Люли??? Это что ещё за люли такие? А ну, давайте, объясняйте, что за люли такие! А то щас сами люлей огребёте!

Изумились не только оба незатейливых офицера, судя по вытянувшимся рожам, солдатики тоже прифигели. А что именно их так ошеломило?

– Так! Ну-ка быстро рассказывайте, что за люли? Где люли? Какие? Зачем? – я отобрал у поручика свой бинокль и навёл его на колонну повозок.

Если подумать, то фургоны выглядели ни как грузовые, а скорее как пассажирские.

– Люли, они есть люли. Чингане, – донеслось слева. – Беспутные люди.

– Ты разве гитанов никогда раньше не видел? – удивился Раков.

– Чавелы, – выдохнул поручик.

Чавелы? Серьёзно???

– Цыгане что ли? – хмыкнул я.

Ответ Романа поверг меня… в ступор.

– Какие цыгане? Люли.

– Цыгане? Это ещё кто? – вопросил Раков. – Нет-нет, эти точно люли.

Ну, люли так люли. Не хватало ещё из-за каких-то люлей нервы себе трепать.

– И куда они едут, эти ваши люлякебабы? – поинтересовался я, хотя, куда вообще могут ехать цыгане? Ехать – это их образ жизни. Кочевой образ кочевой жизни.

– Да кто ж их знает? – пожал плечами Елизарыч. – Они, наверное, тебе и сами не скажут. Едут куда-то, а куда едут не помнят.

Тут меня одна мыслишка в самый мозжечок кольнула:

– Подожди, Роман! Сдаётся мне, едут они как раз из тех краёв, где вчера кучу народа поубивали. Как полагаешь, это не могут быть они?

Старинов аж хрюкнул, до того ему стало смешно:

– Кто? Люли? Ну, уморил! Да они вороны на дереве боятся! Какие из них разбойники?! Нет, ну, конечно, случалось, что кого-нибудь в пьяной драке и порежут, так ведь в пьяной потасовке чего не бывает? Их за такое бьют нещадно и гонют отовсюду. Так что не они это… – и поручик махнул рукой, обозначая несостоятельность моей идеи.

Я снова приставил оптику к глазам и попытался разглядеть хоть что-нибудь. Но тщетно.

– Рома, – проговорил я, опуская бинокль. – А ведь это – идеальное прикрытие. Ну, вот смотри, взяли разбойнички, перебили люлей… – хотел сказать «наваляли люлям люлей», но это бы не отразило нужной картины событий, поэтому воздержался. – Ну, так вот, перебили они ваших люлей, переоделись в ихнее шмотьё, и теперь, сами прикидываясь люлями, на ихних же повозках куда-то едут. И никто, заметь, их не ловит. Потому как всё знают, что они, как ты выражаешься: «Вороны на дереве боятся». Не думал о таком повороте?

Похоже, что поручик о таком повороте, действительно, не думал. А вот сейчас задумался. И крепенько так… Мне даже показалось, что я слышу скрежет шестерёнок в его черепушке.

– Что предлагаешь? – спросил он спустя пару-тройку минут. – Догнать и проверить твою догадку? Или как?

Настала моя очередь скрипеть мозгами. Мне хватило секунд пятнадцать:

– У нас другая задача. Нам и тут-то что-то охранять не особенно нужно, но раз уж мы всё равно здесь, отчего бы и не организовать хотя бы видимость обороны посёлка. И людям спокойнее и нам тоже… А гоняться за кем-то по степям – это уж точно не наша забота. Тем более, что там, – я махнул рукой в сторону повозок. – Действительно могут оказаться просто люли. Ну, те самые, которые ворон боятся.

Свой холодный взгляд, подсвеченный вполне уже налившимся фингалом, поручик сопроводил словами:

– Для чего тогда ты мне только что про разные идеальные прикрытия говорил? Просто показать нам какой ты умный?

– И для этого тоже, – парировал я. – Это, Роман Елизарович, вот с какой целью было высказано: никто не должен расслабляться, нападение может произойти и с другой стороны. Вот они отъедут километров на десять, встанут там лагерем, а под покровом ночи подкрадутся и нападут.