Помещик 3 (СИ) - Шерр Михаил

— Нет. Мне нравится Сосновка. Здесь, — мы ведем разговор, находясь в тороповском доме, — конечно, хорошо, дом в великолепном состоянии. Но тут я в гостях.

Анна очень точно подметила, я тоже не ощущал себя в Торопово как дома, действительно как в гостях.

— Ты наметил отдать его Василию, когда он вернется? — я об этом сказал как-то вскользь, но Анна запомнила.

— Да, — подтвердил я.

— Вот когда он вернется, тогда и будем решать. Ты не против такого предложения?

— Нет, я не против, даже более того. Я хочу написать жене старшего брата и пригласить её жить у нас. Она мне по большому счету безразлична, а вот её дочери, мои племянницы — нет. Они мои единственные родственницы, и я хочу, чтобы мы были вместе. Есть еще дядя Алексей Васильевич. но я уверен, что больше мы никогда не увидимся.

Сказав это, я посмотрел на Анну — как она отнесется к возможному появлению здесь еще одной молодой женщины.

Жену брата я совершенно не помню. Но по отзывам других, она очень интересная особа.

— Ты знаешь, я тебя ни к кому не ревную. Мне почему-то кажется, что у меня никогда не будет повода для этого.

Главной целью моей поездки в Торопово является не еще один осмотр дома, а беседа с Антоном, старостой села и фактически управляющим имения после его продажи мне.

У меня нет к нему никаких претензий. Неожиданно свалившаяся роль управляющего явно его устраивает, и он старается нам понравиться.

Я хочу поставить паровую машину в Торопово в первую очередь для того, чтобы круглый год работали мельница и винокурня.

Они очень удобно расположены относительно самой усадьбы и хозяйственного двора поместья. Какие реально будут возможности паровой машины в имении, я не знаю. Но первое общение с инженерами Александровского завода уже скорректировало мои планы.

Первые две машины, которые уже устанавливаются на шахте и в Воротынске, мощностью в двадцать четыре лошадиных силы.

Я хочу, чтобы на шахте машина обеспечила работу подъемных механизмов и откачку воды. Воды пока еще практически нет, но сейчас зима, уровень грунтовых вод в это время года как правило очень существенно снижается, а вот что будет весной — неизвестно.

Пока мы фактически ковыряемся на поверхности. Глубина выработки, с которой берется уголь, небольшая. Нам просто повезло, что мы сразу же наткнулись на очень богатый пласт качественного угля.

Хотя это никакое не везение, а реальное мастерство горного инженера Соловьева. Огромный опыт полевых работ — это тебе не хухры-мухры.

Еще я надеюсь, что тепло, которое паровая машина вырабатывает, но которое бесполезно уходит в атмосферу, удастся каким-то образом использовать для сушки угля.

Что из этого получится в реальности, я не знаю. Мой опыт из XXI века здесь особо не помогает. Я видел огромные, достаточно производительные агрегаты, которые в основном вырабатывали электричество.

А здесь — маломощные агрегаты, с низкими показателями КПД и надежности. Да еще и работать должны напрямую. Но надо пробовать, двигать вперед прогресс.

Паровая машина в Воротынске должна будет в первую очередь крутить станки и быть приводом будущего кормоцеха. Для начала — корморезка и крупорушка. И только для своих нужд.

Что будет дальше — посмотрим. Главный вопрос во всем этом — финансовый. Первые две паровые машины обойдутся мне в пять тысяч рублей серебром каждая. Установка, монтаж и все прочее — тысяча плюс. Каким он будет, не знает никто, но точно будет. И каждая допущенная ошибка делает его все больше и больше.

В Воротынске её уже допустили, начав с откровенно слабого фундамента. Хорошо, что вовремя спохватились. Фундамент в итоге не переделывали, а, мягко выражаясь, доделали. Это увеличило время работ и, естественно, стоимость. Но не пришлось ничего ломать и делать заново.

Что использовал вместо цемента Серафим Михайлович, я так и не понял. Песок, глина, известь — это понятно. А что еще…

Он, наверное, просто какой-то гений, результат которого нельзя воспроизвести. Нет ни одного одинакового замеса. И какие-то совершенно различные добавки: то действительно яичный желток, то какие-то измельченные камни.

Одним словом, он просто чувствует то, что готовит, и каждый раз это отличается от предыдущего.

А в Воротынске все гораздо проще. Константин Владимирович был знаком с русским строителем Егором Герасимовичем Челиевым, изобретателем русского цемента, который он называл еще «мертелем». У меня в прошлой жизни была электронная версия его «Полного наставления, как приготовлять дешевый и лучший мертель или цемент…», изданного в Москве в 1825 году.

А у Константина Владимировича был реальный экземпляр этого «Полного наставления…» на двадцати восьми страницах.

Он расписал, что и как делать в Воротынске, но исполнители оказались не очень технически грамотными и немного напортачили. Хорошо, хоть все оказалось поправимо.

Антон быстро понял мою идею, и мне показалось, что он даже сообразил, что такое паровая машина. Но чтобы не заниматься гаданием на кофейной гуще, я решил послать его на шахту, где он посмотрит на реальную паровую машину.

Её монтируют ударными темпами, и недели через две возможен даже пробный пуск. Правда, реально она заработает на полную катушку в лучшем случае месяца через три.

Но такой её быстрый монтаж и первый пробный пуск, от которого не будет никакой практической пользы, нужен только для одного.

Это наша опытно-испытательная площадка. В России реально еще ни у кого нет таких навыков работы, какие нужны мне. Да, возможно, и в мире тоже. Скорее всего, в Англии и США кто-нибудь и пытается это делать, но это в любом случае единичные попытки.

Так что на шахте и в Воротынске мы будем еще готовить необходимые нам технические кадры.

Глава 17

Из первой неудачи с фундаментом Силантий сделал правильный вывод и срочно выписал из Москвы необходимых технических специалистов. Они начали приезжать уже через неделю, и с ними дело пошло быстрее и, самое главное, правильно.

Они немного изменили порядок работы в Воротынске и первым делом наладили производство цементной смеси по технологии Челиева, которая, по их мнению, ни в чём не уступает английской Джозефа Аспдина, но позволяет избежать юридических коллизий.

К моему огромному удивлению, уже сейчас, в XIX веке, англосаксы пытаются распространять свою юрисдикцию на другие страны, и это очень ярко проявляется в патентном деле. А наши, мягко говоря, недостаточно умные люди в том же ведомстве господина Нессельроде, с подачи своего шефа, их поддерживают. Я, грешным делом, предполагаю, что это делается не бескорыстно.

Но у нас теперь к этому делу не подкопаешься. По технологиям Челиева почти вся Москва восстанавливалась, и поэтому мы смело будем посылать всех предъявителей претензий следовать ближайшим лесом.

Требуемые нам объёмы пока невелики, и поэтому производство челиевского цемента, или мертеля, в Воротынске наладили очень быстро, но пока полукустарно. Но нам этого вполне достаточно на первое время.

Параллельно, поневоле, пришлось начать своё производство кирпичей. Пока тоже полнейшая кустарщина. Но вполне годного для устройства фундаментов.

Осенью, вполне возможно, будем производить и кирпичи, имеющие приличный внешний вид и отвечающие нынешним стандартам качества. А пока будем использовать его пополам с продукцией калужских кирпичных заводов, которой будем выполнять внешнюю чистовую отделку строящихся параллельно зданий: котельной, мастерских, конторских и прочих.

Чтобы не прерывать мои тренировки, нас по очереди везде сопровождают господа сербские офицеры. Конечно, объём и интенсивность занятий страдают, но это лучше, чем ничего.

В первых числах февраля мы произвели пробный пуск паровой машины на шахте и начали монтаж другой в Воротынске. Я окончательно определяюсь с объёмом нашего заказа на Александровском заводе.

До начала лета они поставят. В течение весны они нам должны поставить ещё четыре паровых машины: две двадцати четырёх сильные — на шахту и в Сосновку, и две пятидесяти сильные: в Торопово и на будущую сельскохозяйственную станцию «Общества», которая будет установлена на одной из наших пустошей. Эта машина поступит последней, и пока конкретных планов по её размещению нет.