Главред: назад в СССР 4 - Сергей Анатольевич Савинов

— Приятно, — кивнул я. — Я очень рад, что вы читаете наши статьи. И не просто читаете, но и используете полученные знания в жизни. Извини, Дима, что прервал. Читай, пожалуйста, дальше.

Мальчик продолжил, а я призадумался. То, что дети знакомы со взрослой прессой, абсолютно нормально. Я и сам в юном возрасте читал не только «Пионерскую правду» с «Черным котом». Но почему школьники сразу же все правильно восприняли, а некоторые взрослые продолжают верить сказкам? Вот оно, гибкое и незашоренное детское мышление. Надо это учесть.

Помню, как на одном из тренингов в той самой конторе, где я делал корпоративный журнал, с нами провели показательную игру. Коуч, бойкая девушка из Москвы, предложила нам поехать в путешествие на море, взяв с собой каждому одну вещь. А условие было такое: поехать можно, если ее эта вещь устроит. Сама она выбрала мобильник и потом слушала версии менеджеров, супервайзеров и руководителей групп, отказывая каждому первому. Лекарства, купальники, очки, сумки — все мимо. Потом кто-то уже от отчаяния ляпнул «молоко», и наша гостья взяла счастливчика в это выдуманное путешествие. И так потом было с каждым, кто назвал любое слово на букву «М».

«Обратите внимание, — сказала тогда девушка, имени которой я уже и не помню. — Вы все брали с собой то, что хотели сами, и злились, когда я вам отказывала в поездке. Начинали даже спорить, говорили, что я не права или даже издеваюсь. А между тем, задача решилась легко. Просто вы сами придумали себе ограничения, включив взрослую логику. Дети же догадываются почти моментально, потому что у них еще свободное мышление. Вы думаете, что в поездке нужны лекарства, и вы по взрослой логике правы. Но шагнуть в сторону или хотя бы просто спросить, а какие, вообще, правила у этого задания, вам не дала инертность…»

Инертность мышления. Эту формулировку я запомнил на всю жизнь. Даже в итоге на две! Мы цепляемся за привычное, сопротивляемся новому и часто не желаем посмотреть не только вперед, но и в другие стороны. Например, обернуться. Боимся признать ошибку, спорим до хрипоты, оправдываемся, лишь бы только не пошатнулась наша репутация. Мол, как же так⁈ Мне сорок лет, у меня высшее образование, я не могу ошибаться! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! А спросить — гордость не позволяет и страх показаться глупым. Я же все знаю!

И как в прошлой жизни та простая игра многое поменяла во мне, так и сейчас, в этом теле и в этой реальности, я опять получил урок, фактически проиграв детям. Почему проиграв? Да потому что по собственной косности снисходительно ждал от школьников наивной ерунды. А они, оказывается, соображают не хуже взрослых. И кое-где даже лучше.

— И вот здесь нам нужно будет показать, как работают очистные сооружения, — Дима тем временем подошел к очередной точке своего рассказа. — Нас туда пустят?

— Обязательно, — пообещал я. — И туда, и в больницу, и даже в санпропускник. А сейчас покажете мне раскадровку?

— Конечно, — отозвалась талантливый оператор Тася. — У нас уже все по хронометражу расписано. Только мы вам хотим предложить сократить время. Минут десять, как мультик.

— Да, — поддержал девочку Дима. — Лучше сделать многосерийный фильм. В каждом что-то одно. Вот в первом мы придумали, как вы сказали, про холеру, а во втором можно про скотомогильники.

— И про нашу архитектуру, — добавила еще одна девочка, до этого скромно молчавшая. — Дядя Якименко пишет, что нельзя ломать могилы. Я с этим согласна.

— И я тоже, — заговорили другие дети. — И я! И мы! Мы согласны!

Я смотрел на них, сжимая в руках протянутый Тасей листочек с раскадровкой, и в голове билась только одна мысль: почему я не подумал об этом кружке раньше?

С детьми мы проговорили еще целый час. Немного поправили сценарий, добавили пару фактов, составили список спикеров и построили маршрутный лист съемок. Со своей стороны я обещал все договоренности и еще транспорт — попрошу у Краюхина микроавтобус. И, конечно же, я не выдержал, подсказал детям немного приемов из будущего. Например, поиграть с планами и ракурсами.

В советском кино, разумеется, хватало отличных художественных приемов. И неправы те, кто говорит, что оно проигрывает современному. В техническом исполнении — да, но вот в подаче оно скромнее далеко не всегда. Вот только у нас все-таки документалистика, и здесь пока еще все довольно скованно. Нет широты и смелости эксперимента. Считается же, что раз кино документальное, значит должна быть максимальная точность. Но кто сказал, что немного свежего взгляда этой самой точности помешает? Вот я и предложил детям прием, который использовал еще Джордж Лукас, пока что малоизвестный в СССР западный кинорежиссер. Сам он, кстати, признавался, что черпал вдохновение из фильмов Павла Клушанцева, советского коллеги, но стал в итоге более известным. А предложил я использовать игрушки в качестве спецэффектов — взять солдатиков разного цвета и дать им «роли» вибрионов и лекарств. Это, конечно, не масштабные модели космических кораблей, как у Лукаса, но тоже оригинально. И потом, кстати, можно будет предложить другим кружковцам попробовать себя в качестве декораторов — тех же моделистов, к примеру. Но это чуть позже, когда обкатаем саму идею.

А еще мы с разгона набросали сценарий ролика про архитектуру, и там я уже предложил опробовать юным киношникам жанр докудрамы. И они, надо сказать, активно эту идею восприняли — тут же родилась мысль поставить небольшую сценку из жизни старого города. С костюмами, гримом и всем таким прочим. Здесь ребята было приуныли, потому что понимали: с их средним возрастом получится недостоверная школьная сценка. Но я тут же их обрадовал, сказав, что договорюсь с настоящими актерами, имея в виду студию режиссера Владимирского. Директор ДК меня поддержал и, решив ковать железо, пока оно горячо, даже сбегал за Филиппом Артемовичем.

— О, какие люди! — горячо поприветствовал меня будущий легендарный постановщик. — Евгений Семенович, рассказывайте! Константин Филиппович, интриган эдакий, молчит!..

— Да вот кино