Орден во всю спину 2 - Константин Владимирович Ежов

что-то осталось, возвращаться было бы чистым безумием – волки в этих краях не дремали. Так что скоро всех ждала пустая утроба, сухое горло и дурная злость, что рождается от голода.

Ярослав Косой на этом фоне держался спокойно. Да, остальные могли издохнуть с голоду уже через пару дней, но он-то знал: в пустоши всегда можно найти, чем насытиться, если умеешь.

Он перевёл взгляд на Ярославу Журавлёву. Вспомнил, как та, не моргнув, наставила пистолет на водителя, и тогда-то ему показалось – хотела его спасти. Но когда ствол повернулся и в его сторону, всё встало на свои места: нужен ей был не он сам, а человек, который знает эти земли, как свои пять пальцев. А он-то дурак думал ещё с ней и шашни закрутить. Закатать губу, вот что тут светит.

Впрочем, возможно, она просто вовремя сообразила, что добывать еду с этого дня станет куда сложнее. А Косой уже показал, что способен выудить из пустоши хоть корешок, хоть зверушку. Вот она и решила – лучше тащить с собой специалиста по выживанию, чем потом сидеть голодной.

Многие думают, что если умеешь стрелять, то в дикой местности пропадёшь с голоду разве что из-за лени. На деле – нет. Умение нажимать на курок и умение найти съедобный корень, выкопать воду из-под песка или понять, что ягода в кустах не ядовита – совершенно разные навыки.

А Косой был мастером именно второго.

Он невольно задумался, если бы его умение выживать в пустоши можно было оценить в баллах, то на каком месте он бы оказался в этой странной, смертельно опасной игре?

Он мысленно спросил:

- Ну и какой же у меня, интересно, уровень навыка выживания в пустоши?

"Оценка разрешена. Уровень – мастер", – без малейшей заминки раздался в голове сухой, но почему-то величественный голос, словно из каменных сводов древнего дворца.

Ярослав Косой на миг остолбенел. Да ну на? Это вообще можно было так оценить? Он и подумать не мог, что его умение выживать среди пустынных степей, каменных россыпей и голодных зверей потянет аж на уровень мастера. Онечно не бог выживания, но всё же…. Даже как-то не по себе стало – будто про тебя только что сказали что-то неприлично лестное.

Тем временем он продолжал исподволь коситься на Ярославу Журавлёву. Что-то в ней не давало покоя. Для человека, выросшего и живущего в крепости, она действовала слишком решительно, без лишних движений и ошибок. Никакой тебе суеты или растерянности, будто она всегда знает на два шага вперёд, что будет делать.

Ночь всё ещё держала улицу в своих холодных объятиях. Все устали, как загнанные псы. Волки, к счастью, не рискнули сунуться в каньон, поэтому, пройдя ещё пару километров, отряд решил сделать привал.

Причина была двойная: нужно было и передохнуть, и обсудить, как теперь жить дальше. Да и сама мысль о том, что ждёт их за пределами каньона, никому не нравилась. Поспешили все разве что с одним – отложить этот момент как можно на дольше.

- Нам теперь остаётся только идти вперёд, – произнёс Станислав Хромов, стоя прямо посреди ущелья, словно каменная статуя. – Этот каньон зовётся Воющим. Сейчас тут тихо, но вы сами видели, как здесь бывает. Ничуть не удивлюсь, если когда-то этот ветер уже сбивал людей с ног и швырял их в стены.

- Но, вроде как, по ночам ветра нет, – заметил Людвиг Булавкин, почесав затылок. – Со вчерашнего вечера тишина, хоть спи на улице. Если загородить путь ветру машинами, он нам вообще не помешает.

- Не выйдет, – отрезал Хромов. – Передохнём до рассвета, но уйти должны ещё до того, как солнце покажется. И помните – у нас совсем нет еды. Первоочередная задача – выбраться отсюда и добыть хоть что-то съестное. Здесь, в каньоне, ничего не найдёшь.

- А вот когда ты это сказал, я внезапно понял, что проголодался, – тихо буркнул Булавкин.

Все сидели возле небольшого костра. Огонь плясал и потрескивал, разбрасывая искры в темноту, но весёлости это никому не прибавляло. Страх, вцепившийся в души, глушил аппетит, но часы шли, и организм брал своё. С ужина прошло уже часов пять или шесть, и все, кто в этот день тащил себя бегом по каменистой дороге, ощущали пустоту в животе.

- Эх, знал бы я, что так всё обернётся, сперва бы к грузовику побежал – хоть мешок провизии вытащил, – ворчливо сказал кто-то. – Ведь даже после обстрела еда-то оставалась.

- И что теперь? – озабоченно спросил Булавкин. – Впереди почти две недели пути. Что мы будем есть? Что пить?

Слова зависли в холодном воздухе. Все разом обернулись к Косому. Считалось, что он чуть ли не колдун, когда дело доходило до выживания в пустоши. Ну а как ещё объяснить, что человек умудрился выловить здоровенную рыбу там, где, казалось, и воды толком нет?

Ярослав же только кивнул вниз, на землю, где возле его сапога неподвижно лежала крыса.

- Вы хотите съесть её? – спросил он спокойно, как будто предлагал отломить кусок хлеба.

Все замолчали, но каждый прекрасно понимал: окажись они на самом краю пропасти между жизнью и смертью – и крысина шкурка показалась бы им лакомством. Такая уж суровая правда.

В конвое никто не питал иллюзий, что Косой вдруг возьмёт и кинется помогать им с добычей еды. Ещё бы – до этого они и крошки ему не подкинули, обходили стороной, язвили и при каждом удобном случае подставляли. Так с чего бы ему теперь надрываться ради их пустых желудков?

Кое-кто даже мысленно обругал Людвига Булавкина:

"Ну что, трудно было тогда отсыпать Косому пару сухарей, когда кузов пикапа ломился от провизии? Смотри теперь, куда нас это завело!"

Да, тогда никто и вообразить не мог, что всё обернётся вот так. Они даже хохотали, когда Булавкин демонстративно отказывал Ярославу в еде.

А сам Косой только криво усмехался про себя:

"В этом мире каждый тянет одеяло на себя. И точка."

- Передохнём, – распорядился Станислав Хромов, хмуро оглядев тёмные склоны. – На рассвете проедем прямо через каньон. Как только выберемся, действуем осторожно. Сначала убедимся, что опасность миновала, и только потом будем думать о еде. День-два голода – ещё не приговор.

Ярослав помнил, как в городе, в голодные времена, люди глодали кору, жевали корни, а некоторые, потеряв разум от голода, хватали горсть земли… и так и уходили из жизни.

Он