Великий диктатор. Книга четвертая - Alex Berest

- В университет? В Стокгольм? Но как же фабрика? - растерялся мой оптик.

- Именно в университет и именно в Стокгольм. Потому что только там есть заочная форма обучения. Будешь три раза в год ездить на сессии, а учиться будешь по учебникам в стенах родной фабрики. Вот так-то. Сам же мечтал когда-то объездить весь свет. Вот со Стокгольма и начнёшь, - усмехнулся я.

Глава 12

Глава 12

Северная вилла Бредаблик. Гельсингфорс.

- Какой наглец этот ваш Хухта! Надо же, ассимилируем! Мальчишка! И это он про русских подданных говорит! А вы ему все поддакиваете и киваете! Никогда не думал, что мой брат станет сепаратистом и будет поддерживать перекрещивание православных детей в лютеранство! - бушевал в небольшом кабинете нестарый ещё мужчина во флотском мундире с погонами вице-адмирала. - Об этом надо немедленно доложить жандармам и отписать государю императору.

- Так кто тебе мешает, Теодор? Беги, докладывай, - презрительно процедил в ответ Нюландский губернатор Бернгард Виднэс.

- Ха-ха-ха! Хухта — сепаратист? Ха-ха-ха! Рассмешил ты меня, брат. Да его почти все считают главным монархистом и имперцем Финляндии. А что до веры? Так это ты, братец, перекрестился в православие. Добровольно. Ради карьеры. И заметь! Никто из семьи не ставил это тебе в вину! - ткнул пальцем в адмирала директор судебного департамента Николай Сильман. - И когда тебе понадобилась помощь, я лично хлопотал о твоём переводе в княжество. Я даже ради этого освободил должность Вазаского губернатора. Теперь ты губернатор и сенатор, а не какой-то там директор инвалидного дома. Ведь ты сам меня об этом просил. И что в награду? Мой старший брат обвиняет меня, нашего старинного друга Бернгарда и юного Хухту в сепаратизме?

- Да что вы носитесь с этим юнцом как с писаной торбой? Хухта — то, Хухта — сё! Только и слышу эту фамилию! Даже в моём губернском управлении мне советуют делать так, как у Хухты в Улеаборгской губернии. А кто он такой? Выскочка! Избалованный сынок каких-то разбогатевших крестьян! И вы хороши! Вы же дворяне! А становитесь на защиту этого лесного бонда.

- Ты уже три месяца губернатор, а так и не выяснил кто такой наш малыш Матти Хухта? - с грустью в голосе поинтересовался Бернгард Виднэс. - Если ты так долго вникаешь во внутренние дела княжества, то, наверное, тебе было самое место на посту директора инвалидного дома. Тео! Я тебя уважаю как старого друга и как героя китайской войны. Но, без обид, если ты не вникнешь в нашу внутреннюю политическую кухню, то скоро отправишься в отставку. Это только с виду кажется, что Лео Мехелин — добродушный дядюшка. Поверь, у него политического веса и опыта, побольше чем у нас вместе взятых. И он быстро узнает про твою нерасторопность и нерадивость. У нашего генерал-губернатора глаза и уши есть везде. А уж тем более он не оставит без защиты своего юного протеже.

- Брат, во-первых, мы с тобой дворяне всего тридцать лет — благодаря заслугам нашего отца. А ты дворянством кичишься, как будто у тебя за спиной десятки поколений благородных родичей, - насел на своего родственника и Николай Сильман. - Ты забываешь, что наш прадед тоже был простым бондом, который ловил рыбу и смог скопить денег, чтобы дать образование нашему деду. И Хухта точно такой же пожалованный через награду дворянин, как и наш отец. И не тебе его судить. Особенно, будучи главой губернии в которой половину бюджета составляют доходы от предприятий принадлежащих этой семье.

- И если ты хочешь жаловаться… И даже намерен дойти до императора… То спешу тебя разочаровать. Императорская семья оказывает протекцию нашему юному национальному герою. Так что ничего хорошего из твоих жалоб не выйдет. Ты просто выставишь в дурном свете себя и свою семью. И отправишь малолетних преступников во взрослые тюрьмы, не дав им шанс исправиться в трудовых колониях и в нормальных условиях, - раскуривая папиросу добавил своё видение ситуацией Бернгард Виднэс к словам Николая Сильмана. - Тем более, что в сенате уже приняли решение и о передаче тюремного управления, и о постройке колоний на условиях Хухты. Завтра голосование. Можешь воздержаться и посмотреть, как отреагируют в Санкт-Петербурге на это.

- Но они же не знают, что православных детей будут перекрещивать в другую веру, - растеряно произнёс вице-адмирал, не ожидавший такого яростного отпора от родного брата и друга детства.

- Да никто их не будет насильно перекрещивать. Но и отдельно «Закон Божий» преподавать в православном каноне тоже не будут. А окормлять их ведь как-то надо? И я не думаю, что кто-то из тех детей, которые будут отбывать наказание в Остроботнии, через шесть-восемь лет вернутся туда, где их арестовали и осудили. Они выучат язык, сами, добровольно, сменят веру и осядут в наших городах и сёлах. Всё будет именно так, как и сказал Хухта.

…..

- Дядя Матти, почему ваш Суму не хочет с нами играть? Почему он от нас постоянно прячется? - выкатили мне претензию племянники Аксель и Фрея, дети старшего сына моего родного дяди Бьорка.

- Ну, наверное потому, что он хозяин в этом доме, в отличие от вас, - довольно грубо осадил я этих наглых детишек, которые за три дня успели достать всех обитателей и гостей моей усадьбы. - На самом деле Суму не кот, а тонтту. Я же вам уже говорил.

- Пфф, - синхронно фыркнули эти два малолетних шведских существа и унеслись куда-то в глубь дома.

- Да и перкеле с вами, - чуть слышно ругнулся я.

Привезённый мной два года назад из Остроботнии тонтту, которого я назвал Суму, что в переводе означало — туман, довольно быстро освоился в усадьбе. И через некоторое время стал разгуливать в виде самого настоящего кота. Пришлось срочно рассказывать прислуге про подаренного белоснежного кота, чтобы не вызвать всяческие пересуды.

И очень скоро этот неправильный тонтту стал всеобщим любимцем. Его гладили, чесали, подкладывали в его миску за печкой-голландкой всякие вкусности. Но на руки он шёл только ко мне и к Татьяне.