Главред: назад в СССР 4 - Сергей Анатольевич Савинов

— А кто у нас за режиссера? — Владимирский деловито осмотрел аудиторию.

— Я, — вихрастый Дима, похожий на Бориса Джонсона, встал и взволнованно вытер вспотевшие ладошки о брюки.

— Очень приятно, коллега, — если Филипп Артемович и притворялся, то делал это мастерски, и мальчишка тут же ожил, зардевшись от гордости. Надо же, сам Владимирский назвал его коллегой!

— И… — Дима все-таки немного запнулся, но быстро пришел в себя. — Мы можем поговорить с актерами?

— Мы собираемся в восемь вечера, — развел руками Владимирский. — Вряд ли ваши родители согласятся держать вас тут до этого времени.

— Давайте так, — я вмешался. — Филипп Артемович, вы можете попросить актеров специально прийти на занятие кинокружка?

— Конечно, — кивнул режиссер.

— Игорь Маркович, вы тогда пока занимайтесь с ребятами съемками первого фильма, все равно снимать параллельно два не получится. А следующее занятие можно будет совместить с кастингом… с подбором актеров.

— Отлично! — Яблоков широко улыбнулся, сверкая белыми зубами сквозь заросли черной бороды.

— Я тоже согласен, — добавил Владимирский.

— Что ж, — сказал я. — Завтра я позвоню вам, Игорь Маркович, и сообщу, когда, кто и где вас будет ждать со съемками. А сейчас, прошу прощения, вынужден вас покинуть. Скоро начнется собрание клуба «Вече», мне нужно быть там.

Хорошо, что посмотрел на часы. Насыщенный сегодня у меня день! Впрочем, в последнее время по-другому и не бывает.

Глава 12

Выглянув в холл, я с облегчением выдохнул. Разношерстная публика, собравшаяся на очередное заседание, мирно беседовала несмотря на политические разногласия. Бабушка Кандибобер со своей неизменной сумкой что-то увлеченно рассказывала отцу Варсонофию и Зое Шабановой. Якименко и Сало, сосредоточенно кивая, слушали Васю Котикова. Остальные тоже разбились на несовместимые, казалось бы, кучки: Жеребкин и Громыхина — с Котенком и Леутиным, паранормальщики — с директором Сеславинским и Никитой Добрыниным, у которого, кстати, сегодня дебют. Будет рассказывать про кино и заодно объяснит, зачем в доме культуры еще один кинокружок.

— Здравствуйте, Евгений Семенович! — первым меня выцепил взглядом Котенок, которого я не видел уже почти неделю.

Странно — раньше меня не волновали такие вопросы, но после того, как главный городской диссидент стал мне фактически коллегой, мы стали встречаться чаще. А тут он вдруг куда-то запропастился, хотя до этого мы нередко обсуждали с ним опусы наших колумнистов. Видимо, прошлое собрание оставило между нами множество недосказанностей.

— И вам доброго вечера, Алексей, — тем не менее, я дружелюбно протянул ему руку, параллельно здороваясь с остальными. — Помните сегодняшнюю программу?

— Разумеется, — Котенок улыбнулся, блеснув стеклами затемненных очков.

— А где Фаина? — поинтересовался я, заметив, что отсутствие его подруги.

— Она сегодня не смогла подойти, — уклончиво ответил диссидент.

— Что ж, — я пожал плечами. — Жаль, в прошлый раз она нам неплохо помогла. Пройдемте в помещение, не будем заставлять людей ждать.

Кажется, в целом-то атмосфера стала более расслабленной и… дружелюбной, что ли. Если не считать напряженного Котенка, и не скажешь, что тут собрались настолько разные люди. Похоже, участники клуба постепенно становятся ближе. Во всяком случае, на бытовом уровне точно. А что касается идеологии и образа мыслей — тут главное всем понять, что действуем мы в интересах одной страны. Или как минимум одного общего города.

— А вот и вы! — раздался от входа в ДК подозрительно знакомый голос.

— А вот и я, — согласился я, повернувшись и увидев депутата Растоскуева. Надо же, пришел бросить мне вызов, не испугался! — Здравствуйте, Игнатий Захарович.

— И вам доброго вечера, — пробухтел народный избранник, довольно шустро подбежав ко мне. — Куда идти?

— Сюда, — я показал на дверь, куда как раз сейчас заходил Никита Добрынин с внушительным портфелем.

Растоскуев смерил меня изучающим взглядом и тут же проследовал за моим корреспондентом. Я мысленно улыбнулся и подумал, что вечер уже однозначно обещает быть интересным.

— Добрый вечер! — я еще раз всех поприветствовал, теперь уже больше формально, как начало собрания. — Рад сообщить, что у нас все больше людей, желающих вступить в аргументированную дискуссию. Я ведь правильно понял, Игнатий Захарович, что вы пришли к нам не из простого любопытства, а выразить свое мнение?

— Все вы правильно поняли, гражданин Кашеваров, — надменно произнес Растоскуев. — Мне подождать, пока все выступят? Или вы позволите мне сразу рубануть правду-матку?

— Серьезное заявление, — что-то в голосе Котенка меня смутило. — Я бы предложил голосование. Если большинство членов клуба согласится, мы бы уступили товарищу депутату пальму первенства. Как считаете, Евгений Семенович?

— Разумеется, все в рамках правил дискуссионного клуба, — подтвердил я.

— Тогда голосуем, — предложил Алексей. — Кто за то, чтобы дать высказаться Игнатию Захаровичу Растоскуеву? Ах да, простите, важное уточнение: в первую очередь.

— Я лично не хочу, чтобы вперед меня кто-то лез, — возмутилась бабушка Кандибобер. — Пусть ждет, сколько может. А не хочет — дверь вон там.

— Помягче, Аэлита Ивановна, — предложил я. — Значит, вы против. Остальные?

Не знаю, с чем это оказалось связано, но все единогласно отказались пропускать Растоскуева. Похоже, его надменный заход так или иначе задел каждого. И я это одобряю — пусть видит, к чему приводит такой уровень общения.

— Ах вот как! — воскликнул Игнатий Захарович, когда мы с Котенком озвучили ему результаты голосования. Хотя это тоже было больше формальностью, потому что он и сам наблюдал за процессом. — Значит, такая у вас свобода слова? Так вы цените чужое мнение? Да вы просто боитесь!

— Боимся? — уточнил я, сохраняя на лице и в голосе максимальное спокойствие. — И чего