Второй шанс (СИ) - Киров Никита

Хитрое же у него руководство, так и хочет поближе к себе прикрепить. Но он это понимал.

— И чё, было? — сегодня Газон был серьёзен.

— Если вкратце — отвели Лёшу поесть.

— Это Коробочка? — Газон уставился на него. — Не узнать. И чё такое?

— Короче, он отрабатывает долг перед каким-то Кислым. Бычара один пришёл разбираться, говорить даже не стал, давай кулаками махать. Его товарищи тоже полезли.

— Базар не вывез, полез первым и огрёб, — заключил Газон. — А вообще, Кислого я знаю.

— Из ваших?

— Нет. В общак отстёгивают, на пути у нас не становятся, возле рынка кормятся, не отсвечивают. Но вообще, нищие — не по понятиям с них собирать. Слабых обижать и грабить запрещено.

— Понятия ваши хорошо звучат, — произнёс я. — А вот на деле выходит иначе…

— Ну ты не путай, Старый, вора с отморозком. Отморозок понятия не соблюдает, а вот вор следит, чтобы никто не беспредельничал, и чтобы те, кто нуждался, своё получили…

— Саня, ну ты мне-то не рассказывай. Если бы не знал, как эти понятия работают, давно бы нас к себе зазывал.

Он замолчал, а я продолжил:

— Но ты не переживай, ты всегда один из нас, и мы за тобой пойдём. Ну, расскажи тогда, кто такой этот Кислый и чем знаменит. И подумаем, что дальше делать.

Глава 14

За шиворот насыпалась пыль с потолка после очередного взрыва. Я перешёл на другое место, чтобы поглядеть в окно на южной стороне. Мы на первом этаже трёхэтажки, следили, чтобы с юга не пошли «духи» отбивать потерянное.

Мы заняли все здания на этой улице ещё вчера, и ждали контратаки. А пока ждали, хотелось материться, а всё из-за Шопена.

Он нашёл в подвале какого-то магазина трёхлитровые банки с соком, целый ящик. Я пить не рискнул: от банок пованивало — срок годности точно истёк, и не вчера, а давно. Сок уже порядком забродил.

Сам не стал пить и запретил остальным нашим, раз уж сержант. Пацаны повозмущались, потому что сладкого хотелось, да и думали, что раз забродил, то можно напиться. Но послушались и банки не трогали.

А вот парни из другого взвода поменялись с нами и выпили всё, что мы им дали. Зря. Они уже ушли, а вот вонь от их пребывания во дворе осталась.

— Всё обос’али, — посетовал Шопен, выглянув в окно. — Дышать нечем. Аж глаза слезятся. Ну и вонючие же они. И желудки слабые.

— Если когда-нибудь снимут фильм про эти времена, — заметил Самовар, сидящий у стены с ручкой, у которой жевал колпачок, — то такое там точно не покажут.

— И не гово’и, Самова'. Теперь из-за них…

— А из-за кого их так пронесло? — строго спросил я, глядя на Шопена. — Кто этот сок нашёл и им подогнал?

— Зато смот’и, Ста’ый, — Толик показал мне вскрытый блок сигарет. — Немного вони, зато сиги есть. Поменяемся потом ещё на что-нибудь. Ско’о ещё придут п’осить — заб’одил сок-то.

— Бражка, — тихо заметил неразговорчивый в последнее время Царевич, не выпуская свою СВД из рук. — Торкает, говорят, с неё.

— Не давай им больше, — сказал я Шопену. — Меняйся с теми, кто подальше от нас. А то невозможно уже. Надо было разбить все эти банки.

— А я бы вискарика хлопнул, — замечтался Слава Халява. — Шопен, осталось во фляжке спирта? Давай разведём немного?

— Не.

— Ну камон, не жадничай. Если бы у меня было, я бы с тобой поделился.

— Да, жалко, что у тебя нет, — Шопен засмеялся.

Взрывы, стрельба, дышать нечем из-за соседей, а мы смеёмся. Ну а злополучные банки стояли здесь, почти целый ящик. И скоро кто-нибудь ещё их попросит.

Мы проверили южную сторону. Пока тихо. Шопен тихо рассказывал, как чуть не спалился, когда возвращался к нам.

— А я пе’епутал, не в тот дом зашёл с ящиком, — он размахивал руками, пока говорил. — А там гене’ал какой-то стоит, с офице’ами. Я аж чуть не у’онил его, этот ящик-то!

— Чё за генерал? — спросил Газон, хмуро посмотрев на него.

— Не знаю. Важный какой-то, г’омкий. В очёчках таких ещё, т’еснутых. Я едва свалил, а то бы отоб’али и сами выпили.

— А потом бы тебя расстреляли за диверсию, что чуть не траванул генерала, — пошутил Шустрый и подсел к Самовару. — Пашка, ну напиши, у тебя же хорошо получается.

— Сам пиши.

Пашка что-то черкал на грязном замызганном листке. Он единственный писал письма, в основном своей невесте. Остальные, когда выдавалась свободная минутка, предпочитали поспать хоть немного. Не до писем всем было.

— Паха, ну не в падлу…

Шустрый замолчал, когда в разбитое окно с северной стороны что-то влетело, и проследил за этим предметом глазами. Рот медленно приоткрылся.

Тут и я сам разглядел, что это такое.

— Ложись! — приказал я.

— Чёт-чёт-чёт, — запричитал Шопен, явно имея в виду «чёрт-чёрт-чёрт».

Думал я быстро, а время будто тянулось медленно. Граната лежала прямо передо мной.

Не успею, их кидают не сразу, а через пару секунд, чтобы не успели швырнуть обратно.

Но куда деваться? Я схватил её холодный ребристый корпус и швырнул назад в пролом в стене, а после прыгнул на грязный ледяной пол рядом с Царевичем.

Ничего. Взрыва не было. Только снаружи раздались маты, когда они сами увидели гранату.

— Вы чё? — заорал Газон, вскидывая пулемёт. — Вы чё творите, гады? — и выдал длинную матерную тираду.

Снаружи заматерились ещё громче. Но от сердца отлегло. Так матерятся только наши. Кто-то заглянул к нам через пролом в стене. Пришли с севера, где нас должны были прикрывать свои, но не прикрыл никто.

— А мы откуда знали, сука, что вы тут сидите? — спросил мужик с ручным пулемётом. — Сидят, сука, и пердят. Хоть противогаз надевай.

— А посмотреть-то нельзя было? — возмутился я. — Видно же, что все дыры с этой стороны, а укреплено с той, где «духи» сидят!

— Да откуда тут поймёшь, сука, где «духи», а где вы? Тут всё через жопу, сука.

Ругань стихала, мы оглядели тех, кто нас только что едва не убил. Ругавшийся с нами мужик казался непомерно широким, потому на нём был бронежилет, но не такой, как у нас, а толще, ещё и плечи прикрыты. А на голове — шлем, как у мотоциклиста, только без стекла, тёмно-зелёный. Другие в такой же экипировке. Спецура.

Зашли со стороны своих, те их пропустили, увидев спецназовцев. Поэтому они и подобрались к нам так близко, с тыла.

— Я же говорю — свои там могут быть, — заспорил второй, вооружённый калашом. — А ты — давай зачищать, времени мало. Зачистил, мать твою.

— Так все говорят, что здесь «духи», сука! — ругался их старший. — В этом доме, сука. И никто, сука, не сказал, что это вы тут засели.

— Мы тут уже второй день сидим, — сказал я. — «Духов» ещё вчера выбили отсюда, с танком. Смотри, чё от здания осталось. В штабе опять не знают?

— Да ничего не знают, суки! Раз отправили.

— Это чё, если бы граната не сработала — то всё? — спросил Халява и медленно оглядел спецуру с ног до головы. Лоб у него вспотел, до него только сейчас дошло, что случилось. — Хана нам? Ну вы чё, офонарели? — он тоже начал материться.

— Не нуди. Свечку лучше вон в церкви поставь, что граната не сработала, — спецназовец наклонился и поднял из грязи ту самую гранату, осмотрел, а после швырнул в разрушенную танком трансформаторную будку. — Вот, сука, опять бракованная попалась, запал херовый. Хотя вовремя, сука, а то бы…

Бах!

Земля дрогнула, с потолка насыпалось ещё больше пыли. Граната всё же рванула.

Спецназовцы, поматерившись ещё, поняли, что ничего здесь для них нет, собрались уходить. Но Шопен с ехидным видом их остановил:

— А соку не хотите, мужики? П’ислали, вот.

— С которого вы тут все передристались, сука? Шутник, ***. Дай сюда, — спецназовец взял банку и сорвал этикетку. — В штаб унесу, скажу, сука, что импортный, сразу всё выхлебают. А то совсем уже оборзели, нет бы узнать, как обстановка. Пусть тогда, сука, нюхнут солдатского быту. А то отправили, сука, «духов» зачищать. Хотя бы, сука, по рации спросили, сука, кто здесь сидит.