Курсант. На Берлин 3 (СИ) - Барчук Павел

— Arsch…– Тихо выругался парнишка.

— Слово «задница» из уст подростка звучит смешно. Не пытайся косить под взрослых. — Усмехнулся я.

— Отвали, Не твое дело! — прошипел воришка, озираясь по сторонам.

Он явно искал спасения или подмогу. Его напарник, темноволосый и коренастый, замер в пяти шагах, затаившись за телегой с репой. Его глаза горели настороженностью, но вмешиваться в наш диалог он пока не торопился.

— Конечно, не мое. — Пожал я небрежно плечами, при этом продолжая крепко держать пацана. — Но мне нужно найти человека. Это — весьма приятный герр со славянскими корнями, который точно знает, где достать нечто особенное, или как продать это нечто особенное.

Глаза мальчишки сузились до щелочек. Он явно понял, о чем я говорю, но доверия к моей персоне было равно нулю.

— Хрен тебя знает, о чем ты лопочешь… — пацан попытался вырваться снова. — Отпусти, а то заору!

— Ори,– Кивнул я, всем своим видом выражая готовность поддержать его возможный крик. — Позови гестапо. Или коричневорубашечников. Можем просто кликнуть полицию. Посмотрим, кого они заберут первым — меня, который просто держит тебя за руку, или тебя, у которого кошелек торчит из-за пазухи. Видимо, ты уже неплохо сегодня «сработал» кого-то из добропорядочных граждан. Но пожадничал. Уверен, вам велено не воровать в людных местах. Да? Старшие товарищи, думаю, запрещают. Потому что это рискованно. Но ты не удержался. Да? Поэтому можешь орать сколько угодно. С превеликим удовольствием понаблюдаю, как ты будешь объясняться с теми, кто прибежит на твой крик.

Мальчишка нахмурился, но дёргаться перестал. Его взгляд изменился, там появился холодный расчёт. Он понял: я — не полицейский. Полицейские так не разговаривают. И гестапо не упоминают… мимоходом.

— Какого черта тебе надо? — спросил он уже без прежней бравады, но и без покорности.

— Я сказал: найти человека. Того, кто платит за интересные вещицы. За слухи, кстати, тоже. И за быстрые ноги. Того, кого зовут… ну, скажем… — я завис, соображая, как мог Подкидыш представиться в том кругу, где ему приходится сейчас обитать. Какое он мог выбрать «погоняло». Но сразу же ответ сам собой пришел в голову. Это ведь Ванька! Можно не изобретать велосипед. Потому что сам Подкидыш не стал бы все усложнять. — Скажем, меня интересует господин, который может называться Wechselbalg.

Пока белобрысый с сомнением кусал губы, его темноволосый друг вылез из-за телеги и медленно подошел ближе. Он двигался нарочито вальяжной походкой, держа руки в карманах рваных штанов. Этот парнишка выглядел мельче, чем тот, которого я продолжал удерживать, но глаза у него были старше и злее.

— Что тут за дела, Робби? — спросил он белобрысого, специально игнорируя меня.

— Да вот…Много кто чего хочет… — процедил блондин, кивнув в мою сторону.

— Послушайте… — Я широко улыбнулся. — Наверное, мы не с того начали. Но посмотрите с другой стороны. Что, если я тот, от кого упомянутый мной господин ждёт весточки. Он будет очень недоволен, узнав, что вы отказали мне в столь мелкой любезности. И благодарить за неудачу точно не станет. А вот за скорость — заплатит. Щедро.

Я медленно разжал пальцы, отпуская запястье мальчишки.

— Передай: die Lehrgangsteilnehmer ищет встречи. Место — старая кожевенная мастерская за пивной «У Трех Журавлей». Время — ровно через час. — Я выдержал паузу, глядя на обоих пацанов. — Один час.

Честно говоря, использовал именно такой вариант слова «курсант» специально. Да, оно чуть сложнее, но имелось опасение насчёт преданности уличных пацанов Подкидышу или тому, кто ошивается рядом с ним. Мало ли…

Блондин потер запястье, на котором остались красные отметины от моих пальцев. Его взгляд скользнул к напарнику. Тот едва заметно кивнул.

— Старая кожевенная мастерская за «Тремя Журавлями». Час, — буркнул белобрысый воришка, как бы про себя, запоминая. — А если он не придет? Не захочет.

— Тогда это будет твоя проблема, мышонок. Потому что я точно знаю, желание у него появится. Если не придёт, это будет означать лишь одно — ты просто не донес послание, несерьезно отнесся к моей просьбе. Тогда мы поговорим еще раз. Уже без свидетелей.

Я вложил в эти слова холодную уверенность и нотки предупреждения. Вся эта уличная братия понимает только силу.

Мальчишки переглянулись еще раз. Темноволосый тронул блондина за локоть, намекая, что им пора торопится. Я обозначил слишком короткое время.

— Ладно, — блондин махнул рукой, уже отступая в толпу. — Передадим. А ты вали отсюда. Не отсвечивай.

Они растворились в рыночной сутолоке так же быстро и бесшумно, как появились, два маленьких призрака берлинского дна.

Я глубоко вздохнул, чувствуя, как колотится сердце.

«Повестка» отправлена. Теперь дело за малым — дождаться Подкидыша. Потому как без его участия я не смогу провернуть, что задумал. План слишком опасный, однако он единственно возможный. Другого выхода из сложившейся ситуации я не вижу. Слишком много людей вертятся рядом с архивом, желая его заполучить.

Я повернулся и направился к выходу с рынка, стараясь не оглядываться. Игра продолжается и ставки в ней день ото дня только растут. Сегодня — самый важный день. Сегодня я, наконец, заполучу те документы, которые Сергей Витцке спрятал от всех. По крайней мере, сильно на это надеюсь.

Глава 13

Я начинаю отсчитывать часы и минуты

Холодный ветер свистел в щелях покосившихся стен старой кожевенной мастерской. Сегодня Берлин не радовал погодой, хотя так-то должно быть наоборот. Как-никак май на носу.

Запах дубления, давно въевшийся в дерево и камень, смешивался с сыростью и пылью запустения. Я стоял в тени глубокого проема, где когда-то были ворота, и смотрел на пустынную улицу за пивной «Три Журавля». Час подходил к концу. Каждая секунда тянулась как смола. Сердце колотилось о ребра — не от страха, а от предвкушения шага, который мог все изменить. Или погубить.

Вдруг совсем рядом я заметил движение. Не со стороны улицы, а чуть в стороне, где находится полуразрушенный цех. Тихий скрип, едва слышный шорох. Я не обернулся, лишь напряг все нервы, рука сама потянулась к тяжелому холодку в кармане пальто.

Оружия у меня с собой не было, но кое-что я всё-таки приготовил для нежданных гостей, если таковые появятся.

Мальчишки не должны подвести, однако ситуация слишком серьезная, чтобы пренебрегать собственной безопасностью. Поэтому прежде, чем занять место для ожидания Подкидыша, я нашел среди хлама, лежавшего рядом со старой мастерской, весьма удобную железяку. Небольшая, но тяжелая, с прорезью в самом центре, она напоминала кастет.

Да, чисто теоретически это должен быть Подкидыш, но черт его знает. Тут уже совершенно не понятно, чего ожидать. Отправляясь в Берлин я точно не рассчитывал, к примеру, на фрау Книппер и на британцев, а они взяли, сволочи, и вылезли. Так что, как говорится, бережёного бог бережёт.

К тому же, не стоит забывать о людях Мюллера. Сегодня я уже дважды уходил от их слежки. Первый раз, когда отправился на рынок, второй раз, когда демонстративно помаячил возле парка, расположенного в самом центре, чтоб ребята сильно не расстраивались, а потом снова исчез из-под носа «топтунов», пользуясь большим количеством прохожих, которые в ранние часы снуют по центральным улицам.

— Курсант? — Голос был низким, хрипловатым, знакомым. Голос Ваньки. Фух! Сработало.

Я медленно развернулся. Он стоял в нескольких шагах, у небольшой куски практически сгнивших шкур. Судя по всему, кожевенная мастерская перестала существовать не меньше двух-трех лет назад. Наверное, принадлежала человеку с неправильной фамилией и с недопустимой наследственностью. Теперь же в Германии именно так определяют, кто достоин жить, а кто нет.

И снова это был не тот Подкидыш, которого я знаю. И даже не тот, кого видел вчера в образе едва ли не мафиозного бонзы. Сейчас на нем была поношенная, заплатанная одежда рабочего, лицо искусно запачкано сажей и грязью. В руках — ящик для чистки обуви, потрепанный, но вполне настоящий. Глаза, острые и настороженные, изучали пространство вокруг, выискивая подвох, слежку, любую фальшь.