Егерь. Системный зверолов - Николай Скиба

был тёплым, но сдержанным. — Пойду пожарю рыбу, заканчивай дела, позову на ужин.

Она повернулась и пошла к дому, ведро слегка покачивалось в её руке. Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась за дверью, и выдохнул. Пульс замедлился, но в груди всё ещё ворочалось напряжение, постепенно сходящее на нет.

Тут же рванул за угол дома, подхватил ловушку с горностаем и побежал к мастерской. Зверь снова зашевелился, его когти слабо царапнули прутья, но он не шипел, а только смотрел. Шерсть искрила, отбрасывая крошечные блики на прутья, а уши подрагивали, будто он прислушивался к моим шагам. Я улыбнулся — этот малец был отличной добычей!

В мастерской поставил ловушку на пол у верстака и начал искать клетку. В углу нашёл нужную, с чуть погнутыми прутьями, но вполне подходящую.

Прутья были холодными, покрытыми коркой грязи и лёгким налётом ржавчины, а дверца болталась, но держалась. Вытащил её и принялся чистить. Смахнул пыль тряпкой, пахнущей маслом и плесенью, а потом взял щётку с жёсткой щетиной с полки. Щётка царапала металл, счищая ржавчину, которая осыпалась, как сухая земля. Я работал быстро, но тщательно, проверяя каждый прут, чтобы горностай не вырвался.

Зверь наблюдал. Его глаза следили за каждым движением с любопытством, а уши дёргались от звуков. Он не шипел, а сидел, свернувшись в комок, его мерцающий хвост чуть покачивался, как маятник. Бока вздымались медленнее, будто он успокоился, но был настороже.

— Ну что, малец, — сказал я, опускаясь на корточки перед ловушкой.— Пора в новый дом. Веди себя прилично.

Горностай фыркнул.

Медленно открыл дверцу ловушки, держа клетку наготове. Пальцы слегка дрожали от напряжения, но я двигался плавно, чтобы не спугнуть. Зверь насторожился, уши встали торчком, глаза блеснули. Он шагнул вперёд, лапки едва касались прутьев, а потом рванул в клетку, будто решив, что это лучше тесной ловушки. Я быстро захлопнул дверцу.

Он закрутился, обнюхивая прутья, когти слабо царапнули металл, но вырваться не пытался. Хвост мелькнул, оставляя шлейф искр, а потом зверёк свернулся в углу, глядя на меня. Его глаза, алые и глубокие, будто спрашивали: «И что дальше?» Я выдохнул.

— Так держать, — пробормотал, отодвигая клетку в угол мастерской, где тени от полок скрывали её. Держать зверя в клетке так нельзя, это временно. Ему нужна еда, уход, приручение. Вернусь, когда Ольга уснёт, тогда разберусь. Татуировки на запястьях слабо пульсировали, напоминая о «Зверином кодексе».

Я выпрямился, забрал ловушку и вышел на улицу.

Ольга как раз появилась из-за угла дома — её лицо было хмурым, брови сдвинуты, губы поджаты, будто она скрывала недовольство. Передник был в муке, волосы растрепались, выбившись из пучка.

— Макс, к тебе Виола пришла, — сказала она с тенью раздражения.

Девчонка показалась за спиной женщины почти сразу. Кхм, успела переодеться и сразу пошла сюда? Ну хоть волка не видать.

Её тёмно-синяя юбка колыхалась при каждом шаге. Сапожки тихо хрустели по тропинке, а на лице легко читалось уже привычное надменное выражение. Глаза скользнули по мастерской, остановившись на мне. Губы изогнулись в привычной высокомерной усмешке, но в её походке было что-то нарочито лёгкое.

Я невольно усмехнулся и спокойно, без суеты, закрыл дверь мастерской на засов. Мелькнула мысль, что очень уж я ей нужен, раз так быстро объявилась за долгом.

— Всё в порядке, — кивнул Ольге.

Она посмотрела на меня, потом на Виолу, её брови чуть сдвинулись, но женщина лишь кивнула.

— Не задерживайся, Макс, — бросила она, поворачиваясь к дому. — Рыба уже на сковороде будет.

Дверь скрипнула, закрываясь за ней, и её шаги затихли, смешавшись со стрекотом сверчков. Я повернулся к Виоле и кивнул в сторону сарая.

— Пойдём туда, — махнул ей рукой, шагая вперёд. Девчонка фыркнула, но последовала за мной, её сапожки топтали траву с демонстративной ленцой, как будто она делала мне одолжение.

Мы остановились у сарая, девушка скрестила руки, её подбородок вздёрнулся, а глаза прищурились, будто она смотрела на что-то мелкое и несущественное. Я опёрся на серп, его рукоять впилась в ладонь, и ждал, пока она заговорит.

— Барут очнулся, — сказала она с едким оттенком. — Жив-здоров, если тебе интересно. Старуха Ирма, конечно, не удержалась, растрепала, что ты помог и убедил её отдать огнежар.

Я кивнул:

— Хорошо, что выжил, — сказал, глядя ей в глаза. — А то у тебя бы точно проблемы были. Его родители ведь в совете старейшин, верно?

Виола напряглась, её пальцы дрогнули, но тут же рассмеялась — громко, чуть надрывно, как будто хотела задушить тишину. Её глаза сверкнули, но улыбка вышла натянутой.

— Проблемы? У меня? — она вскинула бровь, отбрасывая косу за плечо. — Ха! Барут сам полез, получил, что заслужил. Никто мне ничего не сделает.

Я заметил, как её ногти впились в ремешок, оставляя белые следы на коже.

Врёт. Переживает, и на самом деле рада, что парень выжил. Но указывать на свои предположения не стал — лишь пожал плечами.

— Я устал, Виола, и ужин скоро. Говори быстрее, что тебе нужно?

Она вдруг шагнула ближе и, не говоря ни слова, опустилась на траву, вытянув ноги с вальяжной небрежностью. Девушка посмотрела на меня снизу вверх, её губы изогнулись в насмешливой улыбке, а глаза блестели с вызовом.

— Ты же теперь мой должник, Макс, — сказала она, её голос стал слаще, с ядовитым привкусом. — И ты сделаешь, что я хочу.

Глава 13

— А помассируй-ка мне ножки, а? Устала я, по лесу сегодня долго бродила, — Виола притворно потянулась и уставилась на меня в ожидании.

Мои брови взлетели. Сердце стукнуло, как кувалда по наковальне, а в голове мелькнула мысль: неужели она серьёзно?

Я моргнул, стараясь не выдать оторопь, но уголок рта всё же дёрнулся. Любит принижать, ставить всех ниже себя. Играет в хозяйку, а мы все — её слуги. Ох девочка, несладко тебе по жизни может быть, если что-то в ней изменится…

Что-то подсказывало, что дуэль с Барутом была не из-за той причины, которую рассказал мне Стёпка. Её слова, её тон и поведение… Всё показывало мне это.

— Нет уж, Виола, — сказал я, растянув губы в лёгкой улыбке. — Для таких дел у тебя охранники есть. Пусть они и стараются, а то, чего бесплатно деньги получают?

Она прищурилась, её пальцы замерли на ремешке, а улыбка стала острее.

— Странно,