Белый генерал. Частная война (СИ) - Greko

Подполковник, подкручивая лихо торчащие кончики усов, навис над захваченной в Сплите картой и задумался.

— Без дороги они пройдут, но слишком долго, им сейчас время важно. Значит, пойдут на Вргорац и дальше по шоссе. А оно до самого Загвозда идет в довольно узком распадке, самое место, чтобы их потрепать. Надо только подумать, что с их разведкой и охранением делать.

— Разведку пропустить, в засады ставить сильные отряды, чтобы охранение не справилось. Пусть каждый раз из походного в боевой порядок разворачиваются.

А если засада еще окопы нарыть успеет…

— Какие окопы, Миша? Ты горы здешние видел? Сплошной камень! Кстати, если у тебя подрывники есть, надо пару-тройку осыпей заминировать и взорвать, когда австрийцы мимо пойдут. Пороха и динамита в Сплите много взяли.

Идею с подрывом Куропаткин, хоть и поморщился, но принял:

— Если же они через засады пробьются, то вот здесь, за Жупой, надо делать главную позицию. Горы там подковой, им атаковать шибко неудобно будет, а мы их с трех сторон прижмем. А если еще пушки дотащить…

— Успеем?

— Чего же нет, они туда не меньше трех суток добираться будут, — померял расстояние по карте Куропаткин. — А у нас, как по заказу, шоссе за спиной.

— А кавалерия?

— А кавалерию надо раньше растрепать, у Йовановича в авангарде всего два эскадрона гусар да отряд далматинских конных стрелков, вот пусть они за нашими гверильясами гоняются.

Гайдуцкую конницу собрали в три отряда под командой гвардейских казаков и кавалеристов из наших с приказом устраивать налеты в духе Дениса Давыдова: пальнули, вызвали погоню, завели ее в засаду. Бить не столько по людям, как по лошадям, чтобы к Вргорацу дивизия осталась без своих всадников. А мы пока будем швабам горячую встречу готовить.

— Вот хорошие места, — Куропаткин показал рукой в перчатке на два сужения, спереди и позади нашей конной группы, выехавшей на рекогносцировку. — Расположить батальон вдоль склона, усилить картечницами, резервы расставить здесь и здесь…

— Что он несет! — возмутился мистер Икс. — Привыкли, мать вашу, фрунтом воевать! Сбоку надо пулеметы ставить, сбоку!

Что за чушь? Куропаткин все верно придумал, встретить атакующие шеренги…

— Да нет же! Ну вот как они засаду будут атаковать? Здесь в лоб не пройдешь, только по лощине! А там они неизбежно подставят бок во-он той высотке! Значит, на нее и надо ставить пулеметы!

Без прикрытия? Да кто вас такому учил, господин генерал? Да и генерал ли вы, в самом деле?

— Но-но, генерал армии!

Это еще что за новости?

— Это на два звания выше твоего. Больше генерал-полковника, но меньше маршала.

Ага, то есть полный генерал, как и предполагалось. Только непонятно зачем еще какой-то генерал-полковник влез…

— Затем, Миша, что у нас в строю одиннадцать миллионов было.

Сколько??? Я аж задохнулся, пытаясь представить себе столь невообразимо огромную армию! И для какой войны ее могли создать!

— Вот так-то. И война та страшнее всех прежних случилась, весь мир воевал, больше пятидесяти миллионов погибло.

Меня бросило в жар — пятьдесят миллионов! Рука моя дрогнула, я полез за платком утереть выступивший пот.

— Так что давай, не выпендривайся, а делай, что старшие говорят. К тому же, от той высотки идет горная тропа, по которой ваши тарахтелки вполне удрать смогут.

Офицеры новацию с фланговым огнем из одинокой картечницы, выдвинутой вперед практически без прикрытия, приняли со скепсисом, но перечить не стали.

Длиннющая змея 18-й дивизии вползла в десятиверстный распадок целиком, со всеми ротами, батальонами и вьючными обозами. Вползла и уперлась головой в пробку у Жупы — если разведку просто отогнали выстрелами, то передовой хорватский батальон, с ходу ломанувшийся в атаку, напоролся на беглый огонь легких трехдюймовых пушек. Вполне успели привезти и поставить за склоном, на закрытые позиции, пока Йованович тащился. Впрочем, ему сильно помогли не спешить: четыре раза пришлось останавливаться и разворачиваться для атаки вверх по склону, трижды батальоны на марше накрыли градом щебенки. Одиночные стрелки, отборные храбрецы, которых не могли заметить австрияки, получили приказ отстреливать офицеров, унтеров и кавалерийских лошадей, лишая дивизию «управления и подвижности». Форма у далматинцев очень способствовала нашему замыслу: если нижние чины носили круглые шапочки вроде черногорских, только красные, а не черные, то офицеры — высокие темные кепи, а унтеры опознавались по саблям.

Такие же капицы… Мне от мысли, что славяне сейчас начнут стрелять в славян, делалось дурно. Но какой у меня выбор? Богопротивные немцы снова и снова сталкивают братские народы, и нет этому конца и края. Хоть какое-то удовлетворение ощущаешь, отдав приказ выбивать командиров — они-то преимущественно все швабских кровей. Так что старайтесь, ребята!

Старались.

После нескольких выстрелов герцеговинцы немедленно отступали, но каждый из них, как водится, хвалился, что убил не менее десятерых. Привирали, куда же без этого, но во Вргораце, как доносили наши конные, Йовановичу пришлось оставить больше тысячи раненых. И это не считая убитых! Если хотя бы треть из них — офицеры, то это великолепный результат! Тем более, обоз забили ранеными так, что там же пришлось оставить немалую часть патронов и ящики с галетами.

Внизу, на извилистой дороге, начиналось столпотворение — задние колонны догоняли передние, австрийские офицеры разворачивали шеренги для атаки, коневоды пытались вывести вьючных лошадей из-под огня…

Я опустил бинокль:

— Сигнал к общей пифпафочке!

Николенька, прикусив от старательности язык, принялся чиркать шведскими спичками у запала сигнальной ракеты. Первая спичка у него сломалась, вторая потухла, зажечь удалось только с третьего раза и через несколько секунд бумажная ракета с шипением унеслась в небо, оставив опаленный хвостовик торчать между камней.

За ней последовала еще одна, и в небе бахнули два разрыва красноватого цвета. В ответ подковообразные склоны немедленно расцвели вспышками выстрелов.

Мальчишка сорвался с места и побежал к позиции ближайшего Гатлинга — останавливать его не стал, пусть позабавиться, когда придет время для картечниц.

В долине, под обстрелом, пели трубы, призывая войска в бой, кричали офицеры, скакали посыльные — равный мне по чину Йованович принял решение атаковать. Он мог бы попытаться отступить обратно в Мостар, но повернуть дивизию под огнем весьма непросто, а сидеть в Мостаре без снабжения попросту невозможно. Оставалось только прорываться в Сплит, на что мы и расчитывали.

Пять раз отборные хорватские кадровые части атаковали с фронта систему завалов, перекрывавших дорогу, и каждый раз были опрокинуты. Под жестким огнем сверху и в лоб мужественно лезли и лезли на наскоро сложенные каменные стенки, гора трупов громоздилась уже выше первого завала, который они в итоге все же взяли. Воодушевленые, бросились дальше — герцеговинцы ударили в ножи. Полностью растрепанные хорваты откатились.

Солнце уже достигло зенита. Йованович, полки которого ни на минуту не вышли из-под беглого огня с вершин распадка, понял, что нужно действовать подобно борцу, попавшему в железное кольцо захвата, что нужно, образно говоря, расправить плечи. Худо-бедно оставшиеся в строю офицеры перестроили батальоны, вверх по склонам двинулись плотные шеренги в темно-синих мундирах, стреляя на ходу. В двух или трех местах среди батальонов ехали верхом командиры.

— Дурачье небитое…

И точно — уже через полминуты всадников ссадили меткие выстрелы. Падали солдаты, их ранцы и винтовки гремели по камням, кровь орошала землю. Молодой светловолосый парень вскинул обе руки, как в молитве, и рухнул навзничь, рядом упали два его товарища… Выпавшая сабля унтер-офицера сверкнула и покатилась со скалы вниз, мне даже послышался ее звон.

Кровь, густой пороховой дым, кровь, смерть, крики ужаса и боли, кровь, смерть, смерть, смерть…