Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть 1. - Алексей Хренов

Теперь в тамбуре остались только два мешка с диппочтой и красное пятно на полу, напоминающее о недавней стычке. Лёха тяжело дышал, стоя над мешками. Сердце всё ещё колотилось, а руки дрожали от адреналина. Ситуация разрешилась, но тревожное ощущение не покидало его. «Что теперь?» — мелькнула мысль, когда он бросил быстрый взгляд в сторону выхода из тамбура.

Тяжело дыша, Лёха поднял мешки и, потащил их обратно в купе.

Открыв дверь купе, Лёха застыл на месте, осознав в какого размера жопу они попали.. Курьер лежал без движения прямо в проходе, его рука ещё сжимала маленький пистолет, а взгляд был устремлён в потолок. На лбу у него образовался непредусмотренный природой третий глаз. Всё было понятно без слов: курьер мёртв.

Через пару часов — уже немецкая граница. В купе станут ломиться польские пограничники и найдут труп. И даже сомневаться не приходится, кого местная полиция определит на роль главных злодеев, если не двух подозрительных «мексиканцев» с русским акцентом из соседнего купе.

Да и у НКВД, или кто там управляет дипкурьерами, первые вопросы будут, опять же, именно к Лёхе и Кузьмичу.

В другом варианте — спрыгнуть с поезда с двумя мешками на ходу в поле и пробираться в посольство в Варшаве — наверное, возможно. Но это если бдительные польские крестьяне не сдадут раньше в полицию двух перемазанных русских с мешками за плечами.

Но даже если представить себе невероятное везение, и они всё-таки доберутся до посольства, про секретность можно будет забыть. Сразу начнётся расследование, поиск виноватых, и первый шаг — это эвакуация в Союз. А потом — допросы в подвалах Лубянки. Там уж точно не будет никаких объяснений или попыток разобраться. Одна мысль об этом приводила Лёху в холодный ужас.

Варианты мелькали в голове один за другим, но ни один из них не выглядел реальным.

"Дипкурьера уже не вернуть", - решил Лёха, - извини, неизвестный друг.

Единственный шанс, который видел Лёха, — это сделать так, чтобы курьер просто исчез вместе с мешками. Пусть следы исчезнут. Даже если поднимется шухер, то пустое купе и есть пустое купе. Долго разбираться они не смогут, поезд-то идёт по расписанию. Ну, сошёл дипкурьер где-то ночью, а может, его в Варшаве сняли с поезда. К остальным пассажирам много вопросов быть не может. Про бандитов, валяющихся где-то на путях, Лёха волновался ещё меньше. Пока поляки разберутся с двумя мёртвыми бандитами, которых найдут на рельсах, наш поезд точно пересечёт границу. Даже если поездов мало и их быстро найдут…

Этот вариант был безумным, опасным, но, похоже, единственным.

*****

Польские пограничники постучали в дверь купе, осветив фонариком двух сонных и взъерошенных мексиканцев. Документы у них оказались в порядке — паспорта и визы не вызвали вопросов. На вопрос о деньгах и незаконных вещах, младший из них что-то быстро пробормотал на тарабарском языке, а потом, коверкая слова, старательно произнес:

— Ни роза мима!

*****

Позже польский таможенник с улыбкой рассказывал коллегам эту забавную историю:

— Спрашиваю его, сколько денег у вас, и по-нашему, и по-аглицки, а он, как говорится, ни в зуб ногой. Ну, я потер указательный и большой пальцы, показывая, что интересуюсь деньгами, мол, мани, сколько? А он — зад поднял и показывает бумажник, мол, вот, сколько есть. Не густо там, кстати, было. А потом, как бы из вежливости, вручает мне купюру в сто испанских песет и кланяется! Я смеюсь, показываю на второго, мол, а у этого сколько? И опять пальцы тру. Так этот ловкач ловко сует мне ещё одну купюру прямо в руку! И показывает - За старого мол! Ха-ха-ха!

История быстро разлетелась среди пограничников как пример того, как находчивость и наглость могут помочь немного подзаработать.

Одно купе оказалось свободным. На вопрос к проводнику, где пропали пассажиры, тот, слегка растерянно и на смеси русского и польского, объяснил:

— Был важный пассажир, но, наверное, сошел в Варшаве.

Паровоз дал протяжный гудок, и поезд плавно пересёк границу с Германией. Лёха почувствовал, как напряжение потихоньку отпускает. Все страхи теперь казались Лёхе чуть более далёкими.

Он повернулся к непонимающему Кузьмичу, который, как всегда, невозмутимо держал фляжку в руке, и молча отобрал её. Сделав приличный глоток, Лёха произнес:

— Ну что, Кузьмаччо, — сказал он, отдавая фляжку обратно, — Добро пожаловать в Германию! Поехали дальше.

И где то на перегоне Варшава - Франкфурт-на-Одере осталась лежать рассыпанная клоками вата из матраса дипкурьера, куда он ночью в спешке Лёха напихал содержимое двух мешков дипломатической почты.

17 августа 1936, кабинет заместителя начальника польской разведки «Двуйки»

Пожилой мужчина, слегка упитанный, в зелёном френче с парой орденов на груди и надменным выражением лица, с суровым видом взглянул на молодого капитана, который вытянулся перед ним по стойке смирно. Его щегольские усики едва дрожали от напряжения.

— Что значит убиты? Оба этих русских, которых мы наняли? А документы с курьера? — строго спросил старший мужчина.

Капитан, вытянувшись ещё больше, доложил:

— Так точно, пан начальник. Наша группа ждала их на разъезде с машиной. После того как поезд прошёл, никто с него не сошёл. Группа подождала ещё час и, согласно плану, выдвинулась в сторону Слубице. Наш наблюдатель с поезда сообщил, что никакого шума и тем более стрельбы не было, но, так как была команда соблюдать скрытность, он не стал ничего предпринимать, решив, что операцию перенесли. На следующий день, ближе к вечеру, поступило сообщение, что обходчик железной дороги обнаружил два трупа. Пока сообщение дошло до полиции, пока оно было передано нам… сами понимаете.

Начальник нахмурился, раздумывая. Его голос стал ещё строже:

— А что с курьером? Запросили пограничников?

— Да, пан начальник. Ответ пришёл: за данное число русские дипкурьеры границу не пересекали, — ответил капитан с ноткой злорадства в голосе.

Пожилой разведчик напрягся, его глаза зажглись подозрением:

— Куда же он пропал! Похоже, у нас где-то течь… Русские сняли курьера в Варшаве и заменили его своими боевиками. Или вообще сразу отправили боевиков из Москвы… Будем искать, — задумчиво пробормотал престарелый лев польской «Двуйки», не подозревая о