Колхозное строительство 2 - Андрей Готлибович Шопперт

а позавчерашний день. И за это Ленинскую премию? Бред! Хотя ведь и живём в этом самом позавчерашнем дне. И как теперь выкручиваться? Ну нет. Пойдём напролом.

— Абрам Моисеевич, а если к песку добавить не жидкое стекло, а эти самые смолы? Не пробовали? Я ещё дня четыре буду в Москве. Нужно встретиться, поговорить. Ещё такая идея есть. Берёте форму, накрываете слегка нагретой полиэтиленовой плёнкой. Потом ставите опоку. Герметичную, с патрубком. Засыпаете сухой песок, и снова плёнку. Потом включаете небольшой вакуумный насос. Песок твердеет. Переворачиваете, не отсоединяя от вакуума, устанавливаете стержни, и так же со второй опокой. При этом вакуум не отключаете. Заливаете. Отключаете вакуум — песок весь сам высыпается. Не нужна никакая регенерация, только просеять. Чтобы плёнка не прилипла к отливке, нужно из пульверизатора обрызгать её антипригарной краской. Лучше на основе спиртов — быстрее высохнет. Метод резко увеличивает качество литья. Вот, я вам на две Ленинских премии материала подкинул. Так когда встречаемся?

— Пойдёмте сейчас со мной в гостиницу, я всех своих позову! — глаза горят, лысина блестит. Учёный!

— Не могу. Брежнев зовёт за свой стол, песни петь. Завтра воскресенье, жду вас со всем коллективом в гостинице «Россия» в семь утра в холле. Не напивайтесь. Нужны ваши незамутнённые мозги.

— Пётр Миронович, где тебя черти носят? Брежнев тебя пока одного зовёт! — Фурцева. Вихрь в юбке.

Мы девчонки из простых,

Без серёжек золотых,

Вот таких, золотых,

Но красивые, пардон!

Посмотри со всех сторон,

Посмотри со всех сторон…

Припев:

Танцуй, Россия, и плачь, Европа,

А у меня самая, самая, самая красивая опа!

Танцуй, Россия, и плачь, Европа,

А у меня самая, самая, самая красивая опа!

Проигрыш.

Все артисты, не вопрос,

Миллионы алых роз

К моим ногам.

Я девчонка из простых,

Без серёжек золотых,

Вот таких, золотых.

Припев:

Танцуй, Россия, и плачь, Аляска,

А у меня самые, самые, самые красивые глазки!

Танцуй, Россия, и плачь, Европа,

А у меня самая, самая, самая красивая опа!

Рыдай Канада, пали из пушки,

А у меня самые, самые, самые красивые ушки!

Молчание? Да нет. Гром оваций. Куда там! Притопывание и прихлопывание. Впечатлились. Особенно когда Вика-Маша в конце сбацала задний глайд, иначе именуемый «лунной походкой», и… запустила шляпой в зрителей. Поймал Шелепин, протянул Брежневу, а тот вдруг бросился на импровизированную сцену целовать девчонок. А потом и Петра. Три раза. Дай бог сил это пережить!

Однако теперь по порядку.

До того, как привезли девочек, пообщались с Вождём минут пять-семь. Странные, непонятные вопросы и подковырки.

— Как охота в ваших краях? — все знают про страсть Брежнева к этому действу. Ну, не спорт же.

— Ходят люди, и на лося, и на волков охотятся. Бывает, и на мишек натыкаются. Правда, за всем этим приходится ехать подальше в горы, звери ведь городской шум не любят.

— А мне вот доложили, что всех собак перестреляли, — и непонятно, как реагировать. Будем по поговорке: «не знаешь, что говорить — говори правду».

— Да, уже и до соседних городов добрались.

— Помогает? — и опять этот взгляд.

— Десять детей и жена Героя Соцтруда, директора нашего подсобного хозяйства.

— А медики?

— Сомневаются.

— Мне вот Катерина доложила, что ты теперь самый богатый человек в стране, — теперь глаза блеснули — издевается.

— Да, напали деньги. Со всех сторон валятся, не отбиться. Все на город пущу. Ну, почти все.

— Завидовать будут. Пакостить. Что сделали с тем доктором, что кляузу написал? — теперь точно смеётся.

— Закопали.

— Закопали? Живым? — и челюсть отпала.

— Что вы, Леонид Ильич, под ворохом бумаг. Целыми днями всякие отчёты пишет. От детей отодвинули. Нужно думать о других, если ты врач, а не о том, что с тобой может случиться. Перестраховщик и дурак.

— Много ведь дураков.

— Боремся.

— Успеваешь и песни писать, и книжки, и город резко в гору пошёл. Докладывают. Хватает времени?

— По двадцать пять часов с сутки работаю.

— Так в сутках двадцать четыре…

— А я встаю на час раньше, — купился Генсек на старую шутку, задребезжал. Мелко захихикал и подкравшийся бочком Суслов.

— Приехали.

Ну, слава Всевышнему.

На этот случай Пётр с Викой Цыгановой разработали целый сценарий. Времени особо не было, так что все реквизиты взяли уже готовые. Ну, какие были. Кроме того, успели отработать корейский танец с Таней. И Вика, и Пётр видели, как корейские девушки из какого-то танцевального коллектива танцуют под русские песни, в том числе и под эту нетленку Глюкозы. Времени было всего три дня, но в целом получилось неплохо, а сама Маша-Вика ещё и над лунной походкой поработала. Тоже не Майкл Джексон — только ведь на дворе 1967 год. Она не только первая, но и единственная.

Брежнев обнял обеих девочек и покрутил, разглядывая со всех сторон. На «сестрёнках» были платья в стиле «милитари». Красота, кто понимает.

— Ну, что вы нам споёте? — влез поперёд батьки Устинов. Командир ведь. В будущем. Сейчас Гречко.

Вот Вика молодец. Она проигнорировала второстепенного персонажа и обратилась напрямую к Генсеку.

— Леонид Ильич, нам нужен магнитофон.

— А сами петь, что, не можете? — опять вылез пьяненький Дмитрий Фёдорович.

— Катерина, есть здесь магнитофон? — всё ещё поворачивая так и эдак Таню, отвлёкся на секунду Брежнев

Фурцева Петром была предупреждена, и человек с немецким магнитофоном стоял за дверью. Алле-оп, и всё готово. Пётр достал из чемодана кассету с плёнкой-«минусовкой» и поставил на магнитофон.

— Леонид Ильич, можно мы с сестрёнкой споём шуточную песню? — и невинно похлопала глазками.

— А гитары вам не надо? — приподнял свои брежневские брови Брежнев.

— Музыка записана на магнитофон, а петь мы будем по-настоящему.

— Давайте шуточную.

— Ровно сто лет назад царь Александр II Николаевич продал американцам Аляску. В народе ходят слухи, что договор заключён на 99 лет, и в этом году Штаты должны её вернуть. На самом деле это не так — договор не предусматривает возврата. Но народу ведь хочется верить! Вот про это и есть наша песня, — произнёс вступительную речь Тишков и включил магнитофон.

«Не валяй дурака, Америка,

Вот те валенки, мёрзнешь небось.

Что Сибирь, что Аляска — два берега:

Баня, водка, гармонь и лосось».

Последний припев пели уже все вместе. Потом