Зодчий. Книга II - Юрий Александрович Погуляй

обе стороны разрубленного дерева. В паре метров от мертвеца лежал ещё один покойник. Чуть дальше в куст закатилась отсечённая голова третьего.

— Кажется, работы не осталось, — заметил я. Разглядел, как в недалеко от меня стоит Вепрь. Охотник ещё прикрывался щитом, но уже скорее для профилактики. Потому что стрельба утихла. Пахло порохом и смертью, а из глубины леса к нам шёл залитый кровью витязь. Забрало Снегова было поднято, и невинное безусое личико имело выражение в духе «а чего это они? Я же просто мимо проходил».

— Один живой, ваше благородие, — сообщил он мне. Выудил откуда-то тряпку и принялся бережно счищать кровь со своего жуткого оружия. — Полагаю, он может нам пригодиться.

— Много я повидал, ваша доблесть, — сказал лысый Вепрь, с уважением в голосе, — но такое… Впервые.

— Это всего лишь бандиты, господин охотник, — раздосадовано заметил витязь. — Совершенно обычные головорезы. Никого опаснее селян они прежде не видели и ни на что серьёзное годны не были.

— У них на форме эмблема Фурсова, — Вепрь кивнул на свисающий с сука труп. Витязь вряд ли специально насадил врага на дерево. Скорее сбил дружинника на ходу и прикончил того совершенно случайно, но выглядело эффектно. В правой руке мертвец ещё сжимал автомат. Оружие меня нервировало.

— Фурсов решил мне подгадить напоследок? — предположил я. — Мелковато.

— Мы сможем спросить обо всём у пленного. Принести его? Правда, не уверен, что он в состоянии разговаривать, — витязь любовно оттирал лезвие топора и улыбался. Я не мог отвести взгляда от забрызганного кровью доспеха. И ещё раз пожалел, что не довелось увидеть Снегова во время этой мясорубки. Вероятно, это было очень красиво. Страшно, но красиво.

Я осторожно подошёл к висящему на суку солдату. Бережно разжал пальцы покойника и высвободил автомат. Теперь стало чуточку спокойнее.

— Несите, ваша доблесть, — согласился с витязем. — А я пока поговорю с нашими внезапными союзниками.

— Мы третье отделение дружины его благородия, — сказал тот незнакомец, что предупредил нас о засаде. — Я старший. Алексей Иньков. А это мои ребята… Лёху Васильева убило. Это Слава Попко, это…

— Потом, — прервал его я. — Кто вас послал? Игнатьев?

— Мы… Что? — изумился Иньков. — Игнатьев⁈ Нет, ваше благородие! Это всё лошади, будь они неладны.

— Лошади? — переспросил я. — При чём здесь лошади?

— Да мы собирались конюшню брать, ваше благородие. Барон ведь того, ночью сбежал. Конюхи забаррикадировались. Лапенко, наш старший, пошёл к ним по-хорошему договориться, но те упёрлись наотрез, мол, лошадей не дадут, ждут нового хозяина. Ну и вот! А если лошадей не дадут, то чего тогда? Штурмовать их, значится, надо. А там же конюшня-то о-го-го! Так-то магического барахла защитного в ней, что попой ешь! Ой, простите ваше благородие. Всё из-за лошадей, да!

Я переглянулся с витязем, затем с Вепрем и нахмурился:

— Да что ты такое несёшь?

— Правду, ваше благородие!

— Огонь почему по нам открыли⁈ — всё же сдержался я.

— Так то не мы, то Лапенко открыл! — возмутился Иньков. — Я же вас предупредить хотел! И предупредил, так-то!

— О чём ты хотел нас предупредить? — терпеливо уточнил я.

— О засаде! Лошадей ведь мы забрать не успели! — спаситель посмотрел на нас как на идиотов.

— Опять лошади, — растерянно сказал Вепрь.

— Да дайте я ему врежу уже, пожалуйста, — неожиданно предложил Капелюш. Глаза его были безумны. — Он ведь издевается над нами!

— Кхм… — откашлялся витязь, и маг-водник тут же утих. Мой охранник слушал допрос с живым интересом. Второй телохранитель находился где-то глубже в лесу, исследуя окрестности на случай повторного нападения. А моя гвардия занималась общественно полезным делом, обыскивая трупы и собирая оружие у перебитой дружины Фурсова.

— Чё это я издеваюсь? — удивился Иньков. — Я ж говорю, лошадей не забрали, а тут вы. Ну вот Лапенко и сказал: валить будем вас. За лошадей! Они же не это. Не недвижимое, а движимое мущество. Или он иначе сказал? Короче, правов у вас на них нет, да. А денег коняшки стоят, чего добру пропадать, говорит. Вас завалим, чего ценное соберём и, пока суд да дело, заберём у конюхов всё добро. Так он хотел, да. Но мы же не враги сами себе, верно?

Последнее прозвучало чуточку неуверенно.

— Позвольте, я переведу, — задумчиво проговорил витязь. Он закончил вытирать страшный топор и теперь занимался тем, что чистил доспех. — Господин Иньков…

— Да какой там господин, ваша доблесть! — улыбнулся дружинник щербатым ртом. — Мы же из простых. Лапенко да, у него мамаша с князьком путалась вроде бы, а мы…

— … пытается рассказать нам, что мы отвлекли дружину господина Фурсова от разграбления конюшни, — прочеканил Снегов.

— Почему разграбления? — вновь встрял Иньков. — Лошади ж ничьи теперь, раз барона нет. И вам они, простите, тоже ведь не принадлежат. Мы просто хотели…

— Замолчите, пожалуйста, — тихо попросил витязь и перестал тереть доспех. Иньков сглотнул, кивнул поспешно.

— Новость о нашем появлении они восприняли как появление конкурентов и решили нас устранить, — продолжил невозмутимый Снегов. — Однако этот человек решил не участвовать в страшном преступлении и на свой страх, и риск предупредил нас о засаде.

— Ага! Да-да, так и было! Лапенко чего-то придумал. Хрень какую-то. Тупая идея, как по мне. Я так-то сразу сказал, что лошади того не стоят. Ой, — закивал дружинник и испуганно умолк.

— Бред, — резюмировал я.

— Дружина Фурсова — это сборище головорезов, ваше благородие, — тихо проговорил Вепрь. — Не судите строго.

— Но-но! — вскинулся Иньков, но тут же поник: — Ну, так-то да. А жить как-то надо? Работы нет, а барон хорошо платил. Вы не думайте, мои парни не такие! Мирняк не трогали никогда, то другие отделения чудили. Мы без команды ни-ни. И вона, видите, мы же тревогу вам подняли! Лапенко команду дал палить первыми, а мы не стали палить. Что ж это, благородных ради лошадей в сыру землицу класть⁈ Хренотень это какая-то, простите, ваше благородие!

— Что там с пленным, пришёл в себя? — повернулся я к витязю. Тот обернулся, не отвлекаясь от доспеха, и отрицательно покачал головой.

— Вот, — не унялся Иньков. —