Учитель. Назад в СССР 4 - Дмитрий Буров

class="p1">То, что столичная штучка разыгрывала передо мной второй акт домашнего спектакля, было ясно, как божий день. Вопрос: какого лешего я оказался единственным зрителем этой домашней заготовки? Причем ради этого фарса дамочка прикатила аж из самой столицы в Тмутаракань за ради какого-то деревенского учителя. Спрашивается, зачем? Что изменилось?

Бросил новый ухажер в состоянии почти беременна и надобно срочно пристроить нагулянного ребеночка бывшему жениху, человеку глубоко порядочному, с покладистым характером? Как только в армии выжил с таким подходом к жизни, или это только женщин касается? Эх, девочка, не повезло тебе, Егор, может, и простил бы и поверил, но где тот Егор теперь?

— Егор! Как ты можешь! Да, я совершила ошибку! Но все совершают ошибки! Ты тоже хорош! Решил все за нас двоих, не посоветовался! Уехал! — Лиза начала заводиться, но тут же опомнилась и сменила недовольно-раздражённый тон на мягкий женственный.

Вот только он никак не вязался со сталью во взгляде, которая пряталась в глубине затуманенных фальшивыми слезами глаз, и общим фоном, так сказать.

— Слушай, что тебе надо? — поинтересовался я.

— Егор! Ты так и не пустишь меня в дом? — воскликнула девушка. — Я… устала! Мне так долго пришлось до тебя добираться! Автобус, который сюда привез… Егор! Это же просто ужас что такое, а не автобус! У меня разбито все тело! У меня все болит! Я очень хочу кушать! И в душ! Ты что меня даже чаем не угостишь? — плачуще-капризным голоском заговорила Лиза.

«Черт, похоже, придётся проявлять законы гостеприимства в худшем его варианте. А то вон соседи уже резко себе дела за дворами понаходили, глазеют на сцену», — выругался я про себя.

— Заходи, расскажешь, что хотела… «а я придумаю, куда тебя отправить ночевать», — вторую часть фразы произнёс про себя, не стоит предупреждать неприятную гостью о своих планах.

С этими словами я развернулся, открыл калитку и пошёл, не оглядываясь к дому.

— Егор! — возмущенно окликнула Елизавета. — А чемодан? Он тяжелый! Ты что мне даже не поможешь?

Не оглядываясь, я крикнул:

— Я тебя в гости не звал, можешь оставить за калиткой, у нас тут люди честные, не украдут. А то и занесет кто-нибудь по-соседски.

В том, что в ближайшее время ко мне наведается как минимум Митрич, я почему-то не сомневался. Честно говоря, даже надеялся на внезапный визит дядь Васи. Не могут соседки мои не прислать засланного казачка на разведку. Вот я тогда и сплавлю Лизавету к кому-нибудь переночевать. А завтра, думаю, после такого приема, девочка-припевочка сама свалит из нашего села в далекую белокаменную столицу и больше не вспомнит про сельского идеалиста учителя. Главное, еще раз в очень доступной форме объяснить несостоявшейся жене Егора, что нам с ней не по пути от слова окончательно.

«И все-таки, какая нелёгкая ее принесла?» — в который раз подумал я, отпирая замок на двери.

За моей спиной слышалось возмущенное пыхтение, я оглянулся и ухмыльнулся. Елизавета Юрьевна изо всех сил демонстрировала, насколько ей тяжело, и насколько она понимает, почему я так поступил. Мол, виновата да, ты обижен, я понимаю, но видишь, я могу и готова все простить и забыть.

— Чемодан на крыльце оставь, — посоветовал я.

— Почему? — выдохнула Лиза, с недоумением глянув на меня.

— Чтобы далеко не таскать, — хмыкнул я. — Проходи. Разувайся. Тапок нет, свои не дам, — командовал я из комнаты.

Понятное дело, девица меня не послушалась и теперь пыхтела в три раза сильнее, стараясь затащить чемодан не просто в мой дом, но подальше от порога, прямо в комнату. Ну-ну, старайся, дорогая, мне вынести-то несложно будет.

— Я же сказал, не стоит так далеко заходить, — повтори, лицезрея раскрасневшуюся от натуги недовольную физиономию столичной штучки. — Чай будешь? Заварка, правда, закончилась, но есть вчерашняя, почти свежая. И пряники остались, малость твердоватые. Но это ничего, если их помакать в кипяток, вполне даже ничего, местами вкусно, — гостеприимно предложил я.

— Егор! И вот здесь ты живешь? — забывшись, воскликнула Лизавета, с ужасом оглядывая мою комнату.

— А что не так? — удивился я. — Чисто побелено, Серафима вон занавесочки пошила. Степанида покрывало красивое придарила, сама своими руками кружева пришивала по краям. Людочка подушками порадовала, — перечислил я свое богатство, намеренно именуя пожилых соседок только по именам. Пусть думает, что хочет, глядишь, быстрее свалит.

— А Оксана Игоревна что же, ничего не подарила? — съязвила Баринова, не выдержав моих обстоятельных описаний и многочисленных женских имен. — Я смотрю, за тобой тут все деревня ухаживает. Ну а что, жених ты завидный. Только вот интересно, эти твои, деревенские, знают, что у тебя невеста имеется, Егор? — Лиза уперла руки в бока и возмущённо на меня уставилась, совершенно позабыв, что отыгрывает роль виноватой невесты, которая приехала мириться.

— Бывшей, Лизонька, бывшей, — хмыкнул я. — Так что, чай будешь? Или сразу скажешь, зачем я тебе понадобился, быстренько закончим разговор, и я буду решать, куда тебе пристроить на ночь.

— Что? — растерялась столичная принцесса. — Но… я же к тебе… Ты что меня выгонишь из дома на ночь глядя? — возмутилась Баринова.

Лицо девчонки пошло пятнами, Лиза с недоверием смотрели на меня, губы скривились, вот-вот разрыдается. Этого только не хватало.

— Так Елизавета Юрьевна, держи себя в руках. Слезы оставь для папеньки, и для прочих ухажеров. На меня они больше не действует. А ночевать у меня негде, кровать одна. Не могу же я незамужнюю девушку оставить у себя в доме. Это тебе не город, тут такого не поймут.

— Да как ты… Да плевать мне… Егор! Ты стал бесчеловечным в этой дыре! Ты… ты… что скажут Александр Еремеевич и Светлана Николаевна, когда узнают, что ты выгнал меня в незнакомом месте на улицу⁈ В холод! Куда я пойду?

— Ничего не скажут, думаю, они про меня уже и думать успели позабыть, — заверил я девушку, но, судя по реакции, что-то тут было не так. — Та-а-ак… или ты по их инициативе поперлась черти куда? С полного согласия и поддержки? Ну-ка, дорогая, пошли-ка на кухню, чаем я тебя так уж и быть напою, пряников насыплю, и ты мне все в подробностях расскажешь.

— Егор! Я совершила большую ошибку, — прижав кулачки у к груди, начала Лизавета старую песню о главном, но