Эльфийское кружево - Матвей Геннадьевич Курилкин

Он уже давно решил — как только встретит кого-нибудь одинокого и беззащитного, напросится в гости, и добровольное согласие бедолаги его совсем не интересует. И плевать, что это незаконно и нехорошо — захочешь жить, не так раскорячишься. Убивать никого Влад не собирался, а договориться по-хорошему не надеялся. Остаётся только заставить, но для этого нужен кто-то, с кем он может справиться. Патрульные, которых он всё ещё иногда слышал, не подходили, потому что их-то беззащитными назвать было никак нельзя. Вот только здесь, в низине, отчего-то одиноких прохожих не встречалось. Пару раз он успел заметить какие-то мутные тени на другой стороне улицы, но двигались они так быстро, что перехватить не получилось.

Отчаяться Влад не успел. Сзади послышались быстрые шаги. Оглянулся — и обнаружил двух очень целеустремлённых коротышек. Появились они неожиданно, похоже, стояли в одной из подворотен, а Лопатин их и не заметил, когда мимо проходил. Зато они его — очень даже.

Влад чуть ускорил шаги. Гномы тоже ускорились.

«Кажется, повезло!» — Обрадовался Лопатин. Даже поёжился от возбуждения… а может, оттого что замёрз как собака.

— Слышь, длинный. Ты ж сам всё понимаешь, — Тихо проговорил один из гномов, поняв, что он их заметил, и красноречиво покрутил в руках нож. — Давай не будем усложнять друг другу жизнь?

Влад расплылся в улыбке. Во-первых, оттого что в своих предположениях не ошибся. Во-вторых, этот вопрос пробудил ностальгические воспоминания. В их маленьком городке в девяностые даже гопникам уже показалось банальным и пошлым просить закурить, прежде чем напасть. Слишком часто приходилось «стрелять сигаретку», и им самим, и их жертвам это набило оскомину. Вот и Влада как-то, ещё в юности, поприветствовали именно такой фразой, слово в слово. И действовал он тогда точно так же, как в тот раз. Только тогда у него в руках были половинки кирпича, а сейчас — булыжники, оружие пролетариата.

Каменюки Лопатин швырнул резко, без замаха. От бедра, можно сказать. Сначала с правой, потом с левой. Тут ведь большой точности не нужно, потому что расстояние плёвое. Главное — неожиданность, чтобы уклониться не успели. Получилось удачно — первому гопнику булыжник влетел прямо в рожу, да так удачно, что тот выронил нож и брякнулся на мостовую, приложившись затылком. Левой рукой так точно не получилось — попало в грудь бородатому, тот только отшатнулся и вскрикнул от неожиданности.

В юности после столь неожиданной атаки Влад обычно разворачивался и улепётывал со всей возможной скоростью. Сейчас тоже так бы поступил, если б было куда бежать. А так наоборот, прыгнул навстречу гопникам и с размаху двинул между ног тому, который ещё стоял. Потом, не останавливаясь подскочил к второму и врезал по башке.

— Сука, что ж ты какой непробиваемый-то! — Первый, получивший булыжником в грудь и ногой по самому драгоценному, всё ещё стоял. Даже распрямиться пытался, как будто это что-то могло изменить. Лопатин дожидаться, когда противник придёт в себя не стал — добавил ещё по лицу с колена. Теперь, наконец, проняло, и непробиваемый присоединился к товарищу.

Влад быстро охлопал карманы, избавляя пленных от острых предметов. Снял пояса и стянул запястья. Опыта в вязании пленных не было, так что провозился довольно долго — к тому времени, как закончил, гопники уже начали приходить в себя.

— Ну и к лучшему, — кивнул сам себе Лопатин.

— Чо те к лучшему, рожа? Чо те надо от нас⁈ Отпустил прям щас быстрее визга! — Хорохорился тот, что постарше. Второй только постанывал и связанными руками ощупывал глаз — его заливало кровью из рассечённой брови.

— Парни, не поверите, — Вздохнул Лопатин. — Переночевать надо, а то холодно. Я бы и на улице потусовался, не проблема, но, блин, коченеет уже всё.

— Я те чо, ночлежка? Ты, блин, на нас посмотри, длинный. Мы, блин, похожи на тех, у кого крыша над головой есть?

Лопатин ещё раз осмотрел гопников. Выглядели они не то, чтобы жалко… но куда хуже, чем те гномы, которых он встречал днём. Та же рабочая одежда — серо-синие комбинезоны с карманами во всех очевидных и неочевидных местах. На головах — кепки из того же комплекта. Влад бережно приладил их на место — во время стычки головные уборы слетели. Хотя мог бы особо не стараться — головные уборы выглядели так, будто их очень долго использовали для сбора милостыни, а когда они окончательно износились и пришли в негодность, ими старательно чистили вокзальный сортир. Остальная одежда тоже чистотой и опрятностью не отличалась.

— Всё понимаю, но где-то же вы ночуете? Иначе бы давно кони двинули от холода. И, кстати, пожрать бы тоже не помешало, да и горло смочить… в смысле водой обычной, бухать что-то не хочется.

— Я те чо, длинный, джинн что ли сказочный? Три желания тебе исполнять разбежался⁈ Вали отсюда, пока мы на помощь не позвали! А то мы не знаем, кого тут заводские весь вечер ищут, не могут найти!

— Блин, ну вот почему никто не хочет по-хорошему? — Тяжко вздохнул Влад. — Ну вот смотрите, гаврики. Вы у меня в плену, правильно? В полной моей власти. Я вас могу сейчас прикончить, и никто даже не узнает, какая у вас судьба, потому что тела я скину с обрыва. Колодец он у вас называется, правильно?

— Нас будут искать! — Грозно насупившийся напугал старший. — И жестоко отомстят!

— Не будут, — покачал головой Лопатин. — Ты на себя посмотри, кто тебя искать станет? Пока смотрится так, что если вы вдруг пропадёте, то все только обрадуются.

— Ну так-то да, он прав. — Пригорюнился тот, что помоложе. — Ладно, Глун, чо уж теперь. Давай, погнали. Но только тебе, длинный, наш ночлег не понравится. Слишком ты весь изнеженный. Одно слово — эльфийский прихвостень. И пожрать у нас нечего, совсем. Мы чо, думаешь, стали бы на промысел выходить, если б еда была?

— Вот, кстати, да. Почему все меня принимают за эльфийского прихвостня? Это из-за эльфийской одежды и браслетов, да?

— Ну ты ведь сам всё понимаешь, чего тогда спрашиваешь? — Ответил старший, тоже поднимаясь на ноги. — Вот ты не мог как-то поаккуратнее? Ух, до сих пор больно. Ты как не мужик, никакой солидарности. И правда, эльфийский прихвостень. Небось и под хвост им даёшь?

— Ну, извини, — Повинился Лопатин. Оскорбление он решил