Проклятый Лекарь. Том 4 - Виктор Молотов

решал свои кадровые проблемы, даже не подозревая, что на самом деле лишь укрепляет мои позиции. — И да, последнее. Волков теперь официально в вашем подчинении. Я подписал приказ сегодня утром.

Прекрасно. Моя личная ручная змея, теперь официально помещённая в мой террариум. Да ещё и в качестве подчинённого. Это не наказание для Волкова. Это поводок. Короткий. И конец этого поводка теперь был прочно зажат в моей руке.

— Буду рад поработать с ним в одной команде, — сказал я с самой искренней улыбкой, на какую был способен.

Я ушёл, оставив его погружённым в бумаги, но уже с новым блеском в глазах. Моя терапевтическая беседа дала свои плоды — он снова был в игре.

Теперь пришло время заняться своими делами. Первым в списке был ещё один кадровый вопрос.

Я нашёл Свиридова в палате номер восемь. Он был не просто здоров. Он буквально светился энергией — румяный, бодрый, он с военной аккуратностью складывал последние вещи в потрёпанный кожаный чемодан.

— Святослав Игоревич! — он вскочил, увидев меня, и вытянулся по стойке смирно. — Я знал, что вы придёте!

— Откуда?

— Интуиция! Меня хотели выписать ещё вчера, — он усмехнулся. — Но я отбился. Сказал, что жду результатов каких-то очень важных анализов, которые вы лично назначили. Чувствовал, что вы придёте и дадите задание.

Последствия внушения. Абсолютная преданность, вшитая в подсознание. Он не просто благодарен. Он ждал приказа. Прекрасный, безупречно работающий инструмент.

— Молодец, что остался, — кивнул я. — Иди к главврачу Сомову, кабинет на третьем этаже. Скажи, что от меня. Теперь ты — новый начальник службы безопасности «Белого Покрова».

Его глаза вспыхнули. Он не задал ни одного вопроса. Не усомнился ни на секунду.

— Слушаюсь, повелитель, — он низко, почти до пояса, поклонился.

Титул был точным, но… неуместным. Фанатизм — плохая маскировка.

— И прекрати называть меня повелителем, — добавил я. — Особенно при людях. Достаточно «доктор Пирогов» или «Святослав Игоревич».

— Как прикажете, пове… доктор Пирогов.

Он схватил пакет и почти бегом направился к выходу, горя желанием немедленно приступить к исполнению приказа.

«Хорошо иметь абсолютно лояльных людей», — подумал я, глядя ему вслед. Даже если эта лояльность основана на магическом внушении, которое, по сути, является формой порабощения.

Хотя нужно быть осторожнее, слишком явная преданность вызовет ненужные вопросы. А мне сейчас нужны были не вопросы, а результаты. И Свиридов был человеком, который их обеспечит.

Кадровые вопросы на сегодня были решены. Теперь нужно было заняться пациентами. Первым делом я направился проверить Ольгу и Николая после изгнания проклятия. Их палата находилась в другом крыле, на втором этаже.

В коридоре второго этажа она не просто ждала. Она устроила засаду.

Варвара!

Едва я завернул с лестничного пролёта, девушка вынырнула из дверного проёма пустой процедурной и бросилась мне на шею с такой силой, что я едва устоял на ногах.

— Свят! — она прижалась всем телом, и я почувствовал, как мелко дрожат её плечи. — Я так переживала! Везде тебя искала! Мне сказали, что ты в отдельной палате, а эта проклятая пигалица меня постоянно отчитывала!

Пигалица. Так, значит, это про Аглаю. Ожидаемо. Ревность в чистом виде. Занимательная, хоть и несколько утомительная химическая реакция.

— Варвара, осторожнее, — мягко, но настойчиво отстранил я её. — Я ещё не полностью восстановился.

— Ой! — она мгновенно отпрянула, её лицо выражало искренний испуг. — Прости! Я просто… Когда тебя принесли без сознания, я думала… — в её глазах блеснули слёзы.

— Всё хорошо, я жив и почти здоров.

— Пойдём в чулан! — она схватила меня за руку, её взгляд стал настойчивым. — Там никого нет! На пять минут! Мне так нужно!

— Варвара, не сейчас. У меня срочные дела.

— Вечно у тебя дела! — она надула губы, как обиженный ребёнок. — А я что, не дело?

— Ты — удовольствие, — я позволил себе лёгкую улыбку. — А дела — это обязанность. Удовольствие придётся отложить, пока обязанности не будут выполнены. Потом, обещаю.

Она хотела возразить, но я уже пошёл дальше по коридору. Варвара увязалась следом, что-то ворча себе под нос про бесчувственных мужчин и их дурацкие приоритеты.

— Кстати, — сообщила она, поравнявшись со мной. — Ольгу и Николая выписали сегодня утром. Оба в полном порядке, проклятье полностью снято.

— Полностью восстановились? — вопрос был не праздным.

— Ольга чуть не плакала от благодарности. Обнимала меня, просила передать тебе тысячу благодарностей, говорила, что обязана жизнью… А вот Николай… — она поморщилась. — Ушёл, даже не попрощавшись. Как будто мы одолжение ему сделали.

Я вспомнил эту жалкую, водянистую струйку, которая едва коснулась моего Сосуда после благодарности Николая. Подозрительно мало для человека, которого спасли от медленной и мучительной смерти.

Проклятье не обманешь. Оно измеряет не слова, а истинные чувства.

Значит, Николай не был благодарен. Его вежливость была маской. А за ней скрывалась… злоба на то, что его спас тот, кого он презирал и пытался убить.

Я занёс его имя в отдельную папку в своей памяти. «Потенциальные осложнения». За ним придётся понаблюдать. Но это проблема на потом. Сейчас меня ждал граф. И гораздо более солидный приток Живы.

Палата графа Ливенталя была оазисом покоя в больничной суете. Он выглядел значительно лучше, чем два дня назад.

Все трубки и капельницы, эти уродливые атрибуты болезни, были убраны. Граф сидел в кровати, опираясь на гору белоснежных подушек, и с аристократической невозмутимостью читал свежий номер «Московских ведомостей».

Рядом в креслах сидели Аглая и Ярк, составляя молчаливую, но бдительную свиту.

— Доктор Пирогов! — граф отложил газету, и его измождённое лицо озарилось искренней, тёплой улыбкой. — Мой спаситель! Как вы себя чувствуете? Аглая рассказала, что вы едва не умерли, спасая её!

Я почувствовал, как в Сосуд хлынул первый, мощный поток чистой Живы. Благодарность, не разбавленная страхом или сомнением. Еще плюс десять процентов. Всего сорок.

— Преувеличение, ваше сиятельство. Я просто делал свою работу, — улыбнулся я.

— Свою работу? — граф покачал головой. — Молодой человек, то, что вы сделали для моей дочери, выходит далеко за рамки врачебного долга. Вы рисковали своей жизнью!

— Риск был просчитан, — уклончиво ответил я.

— Доктор Абросимов приезжал сегодня утром, — сменил тему граф, очевидно понимая, что я не склонен к сантиментам. — Осмотрел меня, сказал, что операция прошла идеально.