Приручить Писательницу - Евгения Оул

своё поджарое тело сильнее, позволяя ощутить стояк получше.

— Что такое вибратор?

* * *

Такого я не ожидала и глупо растерялась. Но потом, чтобы не мямлить и краснеть пуще прежнего, резко вскочила на ноги и метнулась в свою комнату. Там, в шкафу, в тёмном углу был подарок Мии. Я достала коробку и собиралась вернуться, но сосед уже стоял прямо за мной, смотря как-то хищно.

— Прости, Пломбирка, сыграл инстинкт. Как только ты побежала, захотел свалить тебя и залюбить прямо на месте, — Оуэн облизнулся, смотря на меня потемневшими глазами. У меня же пробежались мурашки по коже, ведь я хоть и знала, что он оборотень, но видимо не полностью осознавала, что живу с хищником. Но всё равно страха или ужаса он у меня не вызывал. Просто сделала пометочку, что бегать от него — себе дороже.

— Вот, — не став ворчать о том, что его наглая соблазнительная улыбка прямо кричит о том, что ему ничуть не жаль, просто открыла подарочек Змейки и показала Стоуну содержимое.

И тут его глаза на миг распахнулись, а потом так опасно засверкали, а губы растянулись в широченном оскале, от которого я прямо вздрогнула.

— Ты удовлетворяла себя этим? — склонил голову на бок, скрестив руки на обнажённой груди. Хитрый прищур, сладкий, тягучий баритон голоса — меня наглым образом гипнотизировали, не давая и шанса отвертеться.

— М-м, — промычала, опустив глаза на пол. — Этими нет. У меня был вариант поменьше.

— Покажешь, как ты это делала? — такой вопрос ввёл в шок, и я истерично замотала головой в разные стороны.

— Нет! — может мои героини и любили такое, но я — точно нет.

— Тогда, хочешь ощутить, как в тебе сразу два члена? — он был бесстыж и греховно-соблазнительным. Я возмущённо запыхтела, зыркая на него из под лба. Как только язык поворачивался произносить такое вслух?

— Оуэн! — возмутилась, желая, чтобы эта беседа закончилась побыстрее.

— Сладкая, ты ответила не сразу. Значит, думала о таком, — он урчал сладко и слишком самодовольно, но выдержать его наглый взгляд, проникающий в душу, сил не имела. — Я готов с радостью воплотить все твои желания в реальность. Но с одним условием — второй член может быть только штучным, ведь другого мужчину я к тебе не подпущу, — добавил вкрадчиво, изящно присев рядом со мной, чтобы нашли лица были ближе друг к другу.

И я заметила несколько вещей.

Первое — его стояк выпирал из-под штанов внушительно и маняще.

Второе — его глаза были полностью чёрными.

И я поняла, что хотя тон его был расслабленным и лёгким, сам он сдерживал своё вожделение и фантазии.

Я тяжело сглотнула, чувствуя, что мои щёки вновь полыхают, как спелые помидоры. Чёртова реакция тела, которую я контролировать не могла.

Но надо было выходить из этой ситуации хоть как-то. Главным было избежать использование подарочка, который я случайно захватила в этот мир.

— Оуэн, — нервно закусила губу и заглянула в его глаза с мольбой. — Давай без этой штуки, а? — почти что пропищала, с ужасом слыша истеричные нотки в каждой гласной.

Мужчина облизнулся. Медленно, задумчиво, предвкушающее.

Но моё мнение и мои желания всё же были для него важны, поэтому он согласно кивнул, не став настаивать на экспериментах, к которым я была совершенно — ни морально, ни физически готова.

Но не успела я облегчённо выдохнуть, как на меня буквально накинулись с требовательными, жадными и в тоже время голодными поцелуями.

Против такого я не имела ничего против, поэтому, довольно застонав прямо ему в рот, обвила руками его шею и прижалась поближе, предвкушая очередное удовольствие.

* * *

Утро началось с уже знакомых, но всё ещё непривычных поцелуев. Оуэн осыпал ими всё моё лицо. И когда я открывала глаза — видела его счастливую, довольную мордаху.

И невольно улыбалась сама, жмурясь и прижимаясь к нему поближе.

Вдыхать его аромат и ощущать тёплые объятия — никак не надоедало и радовало, приводя в восторг и трепет сердца снова и снова.

Я была счастлива рядом с ними. И хотя сомнения и страхи продолжали иногда грызть, я старалась верить в лучшее. Потому что Оуэн этого заслуживал как никто другой.

Всегда меня во всём поддерживал и ни к чему не принуждал.

Хотя вот недавно строил жалобную моську и вёл себя, как обиженный щенок и умолял меня не бросать его. Тискал меня и не отходил ни на шаг, умиляя до невозможности.

А ведь я почти сразу сказала, что ему переживать не о чём, но этот сладкоежка не смог сдержать собственнические замашки.

И было даже смешно, ведь он вроде говорил, что это мой выбор и я вправе делать что пожелаю, но в тоже время дулся и скулил, что мои сладости должны принадлежать только ему.

А всё случилось из-за того, что Рози, в очередной раз заглянув к нам на чай, учуяв запах свежей выпечки (чем и бесила Стоуна), предложила мне открыть свою пекарню, ведь у них такого нет. А шансы на успех — невероятно высоки.

Я же лишь посмеялась с её слов, но задумалась. Мне ведь нравилось это дело, и сердце трепетало каждый раз, когда мои сладости пробовали и сразу улыбались. Это тоже приносило мне счастье.

И, видимо, из-за моей молчаливой задумчивости после ухода соседки, мой оборотень решил, что я и вправду займусь новым бизнесом и он уже не будет первым, кому я готовлю.

Вот и прилип ко мне, а с ним за компанию и Плюшка.

Я смогла продержаться недолго и, рассмеявшись, чмокнула пса, умиляясь тому, как он завилял хвостом. А потому и Оуэна. Но он не смог отделаться одним поцелуем. Его я любила пробовать и вкушать медленно, растягивая наслаждение и наслаждаясь жаром шикарного подтянутого тела. Правда, обычно такие мои выходки быстро перетекали в горизонтальное положение, и я оказывалась в нашей спальне, что раньше именовалась его комнатой.

Мы тогда не договаривались, просто как-то раз за разом оказывались именно у него — кровать была больше, а на моей он разок даже и свалился. И в какой-то момент половина моих вещей перекочевала в его шкаф, а все ночи проводила под его горячим боком. Моя же комната стала мини-офисом.

— Так ты не будешь печь всё время для других? — надув губы, всё же спросил он аккуратно, и уткнувшись носом мне в шею. Но я успела заметить, что он — мой мачо беззастенчивый, покраснел и явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Нет, не буду, — стала поглаживать