Срезанная ветвь - Андрей Валерьевич Скоробогатов

давности — о том, что они получили письмо от отца с историей о моей телепортации, закончили с Софией «медовый месяц» в Антрактике и движутся домой. Судя по всему, я должен был оказаться там раньше.

Ещё пришло письмо от Марка Каюмова, того самого однокурсника, которого чуть не отчислили в один день со мной:

«Какъ ты? Виделъ по новостямъ»

Написал, что буду проездом в Верх-Исетске, и что можно будет пересечься на полчаса в аэропорту, если позволит время. Я знал, что такие встречи редко получаются, и это была, скорее, отписка — хотя общения с кем-то с большой земли очень не хватало. Также написал тёте Мариэтте, что буду в городе, но напрягать визитом не стану — ехать от неё до города будет достаточно далеко, а я предполагал, какие могут быть пробки утром в пятницу.

Утром тридцатого сентября, в пятницу мы приземлились в Верх-Исетске. Я распрощался с Андреем Петровичем и Амелией. На прощание мой четверюродный дядя молча сунул мне что-то в карман.

— Что это? — спросил я и нащупал кольцо. — Против чего?

— Мультифункция, защитник, — сказал он. — Носи на здоровье, считай подарком за знакомство.

Оставшись один, сверился с почтой: Марк Каюмов ночью прислал сообщения.

«Привет! Блинъ, утромъ не могу. А если въ Елизаветинский торговый центръ в одиннадцать или двенадцать? Тамъ близко ехать отъ Арамили, я подскочу за десять минутъ».

Посмотрел список рейсов, обнаружил, что свободные билеты дворянского класса будут только через три часа. Чем сидеть в аэропорту — можно было пересечься с давним другом, поэтому я позвонил Каюмову:

— Привет! Рад тебя видеть! Что, получается в Екатерининском?

— Давай через полчаса. Там есть что-то кроме Гюнтера?

— Есть отличный ресторан здорового питания «Жизнь-апрель», на пятом этаже. Давай там?

— Худеешь, что ли?

— Ага! Я же с той стюардессой… Блин, столько хочется рассказать. Ну — всё, вызываю такси.

Я тоже прыгнул — благо, был на легке. По дороге позвонил Голицын-старший:

— Эльдар Матвеевич, очень рад, что вы живой. От лица нашей ветви Общества приношу извинения за сложности, с которыми вам пришлось возвращаться. Как я понимаю, ваше общение с тонмаори вышло незапланированным?

— Именно так.

— С какой целью вы туда вообще поехали?

Я вздохнул. Я бы мог, возможно, рассказать об Ануке. Но вспомнилась всё та же фраза — «Мир уже не спасти. Сорви плод». Дело касалось не только девочки-лозы и Первичного месторождения, оно касалось моего происхождения и предназначения, и, возможно, Центра Треугольника. По всему выходило, что даже профессор нашей ветви не должен был об этом знать.

Даже Давыдов — и то, вряд ли я был готов с ним это обсуждать. Зато обо всём должен был знать император, Елизавета Петровна и… тут меня осенило.

— Эрнест Васильевич, при всём уважении… Я очень хотел бы вам обо всём рассказать. Но, боюсь, исходя из структуры нашей иерархии я могу рассказать обо всём только Частушечнику. Либо — кому повыше.

— Ха! Частушечнику? Серьёзно?

— Можете получить подтверждение у моего отца. Уверен, он тоже попросил аудиенции у него.

— Что ж… звучит убедительно. Я спрошу у него аудиенции, узнаю расписание, Эльдар Матвеевич. Да, ещё. Я не стану напрашиваюсь к вам в гости на день рождения, Эльдар Матвеевич, но презент определённый имеется — нагряньте к нам в гости, как приедете.

— Премного благодарен.

Я так и не понял, прозвучало последнее как угроза, или нет. Положил телефон, позвонил тётушке.

— Мариэтта Генриховна, здравству, я в Верх-Исетске!

— О, племяш. Хоть на «ты» снова начал, вылечился от амнезии на югах, стало быть. И как? Ты каким-то окружном путём вернулся, да?

— Ага. Тётя Мариэтта. Отец познакомил меня с тётей Алёной.

В трубке была тишина, затем послышался вздох.

— Ох, Дарька. Отец мне до сих пор не говорит, что именно с ней произошло. Расскажешь хоть? Или он тебя опять в свои тайны только посвящает.

— Не телефонный разговор. Я сейчас еду в Елизаветинский, увижусь с другом, вы, случайно, не в центре города? До самолёта три часа, но до вас боюсь не доехать.

— Нет, я на фабрику еду. Увы, не сейчас. Могу я на юбилей к тебе прилететь послезавтра?

— О, это будет чудесно. Заезжай, тётя Мариэтта.

Домчали быстро — за пятнадцать минут. Я поднялся на четвёртый этаж, воспользовавшись всё тем же лифтом. Зал был пуст, лишь за угловым столом сидела парочка молодых азиатов. Я не стал ждать Марка и заказал две порции «любимой лапши Джун Сана» и уселся в противоположный угол. Через десять минут позвонил — трубку не взяли.

Нехорошие подозрения закрались в тот самый момент, когда официантка, сидевшая напротив входа в зал, вскрикнула и убежала на кухню.

— Цим-циммер, ку-ку… — послышалось со входа.

В зал зашло двое мужчин, и я, узнав их лица и услышав знакомый голос, приготовился драться и встал. «Получено отъ контакта Нинель Кирилловна», — увидел краем глаза извещение в телефоне, но читать было ещё слишком рано — либо слишком поздно.

Глава 27

— Цим-циммер, ты не спрячешься от нас, — сказал Игорь.

Его я узнал первым. Вторым — Йоргена, того самого абисса-спецназовца, в которого я метнул топор. Он замотал лицо шарфом, но и с ним было заметно, как я его изуродовал в прошлый раз. В его руке был автомат.

Боже, как это тупо — предвосхищать своё появление в манере киношного кинозлодея. Видимо, Игорь всё ещё воспринимал меня как недобитого школяра-неудачника, которого когда-то избивал в мужском туалете университета. А драки и заказные убийства, в которых он, несомненно, участвовал — воспринимал как продолжение какой-нибудь рихнер-игры. Увы, он не знал, каким я стал.

Азиатские парень с девушкой всё поняли сразу, взвизгнули и полезли под стол. Я успел поймать взгляд парня и указать на дверь туалета в противоположном углу у прохода, сам же прошёл вперёд и неспешно, неторопливо принялся передвигать столы. Отодвинул один, второй, освобождая место для поединка.

— Цим-циммер, что ты делаешь? — спросил Игорь с наигранным интересом. — Ты что, хочешь с нами… сразиться?

— В данный момент я жду, когда ты заткнёшься и уже начнёшь драться, — ответил я.

— leeres Gespräch! (Пустые разговоры!)… — сказал Йорген и выпустил короткую очередь по мне.

— Стоп! — рявкнул ему Игорь, положив руку на оружие.

Неужели Йорген теперь под управлением у Игоря? Я нащупал в кармане кольцо, подаренное Андреем Петровичем, и надел его на безымянный палец, рядом с другим кольцом, автощитом. Камень-аккумулятор в кармане, всё ещё запитывавший мои перстни, помог поймать все пули защитным куполом, но они прилетали и падали как-то по-другому — их полёт заканчивался слишком близко от меня, и почти полностью испарялись в воздухе. Неужели эффект от нового кольца? Нет, вряд ли. Скорее — пули были заговорённые, артефакторные.

Что ж, хочет поговорить — пусть поговорит, подумалось мне. Мой мозг пока занялся тем, что принялся просчитывать варианты.

— Хм, мои пули не работают… А ты не так прост, Цим-циммер, — протянул Игорь, обходя меня сбоку. — Ты уже прикончил двоих моих друзей… Троих, считая Аббу Егази.

— Евгения я не убивал, — покачал я головой. — А что до Сотрина — его убил телохранитель. Зато ты не посчитал десятки своих телохранителей и наёмников.

— Не важно. Не важно, кто их всех убил. Важно, что у тебя теперь появились другие друзья. И у меня теперь новые друзья. И мои друзья — враги твоих друзей. Ведь так, Цим-циммер?

Я кивнул. Где-то в коридоре запоздало загудела сирена. Игорь вздрогнул и обернулся на миг, затем снова вперил в меня взор, нахмурился.

— Ты же в курсе, что ты состоишь в запрещённой секте, что твою Абиссинскую Школу Познания скоро разгромят, а тебя объявят изгоем? — спросил я. — Что за тобой охотится и Общество, и Лига.

Игорь продолжал медленно обходить меня, пробираясь между столиками.

— Я знаю. Скажи мне, Эльдар, ты правда — злой мессия? Всё то, что ты наговорил Евгению про другие миры, что написано о тебе в старых книгах — правда?

— Почти всё, — кивнул я. — За исключением того, что я решил остаться в этом мире и не уничтожать его. Тебе это так важно?

— Нет, не важно, — пожал он плечами. — И я тебе не верю, хоть мне и плевать на мир. Мне важно уничтожить тебя, но прежде всего узнать несколько вещей. Ты так и не нашёл Ануку Анканатун?

— Не нашёл, — признался я. — Она ушла.

— И ты не знаешь, нашла ли она волшебный цветок?

— Не знаю. Неужели всё ради этого? Вы хотите найти свой источник, понятно.