Дух экстаза (СИ) - Greko

«Форды» с жутким скрипом затормозили, когда до противника оставалось метров двадцать. Конечно, было бы эффектнее, если бы мы смогли сохранить ровный ряд при остановке, как атакующий в плотном строю эскадрон. Но как вышло, так вышло — три машины встали лесенкой. Тут же казак Федор и бывший денщик Жириновского Санька, разделившись, скользнули за пределы аллеи. Федор — направо, в купы экзотических растений, рискуя наколоться на колючки кактусов. Сенька — налево, на ярус, по которому шла прогулочная тропа. В его задачу входило прикрывать наш фланг, укрывшись за одной из скамеек. Они оба, как и я с братьями Блюм, были вооружены дробовиками, снаряженными патронами с дробью птичьего калибра. Никого убивать не собирался, только как следует проучить. Если потом кому-то доведется дробинки из задницы выковыривать, что ж тут поделать? Мальчуковые игры — они такие, небезопасные… для разных частей тела и окружающей природы.

Маневры моих людей не укрылись от внимания Отиса. Он занял позицию впереди своих людей и громко крикнул:

— Что все это значит, Найнс? Ты спятил?

Я не удостоил его ответом. Дождался, пока взятые с нами водители-добровольцы, выскочив из машин, укроют узкими стальными пластинами колеса, а потом спрячутся за «фордами». Когда они закончили, мы втроем — я, Ися и Ося — вышли вперед. Каждый небрежно удерживал на плече дробовик. Нам мучительно не хватало семечек, которые можно было бы так, слегка беспечно, поплевывать на землю для завершающего штриха.

— Найнс! Я жду! — в голосе генерала угадывались нетерпение, смещенное с яростью. Он тискал эфес своей сабли, порываясь вытащить ее из ножен.

— Давай! — скомандовал я.

Слаженный выстрел из трех стволов пронзил тишину ночного парка. Раздались крики тех, кого зацепило. Мы старались бить в ноги, но уложить дробь тютелька в тютельку невозможно. Испуганная толпа людей Отиса подалась назад, заметалась по аллее в поисках укрытия. Кто-то попытался спрятаться за пальмами, кто-то — спрыгнуть на тропу, идущую вдоль берега, кто-то — схорониться за лодочной станцией и стоящими рядом эллингами, кто-то — без затей и стеснений бросился наутек. Эти олухи явились на встречу пешком, без машин! Видимо, притопали на своих двоих от дома Отиса. Но и автомобили им бы не помогли. Загремел винчестер Санька, выгонявшего с тропы беглецов. Гулко хлестнул выстрел Зигги, давшего понять самым умным, что у лодочной станции их ждет кое-что посерьёзнее птичьей дроби. Бахнул дробовик Феди, скрытого темнотой и густой растительностью, обрамлявшей «Пальмовую дорогу».

Успел еще раз дернуть рычаг для перезарядки и выстрелить, с трудом уведя в сторону ствол — на меня с перекошенным лицом летел Отис, задрав саблю над головой. Вот же неугомонный! Я, шагнув навстречу, ткнул ему в лицо горячим стволом, а потом все тем же стволом резко ударил сбоку по кисти, сжимавшей эфес сабли. Был бы передо мной крепкий мужик, приголубил бы его прикладом. Но старику хватило и того, что я провернул. Его рука разжалась. Сабля полетела на плотно утрамбованный белый гравий аллеи. Не давая Отису передышки, снова ткнул от души в него стволом — на этот раз в живот. Он согнулся, оставив попытки расстегнуть кобуру с револьвером.

Только сейчас увидел, что у него все-таки был с собой ствол. Наверное, и у других его людей. Но они даже не удосужились подготовиться. Решили, что у нас тут будет сходка на заднем дворе школы после уроков. То ли морды друг другу побьем. То ли кто кого переорет. Дилетанты!

Гаррисон застонал и опустился на колено.

— Дедуля! Снимай кобуру и отправляйся в машину дух перевести.

— Гаденыш! Чечако! — прохрипел с ненавистью Отис.

Вжикнула пуля. Щеку обожгло. Я прижал ладонь к лицу и с удивлением понял, что чувствую кровь и не хватает кончика закрученного кверху правого уса. «Это было близко! — мелькнуло в голове. — Ну, гады, сейчас я вам устрою. Особенно тому, кто такой прытко-меткий!»

— Ося, контролируй дедулю, чтоб его кондрашка не хватила. И подержи мой дробовик.

— Куда ты собрался?

— Кто-то мне крупно задолжал. Усы никому не прощу.

Боуи в руку вместо винчестера. Браунинг в другую. Двигаясь резкими рывками, качая маятник, помчался в сторону лодочной станции, откуда прилетела пуля. Еще одна просвистела мимо. Этот выстрел оказался роковым для стрелка, ибо выдал вспышкой его местонахождение. Поганец залег за невысоким каменным барьерчиком, ограждавшим спуск к воде. При моем приближении он занервничал. Попытался встать. Пробил ему в голову в прыжке, опрокидывая на спину. Нокаут!

Отобрал и выбросил в озеро револьвер и отправился дальше разъяснить упертым личностям, что значит «возлюби ближнего своего». Личности быстро ощутили на своей шкуре эффективность моей проповеди и прониклись. Подгоняя пинками, заставив подобрать с земли и донести до машин пребывающего в отключке стрелка, я достиг, наконец, финала фарса у озера. В этом мне помог Федя, доставивший из-за пальм парочку изрядно изрешеченных дробью терпил. Судя по их лицам, они плохо понимали, как вообще остались живы. Ну, в чем-чем, а в казачьих приемах объяснять спарринг-партнеру его неправоту я никогда не сомневался.

Собственно, на моей вылазке и возвращении Феди все и закончилось. Недостающие в группе пленных люди Отиса исчезли в неизвестном направлении. Не то к мамочкам побежали жаловаться. Не то в салун заливать горькой стыд и позор. Пришло время медицинских процедур. Пусть моя молодёжь поиграет в доктора. Заслужили.

— Сенька! Как у тебя?

— Чисто!

— Подай сигнал подпоручику и поднимайся к нам. Давайте, ребята, хватайте из машины йод, вату, пинцеты и помогите раненым. Негоже их отпускать с нашим свинцом.

— Нет, ты не чечако! Ошибся я, — устало окликнул меня с переднего сиденья генерал. — Недооценил, каюсь. А ведь ты предупреждал.

— А чего они сразу начали стрелять? — заныл один из пленных.

На него сразу цыкнул пожилой мужчина в выгоревшей армейской рубашке цвета хаки, перепоясанной ремнем с никелированной пряжкой, украшенной гербом САШ. Видать, ветеран. А толку? Заряд дроби в ноги вывел его из боя в первую секунду. Кое-как доковылял до наших машин и теперь ждал, когда ему помогут.

Знал бы, что встречусь с такими разинями, не стал бы тратить время на возню с лобовыми стёклами, которые сняли с «фордов» от греха подальше. И с пластинами для защиты колес. Всех потерь — царапина на щеке и испорченные усы.

— Дедуля! — обратился я к генералу, возвращая ему саблю, которую поднял с земли. — Что ты меня все кличешь странным словечком.

— Прекрати ко мне так обращаться! Чечако — так обзывали опытные старатели новичков-неумех на Аляске во время «золотой лихорадки». Меня научил этому словцу один парень из Сан-Франциско. Такой же здоровенный, как ты. И такой же сорвиголова. Элам Харниш по кличке Время-не-ждет.[3]

— Ааа… — завопил кто-то так, будто ему не дробь из ляжки выковыривали, а отпиливали ногу.

— Покури! — посоветовал я. — Своими глазами не раз видел, как под папироску человеку делали ампутацию.

— Помотало тебя, Найнс, да? — намного доброжелательнее спросил Отис. — Я не по…

Его фразу прервал страшный взрыв, раздавшийся неподалеку — такой силы, что тряхнуло землю под ногами. Ночное небо озарила вспышка сильного пламени. Уменьшись в размерах, оно не утихло, а продолжило свою страшную пляску.

Сразу посыпались догадки и предположения.

— Боже, что это? Газ?

— Где-то в районе Бродвея бахнуло.

— Не похоже на динамитчиков из профсоюза. Там что-то очень серьезное взорвалось.

— Отис! Мне кажется, это случилось в районе твоего издательства, — предположил ветеран, которому один из водителей мазал йодом подраненную голень.

— Твоя работа, гаденыш⁉ — заревел мне в лицо Отис.

— Папаша! Уймитесь же, наконец! Я вообще-то здесь стою, перед вами. А вот вы объяснитесь за мою сгоревшую киностудию.

— Какая киностудия⁈ Что ты мелешь⁈ И прекрати меня называть то дедулей, то папашей.

— Вам не угодишь. Выбирайте что-то одно, — не удержался я от подначки. Мне нравилось его бесить.