Приручить Писательницу - Евгения Оул

от души, чтобы задобрить меня и привязать к себе так, чтобы я даже не смела думать о том, что мне может быть хорошо где-то ещё, помимо его дома. С кем-то, кроме него.

И не знаю откуда у него был вообще такой страх, ведь я-то не привлекательная самочка, за которую будут биться, и он был в целом единственным мужчиной в моей жизни, который смотрел на меня с обожанием и восторгом, словно я его главное счастье во всём мире.

Да и если бы вдруг заинтересовала кого-то ещё, то не стала бы играть с чувствами других лишь бы потешить своё самолюбие. Для меня такие поступки считались низкими и мерзкими.

В объятиях Оуэна было так блаженно-спокойно, тепло и уютно, что я совершенно забывала обо всём остальном мире, просто наслаждаясь его близостью и яркими улыбками, которые теперь он дарил только мне. И Плюшке.

Плюшка же тоже вечно, как и его хозяин, просил ласки, прижимался к боку и, используя свои очаровательные глазки-бусинки, выпрашивал вкусняшки. И да, перед этими двумя моё сердце было слишком слабо и я раз за разом сдавалась, давая им то, что они хотят. Одному собачьи угощения, а Оуэну — готовила торты и прочие сладости.

Потому что видеть потом их счастливыми и довольными — оказалось одним из лучших зрелищ в мире,

И время, такое ценное и прекрасное, наполненное щемящим счастьем, летело совершенно для меня незаметно.

Работа в библиотеке была тихой и спокойной. И мне правда нравилось окунаться в ту необычную загадочную атмосферу и наслаждаться тишиной.

Я даже оформила быстро документы, отказавшись от социальной помощи. Те деньги, что получила за первый месяц, даже и потратить не смогла, ведь Стоун платил за всё. И мои попытки всегда пресекал одним лишь взглядом. Да даже за продукты я лишь раз смогла заплатить!

Моя первая книга, которую я толком даже и не продумала, а просто поддалась вдохновению и начала выкладывать, набирала популярность так стремительно, что мне даже и не верилось. А когда слышала, как в кафе или на улице её обсуждают, едва не пищала от восторга и смущения одновременно.

В том, своём мире, хотя и зарабатывала на жизнь писательством, всё же не встречала просто так тех, кому бы зашла моя книга. Здесь зарождался фурор, и все только гадали, кто же автор.

Кроме Оуэна я об этом никому не говорила, но, кажется, по хитро сверкающим глазам Марго — она что-то если не знала, так точно подозревала. Но я её взгляды стойко выдерживала и ни в чём не признавалась. Правда, на всякий случай в качестве взятки — приносила свою выпечку. Чисто для перестраховки, ага.

Начальница посмеивалась, принимала с благодарностью и вопросами не заваливала. И каждый раз, когда Оуэн заглядывал ко мне во время обеда, тактично уходила на перекус куда-то ещё, закрывая нас одних. И тем самым давала помощнику шерифа зелёный свет — так он мог меня беззастенчиво вжимать в книжные полки или, подхватив под попу, усадив на стол, возбуждать поцелуями.

Боги, как же он целовался. Это было каждый раз потрясающе и крышесносяще, словно внутри снова и снова рождались звёзды, делая меня счастливой. И дико возбуждённой, между прочим.

Никогда не знала, что могу быть голодной не только к еде, но и к сексу. Если же быть точнее, к сексу с моим оборотнем, который давал мне всё, о чем не смела даже мечтать.

Как же умело он дарил мне наслаждение, словно зная моё тело получше меня самой.

И да, грешна, не могла оттолкнуть его никогда. Даже в библиотеке, тишину которой нарушали в итоге наши порочные стоны (как и предлагал когда-то Стоун). И как бы стыдно мне потом не было, видя довольного Оуэна — я сама радовалась. Да и чего душой кривить — я всегда была не против вновь ощутить его губы на своей коже и его член внутри.

Нам было хорошо вместе, и я хотела это хрупкое и прекрасное нечто между нами хранить и оберегать как можно дольше.

Правда, потом стеснялась смотреть Марго в глаза, стыдливо опуская взгляд, но женщина никогда об этом не заикалась, не сварила и не поддевала, словно ничего не замечала.

Обычно, когда я садилась писать новую главу, мой прекрасный оборотень либо садился рядом, заглядывая, что же там будет дальше, либо и вовсе устраивался у меня за спиной, обнимал за талию и мостил голову на моём плече. И не мешал, не прерывал и вообще был паинькой. Словно знал, что в такие моменты меня лучше не трогать и не дёргать.

Но вот сегодня, кажется, что-то было не так.

Я не сразу заметила, ведь слишком погрузилась в процесс.

— Пломбирка, — его голос был хриплым и тяжёлым, а длинные, горячие пальцы вдруг забрались под футболку и поглаживали живот, вызывая приятную дрожь от бабочек внутри, что от его действий снова зашевелились.

Я проморгалась и непонимающе повернула чуток голову, чтобы разглядеть его лицо и понять, что происходит. Но почти одновременно с этим поерзала и ощутила так же и то, что он возбуждён. Снова.

Я всё ещё не могла поверить, что такой самец достался мне, и что он снова и снова хотел меня, считая привлекательной.

— Ты чего? — всё же поинтересовалась я, ведь вроде никак его не соблазняла.

— Ты так искусно описываешь секс, используешь такие слова, которые вслух никогда не произносишь. Да и в целом в жизни ведёшь себя скромнее, — его большой палец задел слегка грудь, а губы коснулись шеи сзади, ведь волосы были собраны в хвостик и давали ему полный доступ.

Правда, от его слов стало слегка неловко, и я отвернулась, втыкнувшись в экран. Поднесла пальцы над клавиатурой, но так и застыла, не зная, что писать, дабы увильнуть от щекотливой темы.

— Лизи, — лизнул мочку уха, и я шумно выдохнула, закрывая глаза.

— У меня секс до тебя был всего пару раз, да и то — особых впечатлений не вызвал, — призналась наконец-то, хотя и не хотела, ведь об этом, помимо меня, знал.

Стоун замер, застыв полностью.

— И как ты жила без мужчины? — я слышала, как он тяжело сглотнул. В голосе слышалась как тревога, так и дикое любопытство.

— Сама, пальцами, а разок давали попробовать и вибратор, — закусив губы, проговорила чуть тише, ощущая, что уже вся горю от стыда. Потому что писать — всегда проще. Но когда проговариваешь всё в слух — ощущается и звучит совершенно иначе.

Оуэн вжал меня в